Читать книгу "Клуб любителей диафильмов - Нина Хеймец"

НЛО

Когда мне было четыре года, мы с папой видели летающую тарелку. Мы возвращались с прогулки в парке. В парке была карусель с разноцветными лошадками и автодром. Там было много дорожек; папа знал, где нужно сворачивать. Мы шли домой обедать, было воскресенье. Я подводил носки ботинок под опавшие листья. Листья смешно шуршали. Папа вел меня за руку. Мы вышли из парка и шли через пустырь. Я видел за пустырем наш дом. Вдруг папа остановился. Я почувствовал, что его ладонь стала мокрой. Я попытался высвободить руку, но папа не двигался и не отпускал меня. Я поднял голову, чтобы посмотреть на папу, и тоже это увидел. Над нашим домом висело что‑то огромное, похожее на самолет без крыльев. Оно было матовым, гладким и не светилось на солнце. Я заметил в нем маленькие окошки. Они были темно — серыми. Вокруг было очень тихо. Окна нашего дома отражали солнечный свет, а стены повторяли цвет самолета без крыльев. Наше окно тоже отражало солнечный свет. Мамы в окне не было. Я услышал, как папа шепчет: «летающая тарелка, неужели…». Папа притянул меня к себе и обхватил за плечи. Предмет висел над домом, а потом вдруг метнулся куда‑то в сторону, по дуге, за папу, и исчез. На первом этаже залаяла собака. Мимо нас проехал автомобиль.

Мы вошли в подъезд, и я заплакал. Папа сказал, что я очень устал.

Когда я проснулся, было уже темно. Мама с папой сидели в большой комнате. Я слышал звук их голосов. Они о чем‑то спорили. Я пришел к ним, мама дала мне попить. Я сказал маме: «мы видели летающую тарелку». Мама ответила, что тарелка мне приснилась. А папа сказал, что мне не надо бы ложиться спать так поздно. Восемь часов — самое подходящее время.

На следующее утро я попытался нарисовать летающую тарелку. У меня получились два пятна. Пятно поменьше, оранжевое, было нашим домом. Большое голубое пятно — тарелкой. Окна у меня не получились. Папа спросил, что я нарисовал; я сказал: «летающую тарелку». Папа ничего не ответил и вышел из комнаты, а мама сказала, что летающих тарелок не бывает, но у меня получилось очень красивое сочетание цветов.

Через три года я стал ходить на кружок рисования. Учительница сказала папе и маме, что у меня способности. Я любил рисовать наш дом, парк и карусель с лошадками. Рисовать лошадок было сложно, но постепенно я научился. Я тренировался рисовать их очень маленькими, все меньше и меньше. Я мог всё. Я был уверен, что, если захочу, смогу уместить в рисунке тысячу лошадок или даже миллион. Потом я подумал, что к лошадкам можно прибавить и других зверей — тигров, слонов, жирафов, медведей. Мама и папа развешивали мои рисунки на стенах у меня в комнате.

…Мне всё хотелось попробовать, и однажды я изобразил, как обычно, наш дом — бежевый, с желто — голубыми окнами. Вокруг — коричневые деревья с редкими красными листьями. Но на этот раз я поместил над домом овальный предмет. Я нарисовал его серым. Я сам повесил рисунок на стенку. Когда родители его увидели, папа сказал, что всё отлично, но без пятна было бы лучше. Мама молчала. Мне показалось, что она смотрит на меня виновато. Она поправила волосы, и я впервые заметил, что у нее широкая ладонь и коротковатые пальцы. Я снял рисунок со стены.

Я перестал заниматься рисованием через два года. Я возвращался из школы, делал уроки и шел гулять с приятелями. Нам разрешали играть во дворе, но постепенно мы стали уходить все дальше от дома. Мы начали заходить в парк. Сначала — за ближайшие деревья. Потом — все глубже. Аллеи парка были пустынными. По их краям иногда были сложены поленницы бревен. Стволы были сырыми. Мы часто играли в прятки. Я любил прятаться, а водить — не любил. Когда я прятался, меня искали, и в целом парке находился лишь небольшой закуток, куда я помещался, и о котором другие не могли подумать. Когда я водил, я стоял на месте и осматривался. Взгляд выхватывал деревья, перескакивая с одного на другое. В парке становилось слишком много места, предметы помещались в нем без затруднений, а люди могли застывать и двигаться, себя не обнаруживая. Когда почти совсем темнело, мы возвращались домой.

Однажды вечером я делал уроки, и мне понадобились ножницы. Я не нашел их на обычном месте и решил поискать в ящике серванта, в большой комнате. Вооб — ще‑то, когда я был помладше, я любил заглядывать в этот ящик, но потом мне перестало быть интересно, и прошло уже несколько лет с тех пор, как я открывал его в последний раз. Там хранились документы, серебряные вилки и мамины украшения — в черной пластмассовой коробочке. Раньше, открывая ящик, я обязательно вынимал из коробки украшения. В коробке лежали бусы, но в них ничего особенного не было, и я их не трогал. Я доставал оттуда кольцо с прозрачным камешком и смотрел сквозь него на свет лампы. Мне казалось, что камешек должен светиться, но он всегда оставался тускло — матовым. В этот раз, открыв ящик, я заметил, что под коробкой с украшениями лежит тонкая картонная пластинка. Когда я вытащил ее из ящика, я увидел, что на ней нарисован наш дом. Был вечер, в доме светились окна. Я нашел наше окно, в нем был виден чей‑то силуэт. Я подумал, что это — мама, было очень похоже. Рядом с нашим подъездом стояли два дерева, я вспомнил их: когда я был в детском саду, их спилили — жильцы жаловались на тополиный пух. Небо было ясным, в нем виднелись звезды. Над домом висел предмет, похожий на самолет без крыльев. Предмет был серо — голубым, гораздо светлее неба. В нем светились иллюминаторы. Я понимал, что это — летающая тарелка. Картинка была нарисована масляными красками. Кто мог ее нарисовать, я не знал.

Папа с мамой были на кухне, я побежал к ним, с картинкой в руках, и крикнул: «смотрите, что я нашел!». Родители ужинали. Папа со стуком положил вилку на стол и сказал мне: «Немедленно положи это на место». Мне стало очень обидно. Я вернул картинку в ящик и ушел в свою комнату. Чуть позже мама пришла ко мне. Я спросил ее, что это была за картинка и правда ли, что на ней — летающая тарелка. Мама сказала, что не знает, что хотел нарисовать художник; что рисунок — чужая вещь, и меня это не касается. На следующий день я снова заглянул в ящик серванта, но картинки там не было.

Окончив школу, я решил изучать историю искусств, но лекции казались мне скучными, и через два года я бросил университет. Я жил с девушкой, которая училась со мной на одном курсе. Мы все чаще ссорились. Она жаловалась, что я все время молчу, и невозможно понять, что у меня на уме. Через три месяца после того, как я бросил университет, мы расстались. Я скучал по ней. Потом я уехал в другую страну. Однажды я увидел на автобусной остановке объявление: в луна — парке требовался разнорабочий. У меня совсем не было денег, я подумал, что другого выхода нет, и устроился туда. Я работаю там до сих пор.

Луна — парк переезжает из города в город. Я отвечаю за главную карусель. Она не самая быстрая, но самая нарядная, ее обычно устанавливают в центре луна — парка. К круглой двухъярусной платформе привинчены звери — лошади, слоны и верблюды. Я должен смазывать механизм карусели и подкрашивать зверей, когда на них вытирается краска. Иногда фигуры ломаются, и я заказываю новые. Оказалось, что на складе у поставщика есть самые разные модели — львы, киты, лисы, ящерицы. Я монтирую их вместо зверей, пришедших в негодность.