Читать книгу "Крылья - Терри Пратчетт"

На сей раз это оказалась паутина из тонких проводов, прикрепленная к стержню. Паутина стала медленно поворачиваться.

Масклин подобрал ящичек.

Ангало и Гердер увлеченно спорили, а Масклин тем временем негромко спросил у Талисмана:

— Ты знаешь, где находится зал ожидания?

— Да, — ответил тот.

— Тогда покажи.

— Эй, что вы там делаете? — оглянувшись, спросил Ангало.

Прикинувшись, будто он ничего не слышал, Масклин задал новый вопрос:

— А ты не знаешь, когда самолет вылетает во Флориду?

— Примерно через полчаса.

Жизнь номов в десять раз быстротечнее, чем людская. Настолько же они и проворнее людей. Приметить их труднее, чем самую юркую мышь.

Это одна из причин, почему люди никогда их не видят.

Есть и другая причина: люди намеренно закрывают глаза на все, что, по их мнению, не существует. И так как все здравомыслящие люди знают, что человечков в четыре дюйма нет и не может быть, номы, которые не хотят, чтобы их видели, могут смело рассчитывать на свою невидимость.

Вот почему никто не заметил три смутные крошечные тени, бегущие по полу аэровокзала. Они ловко увертывались от колес багажных тележек, проскальзывали между ног медленно идущих людей, стремительно обегали стулья…

Наконец, никем не замеченные, пробежали через огромный гулкий коридор и спрятались за горшком с каким-то растением.

Говорят, все в мире взаимосвязано, происходящее в одном месте неминуемо скажется и на происходящем в другом месте. Вероятно, так оно и есть, но тут возможно и иное объяснение: случайные совпадения.

Вот пример. В девяти тысячах миль от Масклина, на склоне высокой, увенчанной облаками горы, рос большой цветок. И рос он не на земле, а в развилке дерева, так что его корни болтались в воздухе, орошаемые влагой туманов. По-научному это растение называется «эпифитный бромелиад», само оно, ясное дело, этого не знает и даже не испытывает никакого желания знать.

В чашечке цветка плескалась маленькая лужица, где обитали лягушки. Крохотные-крохотные. И очень недолго живущие.

Лягушки охотились за насекомыми. Свои икринки они откладывали прямо в лужице. Из них появлялись головастики, которые вырастали в лягушек. Лягушки опять откладывали икринки, и появлялись новые головастики. Но в конце концов они умирали и, соскальзывая вниз, превращались в удобрение, которым питалось растение.

И насколько лягушки помнили,[1]так было всегда.

Но однажды, охотясь за мошками, одна из лягушек заблудилась и заползла за край лепестков или, может быть, листьев и увидела нечто, никогда ею не виденное.

Она увидела Вселенную.

А если точнее, увидела длинную ветку, утопающую в тумане.

И в нескольких ярдах от лягушки, унизанный сверкающими под солнцем каплями росы, цвел другой цветок.

Лягушка села и уставилась на него.

— Кххх! Кххх! Кххх!

Дыша часто-часто, словно истомленная зноем собака, Гердер прислонился к стене.

Сильно запыхался и Ангало; стараясь скрыть это, он весь побагровел.

— Почему ты нас не предупредил? — возмущенно спросил он.

— Вы так увлеклись спором, — отвечал Масклин, — что не обратили бы никакого внимания на мое предупреждение. Вот я и бросился бежать, рассчитывая, что вы последуете за мной.

— Великое… тебе… спасибо, — выдохнул Гердер.

— Но почему ты сам не запыхался? — спросил Ангало.

— Мне часто приходилось бегать во весь дух, — ответил Масклин, оглядывая растение. — Что дальше, Талисман?

— Идите по этому коридору.

— Но тут же полно людей! — взвизгнул Гердер.

— А их везде полно. Поэтому мы и хотим улететь, — сказал Масклин и, помолчав, добавил: — Послушай, Талисман, нет ли какого-нибудь другого пути? Гердера чуть было не раздавили в этой давке.

На грани кубика появилась сложная вязь цветных точек.

— А какова, собственно, ваша цель?

— Найти Тридцатидевятилетнего Внука Ричарда, — отдуваясь, произнес Гердер.

— Нет, — поправил Масклин, — самое важное для нас — попасть во Флориду.

— Не хочу я ни в какую Флориду, — пробурчал Гердер.

Поколебавшись, Масклин сказал:

— Возможно, сейчас неподходящее время для откровенного разговора, но должен признаться, что утаил от вас очень важные сведения.

И он рассказал им о Талисмане, о космосе и Космическом Корабле в небе. И все время, пока он рассказывал, вокруг них не смолкал оглушительный людской шум.

— Стало быть, ты даже не собираешься искать Внука Ричарда? — спросил Гердер, когда он закончил свой рассказ.

— Думаю, он очень важная персона, — поспешил ответить Масклин. — Но ты прав. Во Флориде есть место, откуда ракеты взлетают в небо, чтобы развесить там эти штуки, которые люди называют спутниками связи.

— Что за чушь? — возмутился Ангало. — Ты же знаешь, что в небе ничто не может висеть, все падает.

— Я и сам не очень-то хорошо это понимаю, — сознался Масклин. — Только знаю: если подняться достаточно высоко, оттуда уже ничто не падает. Но как бы там ни было, нам надо добраться до Флориды и положить Талисман в одну из взлетающих ракет, остальное он сделает сам. Так, по крайней мере, он обещает.

— И это все? — спросил Ангало.

— Думаю, это не труднее, чем угнать грузовик, — сказал Масклин.

— Уж не предлагаешь ли ты угнать самолет? — ужаснулся Гердер.

— Вот было бы здорово! — обрадовался Ангало, и его глаза засверкали, как электрические лампочки. Он просто обожал все средства передвижения, особенно быстроходные.

— А ты, я вижу, не прочь! — воскликнул Гердер.

— Я ничего не говорил об угоне самолета, — поспешил вмешаться Масклин. — О воровстве не может быть и речи. Но почему бы нам не прокатиться на одном из них?

— Класс!

— Но мы не будем им управлять, Ангало.

Ангало пожал плечами.

— Ладно, — сказал он. — Но представь себе, что в полете пилот неожиданно заболел, тогда мне придется взять управление на себя. По-моему, я совсем неплохо вел грузовик.

— Ты все время на что-нибудь налетал, — сказал Гердер. — Поэтому ты, вероятно, и вообразил, что сможешь летать.

— Я учился. К тому же в небе не на что налететь, разве что на облака, а они такие мягкие, как из пуха.

— Но ведь есть и земля.

— Это-то не страшно. Земля будет слишком далеко.