Читать книгу "Не так страшен босс... - Марина Серова"

– Здравствуйте, – обратилась я к нему. – Извините за беспокойство, но вы случайно не видели, здесь не проходил мужчина с собакой? В таком коричневом брючном костюме?

– Проходил, а как же, – ответил старичок, и его улыбка расползлась почти до ушей. – Они тут один за другим проходят... мужчины-то эти. В костюме... хе! Этот костюм шили, чай, когда я еще не родился. Мужчина... Хе!

Я не очень понимала, к чему он клонит, и недоумение, вероятно, отразилось на моем лице.

– Чего смотришь? – спросил старичок, уловив это выражение. – Каюк твоей собаке. Чай, уж и косточки ее все обсосаны, на помойке валяются.

– Как это?

– А так. Они, мужчины-то эти, если денег добудут, все на выпивку тратят. А на закуску-то уж и не остается. Вот и шастают тут... за добычей. Собаку добудут, это у них вроде как говядина, а кошку – типа курятина...

– Людочка! – воскликнула Серафима Карловна.

– Подождите... минуточку... Вы хотите сказать, что они их... едят?

– Ну да. А ты думала, дрессируют, что ли? – Благообразный старичок захихикал, довольный своей шуткой. – Вон она, помойка-то, видишь?

– Вижу.

– Ну вот. А туда подальше маленько пройдешь, там оно и будет, стойбище-то ихнее. Иной вечер как соберутся – никакого житья нет. И милиции уж говорили, и участковому... ничего. Как повадились здесь собираться, так и не отстают.

Итак, рабочая версия дела об украденной собаке выглядела следующим образом: кто-то из почтенного сословия городских бомжей увидел собаку, оставленную без присмотра, и, не мудрствуя лукаво, обрезал поводок и унес таксу с собой. А в то время, когда я препиралась с Серафимой Карловной о целесообразности моего участия в этом деле, где-то возле помойки шел пир на весь мир, на котором Людочка присутствовала в виде угощения.

Думаю, похожая картина нарисовалась и в голове самой Серафимы Карловны, потому что выражение лица ее было просто трагичным.

Да, пожалуй, для старушки это действительно удар. Ведь она-то думала, что собаку просто украли. Могла ли она предположить, что Людочку... съели?

– Серафима Карловна, вы не спешите расстраиваться, – сказала я. – Ведь это пока только предположения. Необходимо во всем убедиться...

– Да какие уж тут предположения... Вы слышите, что он говорит? Едят собак! Это... немыслимо! – Старушка чуть не плакала.

– Но тем не менее... я не считаю расследование законченным, – уверенным и деловым тоном сказала я и двинулась по направлению к мусорной свалке, на которую указал благообразный старичок.

Не знаю, повлияла ли моя уверенность на Серафиму Карловну или она действовала по инерции, но немного погодя она тоже поплелась за мной.

Свалка находилась рядом с баками для мусора, в которых этот самый мусор давно уже не помещался. Бытовые отходы сваливались возле баков, и все это великолепие плавно переходило в большую мусорную кучу, расположенную неподалеку. Возле кучи была устроена небольшая полянка, где среди старых ящиков и упаковочного картона отдыхала теплая компания.

Признаюсь, я подходила к ней с некоторой опаской. Впрочем, не за себя, а за свою клиентку, не хотелось видеть процесс пожирания Людочки. Но, приблизившись к компании, я убедилась, что опасаться мне нечего.

Ребята и вправду были уже в веселом настроении, но никаких котлов с дымящейся вареной собачатиной или копченых лапок на вертеле рядом с ними не наблюдалось. И что самое главное, среди пирующих не было мужчины в старом коричневом костюме и красной рубашке.

Было ясно, что Людочку постигла какая-то иная судьба, но вот какая? Благообразный старичок на скамейке даже не задумался над ответом, когда я спросила про мужчину с собакой. Значит, этот мужчина шел именно по направлению к свалке. Но шел не на пир к бомжам, а куда-то еще. Куда?

Я снова внимательно посмотрела по сторонам. Местность представляла собой задворки в одном из старых районов города, куда уже очень давно не заглядывали не только мусороуборочные машины, но даже бродячие собаки обегали ее стороной. Что, впрочем, неудивительно. Неопрятные стены старых домов ограждали пространство со всех сторон, и только в одном углу виднелся узенький проулочек. Туда я и направилась.

Проулок представлял собой очень узкую тропинку между двумя такими же грязными домами, грозившими вот-вот обрушиться. Думаю, проехать здесь на машине было бы просто невозможно.

Оказавшись в проулке, я обнаружила, что слева виднеется вход в еще одну подворотню. «Просто лабиринты какие-то, – сворачивая в эту подворотню, думала я. – Не удивлюсь, если окажется, что Людочку похитил Минотавр».

Но оказалось, что догадка моя неверна.

Зайдя во двор, я обнаружила наконец то, что искала. Мужчина лет сорока в старом коричневом костюме и красной рубашке без галстука лежал навзничь прямо посреди двора с перерезанным горлом. Рядом с ним валялось то, что осталось от Людочки. Тело несчастной собаки было вспорото по животу, и ее внутренности, вывалившиеся наружу, вызывали большой интерес у летавших над нею мух.

Признаюсь, тут я и сама испытала легкий шок.

Кто? Кого? Зачем? Что все это значит?

Самые разные вопросы стали возникать в моей голове, и ни на один из них я не находила вразумительного ответа. Кем был этот человек? Зачем ему понадобилась собака? Кто его убил?

Если это был бомж, который хотел полакомиться Людочкой отдельно от своих собратьев, а те его за это наказали, то почему они не взяли собаку? Если это извращенец, который отводил душу, издеваясь над животными, то почему он сам мертв? Кто-то из местных жителей не смог стерпеть несправедливости и рассчитался с негодяем? Я еще раз осмотрела окна домов, выходивших в подворотню.

Так что же здесь произошло?

Занятая своими мыслями, я совсем забыла о Серафиме Карловне и о том, что, пожалуй, ей не следовало смотреть на все это. Все-таки пожилой человек...

– Людочка!! – раздался за спиной истошный вопль, и я поняла, что предупреждать клиентку уже поздно.

– Серафима Карловна, пойдемте. Незачем вам на это смотреть. Ее ведь уже не вернешь, – говорила я, слегка приобнимая старушку и пытаясь вывести ее из подворотни.

Но я недооценила силу воли Серафимы Карловны. Когда она куда-то стремилась, ничто не могло ее остановить.

– Людочка! – причитала она, вырываясь из моих рук. – Я знала! Я чувствовала, что это добром не кончится. Ах, какой негодяй! И поделом ему...

Старушка была по-настоящему расстроена, но я сразу отметила про себя, что если при каждом взгляде на растерзанную Людочку глаза ее наполнялись слезами, то при взгляде на ее похитителя в этих глазах не было ничего, кроме ненависти. Ни кровь, ни сам факт совершенного преступления не вызывали у нее никаких эмоций. Ее волновала только Людочка.

«А бабка-то... просто кремень», – невольно подумала я.