Читать книгу "На границе чумы - Лариса Петровичева"

Андрей вопросительно вскинул бровь.

– С чего это вдруг такая щедрость? – спросил он, потому что действительно удивился.

– Считайте это подарком, – тонко улыбнулся особист, – от нашей службы. Ваш MDA для нас просто находка. Скажите, вы синтезировали его случайно или это была целенаправленная работа?

– Посмотрите протокол суда, – довольно резко посоветовал Андрей. – Там все написано.

Особист кивнул.

– Обязательно. Признаюсь честно: наша служба сделала все возможное и невозможное для того, чтобы скорректировать приговор. Прокурор настаивал на Саахе – жара да пустыни, возможность выжить минимальная. А Дея – неплохая планета, будем надеяться, что вы устроитесь там хорошо. К тому же Туннель откроется в благоприятном месте, и вы не сгорите и не утонете.

– Зачем вам MDA? – перебил его излияния Андрей. Особист усмехнулся.

– Маленькая деталь, Андрей Петрович. Один из элементов MDA расширяет сознание и действует как сыворотка правды. После нашего аналогичного препарата подопытный, к сожалению, превращается в идиота и остаток жизни ходит под себя. А ваш работает на удивление тонко. Ювелирно. И, что самое замечательное, остается еще место для полета фантазии наших химиков.

Андрей закусил губу, чтобы не закричать. Искусство владения лицом никогда не входило в число его талантов, особенно при сильных потрясениях. Особист довольно улыбнулся.

– Вот видите, как интересно получается, Андрей Петрович. Вы – бунтарь. Враг государства. Таких, как вы, раньше называли террористами и революционерами. Но ситуация складывается так, что бомбу вы подложили не под Гармонию, нет, – он встал и, приблизившись к Андрею, нагнулся и прошептал: – Под тех, кто когда-нибудь еще решит поднять голову и увидеть небо не в луже. Гармония умеет использовать себе во благо даже своих недругов. Даже таких жалких, как вы.

Пустота, охватившая Андрея, была настолько глухой и тяжелой, что он подумал, что не сможет ее выдержать – сердце просто остановится, и этот бездарный фарс наконец прекратится. Однако этого не случилось – ничего не случилось: пустота не исчезла, а сердце принялось стучать дальше. Тогда Андрей, усталый и раздавленный, поднял голову и взглянул особисту в глаза.

– И все-таки… – произнес он. – С чего такая щедрость?

Губы особиста дрогнули в улыбке. Неуловимо легким жестом он вытянул из кармана пиджака тонкую пластину и положил ее Андрею на колени.

– Ретранслятор, – сказал Андрей. – Последняя модель, работает даже при абсолютном нуле. Зачем?

Особист вздохнул.

– Когда вы попадете на Дею, – начал он, – то можете встретить одного человека. Такого же ссыльного, как вы. Я не даю вам какого-то особенного задания, Андрей Петрович, однако, когда вы его встретите, дайте мне об этом знать.

Андрей ухмыльнулся, попытавшись вложить в ухмылку весь цинизм, на который был способен.

– Неужели вы надеетесь, что я… – начал было он, однако особист его перебил:

– Разумеется, нет, Андрей Петрович. Для начала попробуйте хотя бы выжить.

На этом их встреча закончилась: особист коротко кивнул на прощание и вышел, оставив Андрея наедине с собой в маленькой камере, где была только койка, затянутая в пластик зеленого цвета (чтобы успокаивать нервы, автоматически отметил он), стол, табурет и оценивающий взгляд камеры Ока Гармонии. Окна не было, но небольшой участок стены был сделан зеркальным – чтобы обитатель камеры мог посмотреть на себя со стороны, оценить сполна, во что вляпался, и сделать соответствующие выводы о том, почему в его жизни все пошло не так.

Спать почему-то не хотелось, хотя Андрей понимал, что это его последние часы на Земле вообще и в относительном комфорте в частности. Интересно, что же будет дальше? Особист прав, для начала надо попробовать выжить, а там видно будет. Конечно, если местные жители не поднимут его на вилы при первой же встрече. На вилы или что у них там еще заведено для незваных гостей.

Он подошел к зеркалу – на него смотрел не матерый уголовник с тяжелым взглядом и мощной нижней челюстью, а высокий худой мужчина очень интеллигентного вида, крепкий, еще не начавший седеть, но осунувшийся и довольно замученный. Серые глаза безучастно смотрели из зеркала, как будто не желая признавать свою связь с этим человеком, государственным преступником и наркоманом.

Зрелище это не радовало, и Андрей все-таки лег на койку, закрыл глаза. Блокада по-прежнему действовала, и ломки не чувствовалось. А ведь и правда, чуть лениво подумал он, как я, врач, образованный человек, полноценный член общества, превратился в наркомана, преступника, с точки зрения Гармонии, практически законченного негодяя? Он задумался. Чуть слышно шумела вентиляция в коридоре, и иногда нежно попискивал механизм фокусировки камеры, как бы напоминая, что за ним следят. Что ж, по счастью, мысли в совершенном обществе читать еще не научились, можно и поразмышлять спокойно, не опасаясь, что все будет записано.

Обычно в таких тяжелых случаях говорят, что корни проблемы лежат в детстве. Но не в случае Андрея, даже далеко нет. Он рос как раз в той семье, которую в пропагандистских блоках на телевидении и в Сети восторженно именовали «идеальной ячейкой общества». Мать была театральным режиссером, хорошим режиссером. Говорят, сам Президент ходил на ее спектакли. Его, конечно, никто не видел в зрительном зале, но он нередко появлялся на публике инкогнито. Матери прощали все – вольнодумство из уст актеров, неоднозначные постановки: значит, она нравилась, значит, имела высоких покровителей, допускавших ее работу как интересную игру с обществом. Однажды она даже поставила старинного «Ревизора», и на следующий день все газеты разразились восторженными рецензиями, а отец убрал оружие: он всерьез готовился к тому, что жену придут арестовывать.

Потом, когда Андрей поступил в Бостонский университет, один из лучших во всей Гармонии (ну разве что в Китайско-Маньчжурской федеральной земле было что-то подобное по уровню), она ушла в монастырь, никого не предупредив и ни с кем не попрощавшись. Он с отцом пытался увидеть ее, поговорить, пробовала даже Инга, но все бесполезно. Интересно, она еще жива? Наверняка, хотя условия жизни в монастырях ничем не отличаются от тех, что были в каком-нибудь дремучем двадцатом веке. Что ж, если Бог есть, то он действительно с ней.

Отец носил чин капитана Экспедиционного корпуса Гармонии. Звучит гордо, много шума, пафоса и ярлычков на белой парадной форме, которая надевается только в День восстановления Гармонии и день рождения Президента, а по сути – они просто чистильщики. Отец аннигилировал инопланетную нечисть перед высадкой колонистов на новую планету, чтобы сделать их пребывание максимально приближенным к условиям родного мира. Как правило, планету обрабатывали из космоса резонаторами, настроенными на живую материю, потом высаживали десантников и проверяли обстановку, дочищая неизбежный мусор. Но после одного из рейсов отца списали. Он очень сильно изменился, приобретя вид человека, который что-то усиленно обдумывает, отвечает на вопросы невпопад и в основном все время молчит. Андрею потом рассказал его бывший одноклассник, который работал в штабе Экспедиционного корпуса, что, когда корабль Петра Кольцова совершил посадку на обработанной планете, первое, на что отец Андрея наступил, сойдя с трапа, была рука, подозрительно похожая на человеческую. Когда оторопевшие от шока военные осмотрелись, они увидели повсюду куски тел. А через полчаса, когда закончилась пыльная буря, взглядам чистильщиков открылся город. Чужой, с низкими зданиями без окон, но все-таки именно город. Потрясенные разведчики пошли по вымершим улицам – и в домах нашли останки жителей, бытовую технику, что-то вроде книг, еду. Как выяснилось позднее, в процессе следствия, эта планета была населена гуманоидами, очень похожими на людей, но холоднокровными – постоянные песчаные бури, несущие радиоактивный песок, заслоняли солнце. Эти же песчаные бури помешали радарам подробно разглядеть ландшафт. Потому разведчики и записали планету в условно обитаемые. Ошиблись немного, с кем не бывает, только слишком серьезной оказалась ошибка в этом конкретном случае. В итоге разведчиков отправили в Туннель, всех, кроме капитана, – он был честный малый и застрелился сразу после того, как узнал, что произошло. А Петр Кольцов… Его отправили в отставку досрочно, но с выплатой полного пенсиона и со всеми почестями. Однако он так никогда и не оправился от шока, осознав, что своими руками уничтожил целую цивилизацию, и до самой смерти не расставался с металлической пластинкой на цепочке, которую машинально подобрал на выходе из корабля.