Читать книгу "Охота на льва - Лариса Петровичева"

«Эта наука и техника не принадлежит Аальхарну», – хотел было сказать монах, но промолчал и двинулся дальше. Также молча женщина отправилась за ним. Ночь постепенно отступала, медленно проявляя сочные краски аальхарнской весны, затихали ночные птицы, и первый утренний ветерок коснулся верхушек трав и лиц идущих.

Железных дорог им больше не попадалось.

Когда солнце поднялось над горизонтом и утро окончательно вступило в свои права, путники наконец увидели город.

После войны столицу отстраивали заново, многое поменялось, однако, покрутившись с полчаса по улицам, монах смог-таки выбрать верное направление. Город просыпался: поднимаясь над витринами магазинов, шуршали ролеты, открывая самые разнообразные товары, извозчики везли первых пассажиров в бело-синих щегольских колясках, расходились с ночной смены важные усатые будочники, и дворники в аккуратных зеленых куртках мели мостовые. Монах и его спутница крутили головами, рассматривая великолепные здания государственных учреждений, доходные дома и храмы, которых в столице было не меньше, чем доходных домов. Всюду реяли бело-голубые государственные флаги с золотым кругом Заступника.

– Все изменилось, – сказал монах своей спутнице. – Все изменилось…

– Отец, – вздохнула она и снова взяла его за руку. – Не говори так. Пожалуйста.

Монах только вздохнул и указал женщине на изящную вывеску «Площадь Науки. Музей естественной истории Аальхарна. Дворец науки».

– Ты могла предположить такое? Я не мог.

– Ты так говоришь, как будто это плохо, – покачала головой женщина. – Пойдем посмотрим?

Свернув за угол, они оказались на площади Науки, окруженной невероятно массивными и столь же изумительно помпезными зданиями, – видимо, аальхарнские архитекторы придерживались довольно безвкусной концепции «попышнее и побогаче», щедро украшая здания колоннами, статуями и барельефами по фронтону. К Музею естественной истории уже стекался народ – в основном молодые академиты – и, к удивлению монаха, дети, очень много детей в сопровождении женщин в черно-красных форменных платьях. Видимо, в Аальхарне ввели какой-нибудь закон о всеобщей грамотности, и учителя привели своих воспитанников на экскурсию.

– А сейчас все ходят в школу, – молодой человек в очках невероятных размеров и со стопкой книг в руках широко улыбался монаху: задумавшись, свою последнюю мысль тот произнес вслух. – Его величество даже говорит, что тот, кто не ходит в школу, – государственный изменник. Ну да это он шутит.

Монах тоже улыбнулся и обвел паренька кругом Заступника.

– Он прав. Учись хорошо, сын мой.

Когда довольный академит отправился в сторону музея, монах обернулся к своей спутнице и произнес:

– Хоть это меня радует.

Женщина скривила довольно выразительную гримаску:

– Ну наконец-то!

Гримаску на ее лице тотчас же сменило выражение невероятного удивления, и она указала куда-то в сторону. – Господи, ты только посмотри на это…

Монах обернулся и увидел праздничную растяжку на стене Дворца науки, изображавшую императора с линейкой для чертежей в руке. Набранная классическим шрифтом надпись гласила: «Родина. Наука. Вера». За императорским плечом можно было разглядеть столичную панораму.

– После всего увиденного ты ожидала лицезреть здесь кого-то другого? – спросил монах, стараясь совладать с дрожью в голосе и жадно всматриваясь в портрет: император в простом темно-зеленом сюртуке, с единственным орденом на шее совершенно не выглядел коронованной особой – его истинное место в иерархии здешней власти выдавал лишь тонкий золотой венец на светловолосой голове. Бледно-сиреневые глаза смотрели лукаво и немного грустно.

– Черт побери, – выругалась женщина по-русски. – Знаешь, ожидала и не ожидала.

Казалось, император смотрит прямо на них.

– Пойдем отсюда, – сказал монах и повлек свою спутницу за собой. Вскоре площадь осталась позади, они зашли в небольшой, уютный и очень зеленый парк и сели на скамью. По раннему времени здесь почти никого не было, только молодая женщина гуляла с мальчиками-близнецами, которые упорно порывались попробовать на вкус песок с дорожки. Откинувшись на спинку скамьи, монах молчал. Женщина подождала пару минут, а потом дотронулась до его руки:

– Отец… ну что ты? Что с тобой?

– Как странно все это, Несса, – признался монах. – Так не должно быть. Еще вчера тут царило Средневековье, и народ выплескивал дерьмо из горшков на улицы, а сегодня железная дорога, роскошные музеи, всеобщая грамотность и еще небось все без исключения моют руки.

– Чем же тебе это не нравится? – искренне удивилась Несса. Монах тяжело вздохнул.

– Наверно, я стар и глуп, девочка моя, но я считаю, что все в жизни и истории должно происходить постепенно, что любая страна должна развиваться постепенно. А государь император, судя по всему, просто взял и лишил Аальхарн его истории.

Несса пожала плечами.

– Я не знаю, отец. Может, и лишил, – она посмотрела на мать близняшек: теперь она с детьми увлеченно читала большую книгу с яркими картинками – наверняка сказки. – Но в прежние времена эта женщина вряд ли научилась бы читать. И вряд ли гуляла бы в таком чудесном месте.

Монах вопросительно посмотрел на нее.

– А если она из благородных?

Несса усмехнулась.

– Не из благородных. Посмотри на ее нижнюю юбку, вон краешек торчит. Грубая ткань. И руки. Скорее всего, повариха или швея.

Монах не удержал улыбки.

– Не те уже мои годы, чтоб нижние юбки рассматривать.

Несса тоже улыбнулась.

– Не прибедняйся.

Некоторое время они молчали. Женщина дочитала сыновьям сказку, и троица подалась к выходу из парка. В глубине зеленых ветвей радостно защелкала птица.

– Пожалуй, ты права, – произнес наконец монах. – Не стоит делать поспешных выводов.

* * *

Утро Артуро не задалось с самого начала.

Собственно, ничего плохого с ним не приключилось – погода была замечательной, старая арвельская рана не давала о себе знать, и никто из встреченных им по пути к кабинету императора не сделал ровно ничего, чтобы вывести Артуро из равновесия. Все дело было во сне, который Артуро увидел перед рассветом, – очень ярком и четком сне, который запросто можно было перепутать с реальностью.

Во сне он шел по столице, украшенной траурными флагами, и знал, что идет на похороны императора.

Все. Ничего больше не было – Артуро просто шел по пустынным улицам восстановленного послевоенного города и знал, что впереди ему предстоит церемония погребения единственного человека, которого он любил. А черные знамена колыхались на ветру тяжело, словно мокрые рубахи, и где-то вдали играл военный оркестр.

Ничего себе сон, правда?