Читать книгу "Дело Нины С. - Мария Нуровская"

В комнату для допросов вошла не очень высокая шатенка, довольно скромно одетая.

– С чего мне начать? – спросила она комиссара Зацепку.

– Лучше всего с начала, – ответил он. – Раз Нина Сворович молчит, то вы должны рассказать нам все, что вам известно о жизни матери.

(магнитофонная запись)

Меня зовут Габриэла Сворович-Ольшевская, мне тридцать девять лет, семейное положение: вдова, профессия: педагог.

По словам Фрейда, мы никогда не бываем столь беззащитны перед лицом страдания, как тогда, когда любим… это подошло бы для нашей мамы Нины, так называла ее в детстве моя, старшая на четыре минуты, сестра. Назло маме, из-за того что она не разрешала обращаться к ней по имени. «Ах так, значит, будет мамой Ниной, и все тут», – решила сестра.

Так вот, мама Нина оказалась беззащитной перед лицом того, что случилось. В одночасье рухнули два столпа ее жизни: любовь к мужчине и дом, – собственно говоря, дом потеряли мы все, вся наша, состоящая из четырех человек, семья: мама, моя сестра Лиля, ее сын Пётрусь, ну и я…

Нам было не больше восьми, и, сидя на ступеньках веранды, мы заключали сделку. Дело в том, что мне очень не нравилось мое имя, я даже ненавидела его всей душой. Полное имя – Габриэла, дома меня звали Гапа, а в школе Гапа-растяпа. Лилька согласилась стать Гапой за фотографию Януша Гайоса, то есть Янека из «Четырех танкистов» , с его автографом, но, к сожалению, обмен именами не состоялся, потому что маму трудно было бы обмануть. Она единственная нас различала, хотя мы были абсолютно одинаковые, обе косоглазые, темноволосые, носили челку. Характеры только у нас разные. Когда я начинала упре-

кать ее за то, что она дала мне такое странное имя, мама мне коротко отвечала, что имя у меня оригинальное и красивое.

Может быть, для какой-нибудь писательницы вроде нее, но не для моих школьных друзей и подруг, они просто издевались надо мной.

Как известно, моя мама – писательница, и, сколько я себя помню, все крутилось вокруг одного: будет ли у нее вдохновение? От ее вдохновения зависело наше повседневное существование. И это было очень утомительно для всех домашних, а следует добавить, что с нами жил еще дедушка Александр Сворович, отец нашей мамы, который, сколько я себя помню, был очень старенький. Собственно говоря, это мы жили у него, потому что этот дом дедушка построил до Второй мировой войны для своей семьи – жены, то есть для нашей бабушки, и своих будущих детей. Тетя Зофья, вернее Зоха, потому что так мы обычно ее называем, старше нашей мамы на целых двадцать лет. Мама была поздним ребенком. «Выдалась нам дочка», – шутил порой дедуля. Сестры даже похожи друг на друга, только то, что у нашей мамы красиво, безобразит тетю Зоху: слишком крупный нос, блеклый цвет глаз и толстые икры. У нашей мамы действительно потрясающие ноги. Лилька считала, что все это пропадает зря, потому что долгое время на горизонте не просматривался ни один мужчина.

Ну, а тетя Зоха всегда ужасно любила верховодить. У нее-то действительно дела шли хорошо, был

частный стоматологический кабинет на Аллеях Ерозолимских , на углу улицы Познаньской, и еще у нее вроде как было реноме. Об этом своем реноме она постоянно говорила, поэтому мы с Лилькой проверили в словаре и узнали, что это «слава, известность, репутация, спрос». От французского renommée. Лилька учила этот язык, я предпочитала английский. Мама позволила нам самим выбрать один западный язык, кроме обязательного в школе. И Лиля выбрала французский, потому что, по ее мнению, он был изящ ным. Она собиралась заниматься романской филологией, но, как часто бывает в жизни, закончила совсем другой институт и более важным языком для нее стал английский, который она прежде презирала.

Возвращаясь к теме нашего дома… Дедушка построил его в Брвинове, в дачном поселке под Варшавой, по проекту известного архитектора Марцони. Кто бы к нам ни приходил, принимался вслух расхваливать поразительные пропорции нашей виллы и вообще саму виллу. Я этих восторгов не разделяла, потому что наш дом попросту рассыпался, что было видно невооруженным глазом. У мамы не было денег на ремонт, дедушка получал скромную пенсию профессора университета, и лишь изредка за небольшие гонорары он писал рецензии на кандидатские диссертации. Мы еще учились в школе. Поэтому бедной маме приходилось тянуть все на себе. Увы, она так

часто это повторяла, и у нас с сестрой все переворачивалось внутри, когда она начинала жаловаться на свою судьбу. Лилька однажды посоветовала ей выйти замуж за богатого человека, и тогда ее муж отремонтирует нам дом. Но мама ответила на это: «Не будь нахалкой».

«Я только лишь практична, – огрызнулась моя сестра, – и уж наверняка устроюсь в жизни получше, чем ты».

На что мама ответила: «Посмотрим».

Как показала жизнь, в этом была большая доля правды. Уже в раннем детстве Лилька умела позаботиться о себе, я обычно лезла в самую лужу, а она, наоборот, обходила ее стороной, чтобы не намочить туфельки.

Кроме деда Своровича, мужчины в нашей жизни отсутствовали. Кажется, у тети Зохи был какой-то муж, но он очень быстро исчез, поэтому мы его не запомнили. Ничего также не было известно о нашем отце. Однажды Лиля, которая была посмелее, спросила у мамы, почему у других детей есть папа, а у нас нет. И мама ответила, что мы еще слишком маленькие, чтобы это понять, и она скажет, когда нам исполнится шестнадцать лет. Нам показалось, что ждать столько лет слишком долго, поэтому мы сами пытались выйти на его след. Но и дедушка, и тетка словно воды в рот набрали, а поиски писем в мамином столе и просмотр альбомов с фотографиями ничего не дали. Мы нашли какие-то фотокарточки школьных друзей мамы, а по-

том институтских, но ни на одного из них мы не были похожи.

«Может, это какой-нибудь иностранец, – ломала себе голову Лилька, – и поэтому он исчез».

«Может, он китаец или японец, потому что у нас раскосые глаза. Ты сама говорила, что мы без грима подходим на роль мадам Баттерфляй», – продолжила я развивать эту мысль.

Лилька постучала пальцем по лбу: «Ты говоришь мало, Гапуша, но уж как скажешь, то хоть стой, хоть падай».

Ну и вот, этот неизвестный нам отец присутствовал, однако, в нашей жизни в виде некоей загадки. Нам не оставалось ничего иного, как только ждать, когда мама выполнит свое обещание в день нашего шестнадцатилетия. И это произошло. Были два праздничных торта со свечками и задувание этих свечек. Явилась тетя Зоха с подарками, Лилька получила новую теннисную ракетку, а я – альбом о породах собак. Я как-то раз обмолвилась, что, может, стану ветеринаром, и тетя это запомнила. Ну и конечно, по случаю своего прихода тетя должна была сказать что-то неприятное. Она заглянула на кухне в хлебницу, так я называю контейнер для хранения хлеба, и заявила, что у нас вечно зря пропадает еда, как будто мы миллионерши, потом вынула несколько засохших булок и положила в свою сумку – для голубей, как сказала она. Лилька божится, что в детстве тетка хотела удалить ей совсем хороший зуб, чтобы сэкономить на пломбе. Не знаю, как там на самом деле бы-

ло, но Лилька не согласилась на это, и тете волей-неволей пришлось ей этот зуб вылечить, и она, конечно, утверждала, что зуб долго не простоит. С тех пор прошло немало лет, но моя сестра вроде бы не ходит щербатая.