Читать книгу "Про шакалов и волков - Анна Шахова"

— Отставить! — рявкнул зардевшийся Коля и заговорил тихой скороговоркой:

— Шеф дает задание относительно крыши. И он, конечно, прав…

Далее Коля поднялся к Асеньке и заговорил ей в самое ухо. Затем, подхватив красотку под руку, утащил ее вверх по лестнице. Брошенная красная дорожка, будто испустив дух, сползла к нижней ступени и образовала труднопреодолимую для будущих гостей инсталляцию.

Народная артистка России Ирма Солнцева — истинная любимица публики и в полной мере созвучная своей фамилии натура, не отличалась красотой. Широконосая, с тяжеловатой челюстью и близко посаженными глазами, Ирма Андреевна блестяще играла в молодости острохарактерные роли. Но с годами в ней появились особые шарм и стать. Она перевоплощалась в значительных, горделивых героинь, оставаясь в душе стеснительной, трепетной инженю.

— Есть ли роли, неподвластные вам, милейшая Ирма Андреевна? — риторически восклицал худрук ее театра — мужчина резкий, крикливый, но преклоняющийся перед талантом и ангельским характером своей примы.

— Как же, Игорь Васильевич, вот эта новая роль — болезненной миллиардерши с устрашающими страстями, которую этот новый мальчик-драматург прописал так толково, — вот она-то мне точно не по зубам, — вздыхала Солнцева, ничуть не кривя душой. — Не знаю, с чего и начать, как и быть-то мне… — сокрушалась неуверенная в себе звезда.

А пухленький худрук, потирая ладошки, уже предвкушал бесподобные репетиции, на которых сердце ликует и галопирует от ожидания близкого успеха.

Проснувшись, Ирма Андреевна по привычке улыбнулась своей комнате, клочковатому осеннему небу за окном, Вселенной, огромность которой актрису не пугала, а вдохновляла: она ведь свидетельствовала о нескончаемости сущего. Вспомнив, какой важный и радостный день ей предстоит, Ирма Андреевна рассмеялась и легко вспорхнула с кровата. Несмотря на уважительный возраст, Солнцева находилась в прекрасной физической форме. А ее память, эрудиция и бьющий через край оптимизм ставились в пример педагогами театральных институтов как эталон жизненного кредо актера с большой буквы.

— Боренька, ты помнишь, что обещал мне вчера отыскать цитату из «Утра акмеизма» Осипа Эмильевича, с которой я хотела начать вечер? — затягивая пояс на халатике, стремительно подошла Ирма Андреевна к мужу, сидящему после завтрака с неизменной газетой и трубкой в кресле.

Муж Боренька был маститым писателем и верным спутником звезды, с которой прожил больше сорока лет и благодарил судьбу за это чудо. Впрочем, суженую он именовал обыкновенным чудом, а вот их дочку Анненьку — необыкновенным. Анненька училась в Италии живописи.

— Доброе утро, Юла Иванна, — сдвинул очки на лысину Борис Витальевич, глядя смешливо на встревоженную румяную жену.

— Все я нашел. Иди, спокойно кофе пей, пока не остыл.

— Ты бесподобен, как всегда, — жена клюнула мужа в макушку и пошла в кухню.

— Подобное притягивает подобное, а бесподобное — бесподобное, — резюмировал писатель и погрузился в залихватскую статью одного из лучших российских журналистов и лидеров оппозиционного движения. Чертовски здорово этот нечеловечески работоспособный Беня Дыков формулировал! Только после чтения на душе становилось тяжко и драло горло, будто сам наорался на площади.

— А Дыков будет на вечере? — крикнул Борис Витальевич жене.

— А как же! Я вообще его в соведущие просила, но Марта Матвеевна мягко ушла от этой темы. Знаешь, она такая трогательная, неконфликтная. Никакого пафоса и спеси, хоть и миллиардерша. Но вот если что решила — не отступит. Я это быстро поняла. Удивительная, конечно, женщина.

— Да уж, забавная бабка… Только почему она назвала мероприятие, назначенное на три часа дня, «вечером»? Надеюсь, как раз к вечеру ты прибудешь домой? — проворчал писатель, не отрываясь от газеты.

— Безусловно, луноликий рыцарь мой, — улыбнулась Ирма Андреевна, присаживаясь с чашечкой кофе и тостом в руках на кресло. Она любовалась своим умником мужем и искренне жалела, что сегодня он никак не может сопровождать ее.

В час тридцать пополудни Ирма Андреевна пересекла рамку у входа в «поэтический» дворик, который был пока безлюден, но полностью готов к встрече гостей. Именитую ведущую встречал начальник охраны Гладкой. Несмотря на любезный тон и открытую улыбку бодигарда, актриса старалась избегать его холодного взгляда. Не могла отделаться от ощущения, что Пал-Пал пытается под ее песцовой накидкой и белоснежным платьем из кружев высмотреть тайное оружие. «Какая тяжелая профессия — просто диагноз какой-то…» — подумала Солнцева, с облегчением отходя от охранника и раскрывая объятия своей давней приятельнице, актрисе Оксане Пучковой, окликнувшей ее от столиков с закусками и вином. Пучкова была известна не меньше Солнцевой, но отличалась от Ирмы Андреевны неуживчивым нравом, громоподобным голосом и тучностью. Одета она была в черный брючный костюм, белоснежное жабо подпирало ее складчатый подбородок. В руке Оксана Петровна держала бокал с коньяком, который уже порядком успел поднять ей настроение. Женщины обнялись и мило защебетали, будто две курсистки, оказавшиеся без присмотра бонны.

«Белоснежка и Розочка, блин», — усмехнулся про себя Пал-Пал, глядя на пожилых и совсем непривлекательных теток. Он признавал в женщинах молодость, красоту, ум и характер. Среди актрис таких не встречал и вообще считал актерскую братию скопищем расхлябанных куриц и петухов.

— Я же с поезда, прямо со съемок этого гадкого сериала. Ну времена, скажу я тебе, ну нравы и порядочки правят бал отныне в нашей среде! — гремела на весь дворик Пучкова, протягивая официанту с длинными волосами, забранными в хвост, свой бокал для новой порции коньяка.

Ирма Андреевна взяла коллегу под руку и потянула от столиков, предвидя некоторые осложнения в проведении вечера, если одна из ведущих чтиц «нарубится в хлам». Ужасное выражение дочери неожиданно всплыло в голове интеллигентной

Солнцевой, и она не могла не оценить его точности, глядя на хмелеющую Пучкову.

— Расскажи-ка подробнее, что за проект и как…

Солнцева не успела договорить, потому что Оксана Петровна протянула руку к бутерброду с бужениной, официант решил ей услужить, поднеся тарелочку, но неудачно дернул рукой и выбил жирный сэндвич из нетвердой руки актрисы: буженина шмякнулась на рукав Пучковой. Несчастный мальчишка залился краской, слова извинения застряли в его рту. Зато рот Пучковой гневно округлился.

— Отменное начало праздника, скажу я вам! — гаркнула она, сбрасывая салфеткой с рукава противное мясо.

— Видишь, что это за времена?! — на «крещендо» обратилась она к Солнцевой. — Профаны, всюду профаны! В кино, театре, ресторанах, даже в обслуге миллиардеров! Это уж вообще за гранью добра и зла, это уже апокалипти… — произнесение сложного слова умерило пафос актрисы. В это время к ним и подошла, всплескивая руками, Марта Матвеевна.

— Оксаночка Петровночка, ну что вы убиваетесь из-за своего пиджачка, душа моя! Я вам завтра же новый, гораздо лучший пиджачок организую.