Читать книгу "Наживка для фотографа - Нина Стожкова"

— Ну что ж, когда понадоблюсь, свистни, а пока — пока! Опаздываю на съемку, — с деланым равнодушием сказала Ленка и ехидно добавила: — Кстати, газетку дарю на память. — Всучив оторопевшему Антону «Скандальную газету», чумовая девчонка резко развернулась и помчалась по коридору…

Когда Антон впервые появился в их доме, сестры Рябинины уже не помнили. Казалось, он был здесь всегда. Как поцарапанный кабинетный рояль в углу гостиной, под которым девочки когда-то играли и укладывали спать кукол. Как мамин портрет над ним. Или как могучий тополь за окном. В седьмом классе Лиза притащила щенка. Она всегда тянула в дом разную живность, что вызывало неизменные скандалы с сестрой. Вот и в этот раз Леля вспылила:

— Мне надо заниматься по три часа в день, а этот Лизкин зоопарк не дает сосредоточиться. Вы, родители, наконец определитесь, что важнее: ее капризы или моя музыкальная карьера.

Родители молча переглянулись, вышли из комнаты, и щенок понял, что остается. На радостях он сделал лужу.

Лиза нежно прижимала малыша к себе. Всего несколько минут назад белый дрожащий комочек с трогательным рыжим пятном на ухе ей передал на лестнице Антон. Парень отказался заходить в квартиру, чтобы избежать объяснения с родителями девушек. А главное — избежать объяснения с Лелей. И Лиза, спрятав малыша под пальто, появилась дома как ни в чем не бывало. Расстаться с подарком Антона ее не заставили бы никакие сокровища мира. На Тошку (щенка, конечно, она назвала в честь Антона, хотя ни за какие блага мира не призналась бы в этом) Лиза перенесла всю свою детскую любовь к приятелю старшей сестры. И щенок, хитрюга, отлично понял, кто теперь его хозяйка. С тех пор он слушался только младшую Рябинину, а на прогулках защищал ее так отчаянно, что Лизе впоследствии даже пришлось пройти с ним курс дрессировки.

Тогда, много лет назад, Леля разозлилась не на шутку. Ну почему, почему родители к ней всегда так строги, а любым капризам младшенькой охотно потакают? Вот и в тот раз предки, как обычно, переглянулись и поспешили выйти из комнаты. Их уход означал примерно следующее: «Нет уж, увольте! Разбирайтесь, девочки, сами. Вы такие разные, что на вас не угодишь».

И вправду, они были разительно не похожи. Лед и пламень, черненькая и беленькая, мечтательница и хохотушка. Ну просто пушкинские сестрички Ларины! Знать бы заранее, какими дочки вырастут, может, более подходящие имена бы подобрали. Старшую, Лелю-Ольгу, впору было бы каким-нибудь более строгим именем назвать. Например, Татьяной. Темненькая и серьезная, вся в мать. Да и младшей, унаследовавшей от отца светлые пышные волосы и легкий характер, сентиментальное имя Лиза не очень подходило: у веселой непоседы с детства не хватало терпения выговаривать по слогам длинное слово «Е-ли-за-ве-та». Она быстро поняла, что может привлечь к себе внимание старших только проказами и капризами, и охотно пользовалась этим. Впрочем, если родители и отвлекались на нее, то ненадолго. Все их внимание было устремлено на старшую дочь. На Ольгу было потрачено столько сил, надежд и стремлений, что на младшую их почти не осталось. Во всяком случае, воспитанием Лизе родители особенно не досаждали, и та наслаждалась своей детской жизнью. Другое дело — Леля. У нее и детства-то настоящего не было. Ольге суждено было воплотить в жизнь несбывшиеся амбиции и мечты родителей и стать выдающейся пианисткой.

Родители Рябинины играли в прославленном симфоническом оркестре, мать на флейте, отец на виолончели, оба слыли неплохими музыкантами. Однако сольная карьера не сложилась ни у того ни у другой. Творческое самолюбие было уязвлено. Оставалось уповать на детей. К радости родителей, у старшей оказались абсолютный слух и прекрасная музыкальная память. А главное — мамина работоспособность.

Однажды, стоя в манеже, Леля пропела мелодию из «Лебединого озера», случайно услышанную по радио. Родители, не поверив своим ушам, попросили кроху повторить. Она повторила тему, не сфальшивив ни на четверть тона. Родители были счастливы. С тех пор Леле в комнате постоянно включали классику. Первый концерт Чайковского она услышала в год, вальсы Шопена — в два, а дальше покатилось по нарастающей. Любую мелодию дочка схватывала с ходу. Родители поглядывали на чудо-ребенка с тайной гордостью и ставили перед ней все более сложные музыкальные задачи. А Леля решала их так легко, словно кто-то свыше диктовал ей ответы.

С ней стали всерьез заниматься музыкой. Вначале мама, потом — лучшие педагоги столицы. Музыкальные способности Лели терпеливо развивали и лелеяли. «Кому много дано, с того много спросится», — приговаривала мама, проверяя у дочки домашние задания по сольфеджио или заставляя в сотый раз повторять трудный пассаж. К старшей дочери мать была неизменно строга. «Для твоего же блага», — объясняла она малышке, когда та, ожидая родительской похвалы, проигрывала трудное место снова и снова, а в ответ получала очередные замечания. Даже отец, любивший попить пивка с друзьями, посмотреть футбол и потравить анекдоты, со старшей предпочитал толковать о музыке и музыкантах. Свободное время должно было работать на будущее Ольги Рябининой.

В семь лет Леля выступала на сцене прославленного концертного зала. В десять солировала с оркестром, в котором служили мама и папа. Серьезная худенькая девочка с бантом властвовала над залом и заставляла замирать и восхищаться уставших взрослых, пришедших на концерт после работы.

— Кто знает, может, когда-нибудь мы составим семейное трио, — мечтали порой родители.

Когда родилась Лиза, кто-то из друзей дома пошутил:

— Теперь у вас будет даже не трио, а семейный квартет. Вот Лизу на скрипке выучите — и всей семьей на сцену. А что, звучит: «Квартет Рябининых»!

Лиза подрастала, родители ждали от нее тех же чудес, что и от старшей сестры. Но судьба — капризная дамочка… Она неожиданно посмеялась над Рябиниными. В то далекое воскресенье вся семья завтракала. По радио звучали детские песни. И Лиза, сидя на маленьком стульчике, в первый раз подхватила немудреную мелодию:

С голубого ручейка начинается река…

Леля прыснула. Родители молча переглянулись. Они были потрясены. Вот это да! У младшей Рябининой полностью отсутствовал музыкальный слух.

Лиза поняла: что-то не так. Она на всякий случай заревела, потом обиженно замолчала. Словом, с того дня младшая Рябинина старалась не петь в присутствии сестры. Лет в шесть ее тоже устроили в музыкальную школу. Правда, не в ту, знаменитую, центральную и блатную, куда ходила Леля, а в обычную районную, где преподавала игру на фортепьяно мамина подруга Магдалина Георгиевна.

— Пусть вырастет хотя бы музыкально образованным человеком, — постановили подружки на совещании, проходившем на кухне Рябининых и плавно перетекшем в легкий пир, точнее, в дружеское распитие кофе с ликером и пирожными. — Дай бог, хоть немножко музыкальный слух девочке разовьют — и то ладно…

С тех пор родители особенно не наседали на Лизу. Бедная девочка! Ей не дано было в полной мере насладиться музыкальным творчеством! Таких детей мама и папа Рябинины жалели, словно они были с пороками развития и учились в школе коррекции. Что ж, раз ребенку не светит музыкальная карьера, пусть себе играет с подругами или заводит домашних любимцев. Коль скоро у нее не будет радости творчества, пускай хотя бы останутся банальные обывательские радости.