Читать книгу "Будда из Бенареса - Дмитрий Орехов"

— Вы отказываетесь?

— Нет, — сказал я. — Пожалуй, нет. Но мне нужны условия для работы. И не хуже, чем у Гессе.

Его брови поползли к переносице.

— У Гессе? Любопытно… И что за условия?

Я немного помялся.

— Ну… Во-первых, название я придумаю сам. Во-вторых, я буду писать, следуя художественной логике, а не конспектам. В-третьих, я сам решу, кто из будд что скажет.

— Это все?

— Нет, не все. Работа над небольшим романом о двух буддах займет полгода, а то и целый год. При всем желании я не смогу посещать все лекции на пятом курсе, понимаете?

Профессор усмехнулся, но промолчал. Моя кавалерия с гиканьем мчалась вперед, лед под ногами тевтонов трещал. Махатма Ганди на портрете бессильно покусывал губы.

— Если автор не уверен в завтрашнем дне, у него ничего не получится, — рассуждал я со славянской простотой. — Я уже давно подумываю об аспирантуре…

Андрей Андреевич схватился за голову:

— Ну зачем вам аспирантура, дружочек! Вы все равно не станете заниматься чистой наукой! У вас иное призвание, понимаете?

Я постарался, чтобы ни один мускул на моем лице не дрогнул. Во взгляде Ольдберга появилось веселое любопытство.

— Продолжайте, юноша.

— Что касается большого исторического романа о трех буддах — это тоже возможно, но мне потребуется лучше узнать фактуру… Некоторые детали можно изучить только на месте, понимаете? Меня бы устроила поездка в Бихар, где проповедовал Сиддхарта, или хотя бы в Непал, где он родился…

— Не пойдет, — отрезал декан. — У факультета нет таких денег.

Я переигрывал — у меня и в мыслях не было ехать в Непал и писать большой исторический роман. Но мне очень кстати вспомнились лекции по истории дипломатии: на любых переговорах следует выдвигать завышенные требования, чтобы иметь возможность уступить по ряду второстепенных позиций.

— А вы справитесь? — недоверчиво спросил Ольдберг. — Несколько сюжетных линий, нарастание драматического конфликта и тому подобное?

Я пожал плечами — мол, могу и попробовать. Профессор еще раз перелистал журнал, глубоко задумался и стал похож на магистра Ливонского ордена, заключающего союз с меченосцами.

— Давайте остановимся на двух буддах, — сказал он, рыцарским жестом протягивая мне руку. — Мне кажется, два будды — вполне достаточно.

* * *

К этому осталось добавить, что каждый из нас — и я, и Ольдберг — свое слово сдержали. Роман о двух буддах был написан и, после некоторых исправлений, одобрен профессором. Вы держите его в руках. Пятый курс я закончил без особых проблем и поступил в аспирантуру.

Полтора месяца назад Ольдберг бесследно исчез во время большой поездки с лекциями по Бурятии, Туве и Алтаю. В газетах писали, что активисты местной секты «Белый лотос» несколько раз пытались сорвать его выступления. В Горно-Алтайске нашему декану предложили совершить восхождение гору Белуха. Узнав, что высочайший пик Сибири не покорился легендарному Райнхольду Месснеру, профессор не устоял. Он в одиночку ушел к вершине из лагеря на Ак-Кемском леднике, и с тех пор его никто не видел. Программа «Вести» передавала, что низкая облачность сделала работу спасателей невозможной, и ученый-буддолог, вероятнее всего, погиб. Я в это не верю. Однажды Ольдберг взбежит по ступеням Восточного факультета и расскажет нам о своих приключениях. А пока я пишу следующую книгу. Андрей Андреевич очень просил, чтобы черновой вариант был готов к его возвращению.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

ОЗЕРО В БАМБУКОВОЙ РОЩЕ

Как на куче мусора, выброшенного на большую дорогу, может вырасти лотос, сладкопахнущий и радующий ум, так ученик поистине просветленного выделяется мудростью среди слепых посредственностей, среди существ, подобных мусору.

Дхаммапада, 58–59

1

Он любил это озеро в бамбуковой роще. Озерцо было самое обычное. Мелководье заросло красным рисом, а по кромке воды тянулся мелкий кустарник, усеянный желтыми и синими цветами. У берега напротив рассыпались по воде белые кувшинки.

— О, страна Гвоздичного дерева, ты прекрасна! — прошептал старик. — В твоих озерах нет ни тины, ни ряски, но неподвижно стоит чистая вода. Твои белые цветы прекрасны…

Ему почудилось, будто птицы и пчелы понимают его.

— Я люблю твой полдень, когда люди отдыхают от зноя в хижинах с соломенными крышами; я люблю твои ночи, когда луна, выглядывая из-за облаков, целует твое улыбающееся лицо. Но еще больше я люблю тебя сейчас, на рассвете, когда богиня утренней зари, юная Ушас, спешит на свидание со своим суженым, а слоноликий Ганеша с белоснежными бивнями, увитыми побегами жасмина, в упоении пляшет, стирая хоботом звезды с горней тверди, и похлопыванием ушей взметает пыльцу камфары, от которой розовеют небеса!..

Радость переполняла его, брахман чувствовал себя ребенком. Он поднял руки к небу и запел:

— В самую внутренность неба, где свет никогда не гаснет, где струятся вечные воды… Где обитают радость и веселие, дружба и счастье, а всякое доброе желание находит свое исполнение… Туда, в вечное бессмертие, отведи нас, о Сома!

Это был гимн, посвященный Соме. Сома был господином вод и подателем жизни, он же был горным растением, и белым диском Луны, и хмельным напитком — светло-желтым соком, приведенным в брожение и смешанным с молоком священной коровы. Брахман особенно почитал Сому, ведь другие боги не могли обойтись без него и являлись на место жертвоприношения, услышав скрежет давильных камней. Пожалуй, в доме жреца опьяняющая жидкость проходила через сито из овечьих волос несколько чаще, чем требовал обычай, и это вызывало тайные улыбки женщин. Старый брахман замечал эти улыбки, но они не огорчали его. И сейчас, простирая руки к небу, он простирал их навстречу Соме. Он любил Сому, ибо Сома сам был любовью.

Мальчиком слышал Шарипутра рассказ учителя Сомананды о том, как некогда юный Сома, бог священного напитка, пострадал от своей любви. По воле Брахмы Сома стал богом лунного диска и владыкой ночного неба. И полюбил Сома прекрасную Рохини, дочь грозного Дакши, отца богов. Но тот не соглашался отдать ее, требуя, чтобы Сома взял в жены всех его дочерей. А было их у Дакши двадцать семь, и были они богинями созвездий лунного неба. Сома, изнемогая от любви, взял их в жены, но любил только одну Рохини, а остальные жены-созвездья скучали. Тогда разгневанный Дакша наслал на Сому хворь, и молодой бог стал чахнуть ото дня ко дню. Он худел, и все бледней становилось сияние луны, и ночи становились мрачней и мрачней. На земле увядали травы, воды отступали от берегов, и животные стали спадать с тела. На земле начался голод, жертвы оскудели, и боги встревожились. Они явились к Дакше и попросили: «Смилуйся над Сомой! Он так исхудал! Животные чахнут вместе с ним, и растения, и люди, и мы тоже!» — «Я пощажу его, — согласился Дакша, — но отныне вечно он будет худеть в первую половину месяца и снова полнеть в другую».