Читать книгу "Алмазная колесница - Борис Акунин"

"Объект принят от филёра из московского Летучего отрядана вокзале в 7 час. 25 мин. Сопровождающий (филёр Гнатюк) сообщил,что в дороге Дёрганый ни с кем не разговаривал, из купе выходил только поестественной надобности.

Приняв объект, проследовали за ним на двух извозчиках додома Бунтинга на Надеждинской улице. Там Дёрганый поднялся на четвёртый этаж, вквартиру № 7 и более оттуда не выходил. Квартира № 7 снята некимЦвиллингом, жителем Гельсингфорса, который однако появляется здесь крайне редко(последний раз, по свидетельству дворника, был в начале зимы).

В 12 час. 38 мин. электрическим звонком объектвызвал дворника. Под видом дворника к нему поднялся филёр Максименко. Дёрганыйдал рубль, велел купить булку, колбасы и пару пива. В квартире кроме него,похоже, никого не было.

Принеся заказ, Максименко получил на чай сдачу(17 коп.). Обратил внимание на то, что объект сильно нервничает. Словно быкого-то или чего-то ждёт.

В 3 часа 15 мин. в подъезд вошёл офицер, коему дана кличка«Калмык». (Штабс-капитан, с воротником интендантского ведомства, прихрамываетна правую ногу, небольшого роста, скуластый, волосы чёрные).

Поднялся в квартиру № 7, но через 4 мин. спустилсяи направился в сторону ул. Бассейной. За ним отряжен филёр Максименко.

Дёрганый из подъезда не выходил. В 3 часа 31 мин.подошёл к окну, стоял, смотрел во двор, после отошёл.

Максименко до сего момента не вернулся.

Дежурство по наружному наблюдению ныне (8 час. вечера)сдаю команде старшего филёра Зябликова.

Ст. филёр Смуров"

Вроде бы коротко и ясно.

Коротко-то коротко, да ни хрена не ясно.

Полтора часа назад Евстратию Павловичу, только чтополучившему вышеприведённое донесение, протелефонировали из полицейскогоучастка на Бассейной. Сообщили, что во дворе дома по Митавскому переулкуобнаружен мёртвый мужчина с удостоверением на имя филёра Летучего отрядаВасилия Максименко. Десяти минут не прошло — надворный советник уж был на местепроисшествия и лично убедился: да, Максименко. Признаков насильственной смерти,равно как следов борьбы или беспорядка в одежде никаких. Опытнейший КарлСтепаныч, медицинский эксперт, безо всяких вскрытий сразу сказал: остановкасердца, по всем приметам.

Ну, Мыльников, конечно, попереживал, даже всплакнул о старомтоварище, с которым прослужили бок о бок десять годков, в каких толькопеределках не бывали. Кстати, и Владимир, благодаря которому возник новыйдворянский род, тоже добыт не без участия Василия.

В прошлом году, в мае месяце, от гонконгского консулапоступило секретное сообщение, что в направлении Суэцкого канала, а именно вгород Аден, следуют четыре японца под видом коммерсантов. Только никакие они некоммерсанты, а морские офицеры: два минёра и два водолаза. Собираютсяустановить подводные бомбы по пути следования крейсеров Черноморской эскадры,отправленных на Дальний Восток.

Евстратий Павлович прихватил с собой шестерых лучшихагентов, настоящих волкодавов (в том числе и покойника Максименку), махнули вАден и там, на базаре, изобразив загулявших моряков, устроили поножовщину —порезали япошек к чёртовой тёще, а багаж ихний потопили в бухте. Крейсерапрошли без сучка без задоринки. Их, правда, макаки потом всё одно разгрохали,но это уж, как говорится, не с нас спрос.

Вот какого сотрудника лишился надворный советник. Добро бы влихом деле, а то остановка сердца.

Распорядившись насчёт бренных останков, Мыльников вернулся ксебе на Фонтанку, перечёл донесение по поводу Дёрганого и что-то забеспокоился.Отрядил Леньку Зябликова, очень толкового паренька, на Надеждинскую — проверитьквартиру № 7.

И что же? Не подвело чутьё старого волкодава.

Десять минут назад Зябликов протелефонировал. Так, мол, итак, обрядился водопроводчиком, стал звонить-стучать в седьмую — никакогоответа. Тогда вскрыл дверь отмычкой.

Дёрганый висит в петле, у окна, на занавесочном карнизе. Повсем признакам самоубийство: синяки-ссадины отсутствуют, на столе бумажка икарандаш — будто человек собирался написать прощальную записку, да передумал.

Послушал Евстратий Павлович взволнованную скороговоркуагента, велел дожидаться экспертной группы, а сам уселся к столу и давай гербрисовать — для прояснения ума, а ещё более для успокоения нервов.

Нервы у надворного советника в последнее время были ни кчерту. В медицинском заключении обозначено: «Общая неврастения как результатпереутомления; расширение сердечной сумки; опухлость лёгких и частичноепоражение спинного мозга, могущее угрожать параличом». Параличом! За всё вжизни платить приходится, и обычно много дороже, чем предполагал.

Вот и потомственный дворянин, и начальник наиважнейшегоотделения, оклад шесть тысяч целковых, да что оклад — тридцать тысячнеподотчета, мечта любого чиновника. А здоровья нет, и что теперь всё златоземли? Евстратия Павловича мучила еженощная бессонница, а если уснёшь — тогохуже: нехорошие сны, поганые, с чертовщиной. Пробудишься в холодном поту, и зубна зуб не попадает. Все мерещится по углам некое скверное шевеление и словноподхихикивает кто-то, неявственно, но с глумом, а то вдруг возьмёт и завоет. Нашестом десятке Мыльников, гроза террористов и иностранных шпионов, стал сзажжённой лампадкой спать. И для святости, и чтоб темноты по закутам не было.Укатали сивку крутые горки…

В прошлый год запросился в отставку — благо, и деньжонкиподкоплены, и мызка прикуплена, в хорошем грибном месте, на Финском заливе. Атут война. Начальник Особого отдела, директор департамента, сам министрупрашивали: не выдавайте, Евстратий Павлович, не бросайте в лихое время. Какоткажешь?

Надворный советник заставил себя вернуться мыслью кнасущному. Подёргал длинный запорожский ус, потом нарисовал на бумажке двакружочка, между ними — волнистую линию, сверху — знак вопроса.

Два фактика, каждый сам по себе более-менее понятный.

Ну, умер Василий Максименко, не выдержало надорванноеслужебными тяготами сердце. Бывает.

Почётный гражданин Комаровский, черт его знает кто такой(москвичи позавчера зацепили у эсэровской конспиративной явки), повесился. Этос неврастениками-революционерами тоже случается.

Но чтоб два отчасти связанных между собою бытия, две, таксказать, пересекающиеся земные юдоли вдруг взяли и оборвались одновременно?Больно чудно. Что такое «юдоль», Евстратий Павлович представлял себенеявственно, но слово ему нравилось — он частенько воображал, как бредёт пожизни этой самой юдолью, узенькой и извилистой, зажатой меж суровых скал.