Читать книгу "Смерть короля Тсонгора - Лоран Годе"

На этот раз по рядам воинов пробежал гул. Слова короля повторяли для тех, кто не расслышал. Пытались их осмыслить. А дикарь снова заговорил:

— Я — Катаболонга, и я не откажусь от своих слов. Я не возьму их назад. Я сказал тебе все. Я тебя убью.

Король закусил губы. Он не испугался этого дикаря, ему даже показалось, что тот готов принять его предложение. И — он и сам не знал почему — у него появилось чувство, что он сумеет убедить этого похожего на скелет человека. Что от него зависит его покой.

— Я не прошу тебя взять обратно свои слова, — сказал он. — Перед лицом всего своего войска вот что я предлагаю тебе, Катаболонга: пусть моя смерть принадлежит тебе. Я говорю это при всех. Она твоя. Я предлагаю тебе стать носителем моего золотого табурета на все грядущие годы. Ты будешь следовать за мной повсюду, куда бы я ни пошел. Ты всегда будешь рядом со мной. Будешь заботиться обо мне. А в тот день, когда захочешь взять то, что принадлежит тебе, в тот день, когда ты пожелаешь отомстить мне, я не стану сопротивляться. Ты меня убьешь, Катаболонга, когда захочешь. Завтра. Через год. В последний день твоей жизни, когда состаришься и устанешь от жизни. Я не буду защищаться. И никто не поднимет на тебя руку. Никто не посмеет сказать, что ты убийца. Потому что моя смерть принадлежит тебе. Ты только возьмешь то, что я сегодня обещаю тебе.

Все его воины застыли в оцепенении. Они не могли поверить своим ушам. Не могли поверить в то, что судьба самого обширного королевства отныне окажется в руках этого дикаря, который, обнаженный и невозмутимый, стоит посреди толпы в доспехах и с копьями. Катаболонга медленно приблизился к королю. Совсем близко. И застыл рядом. Он на несколько голов возвышался над ним.

— Я согласен, Тсонгор. Я буду повсюду следовать за тобой. С уважением. Я стану твоей тенью. Носителем твоего золотого табурета. Хранителем твоих тайн. Я всегда буду рядом с тобой. Самым смиренным из твоих людей. А потом я тебя убью. Памятуя о своей стране и о том, что ты сжег во мне.

С этого дня Катаболонга стал носителем золотого табурета короля. Он повсюду следовал за ним. Прошли годы. Тсонгор закончил свои войны. Он построил города. Воспитал своих детей. Приказал вырыть каналы. Управлял своими землями. И еще прошли годы. Он уже постепенно ссутулился. Его волосы побелели. Он правил огромным королевством, которое постоянно объезжал, чтобы следить за тем, как живут его подданные. И всегда рядом с ним был Катаболонга, он следовал за ним как тень, как знак угрызений совести. Как наглядное свидетельство его былых войн. Он повсюду был с ним, своим присутствием напоминая ему о его преступлениях и о смерти. И таким образом Тсонгор ни на минуту не мог забыть, что он натворил в своей молодости за двадцать лет. Война постоянно жила тут, в этом огромном худом теле, которое всегда было рядом с ним. Молча. И которое в любую минуту могло перерезать ему горло.

Двое мужчин старели вместе. С годами они стали друг для друга как братья. Казалось, давний договор забыт. Их связывала глубокая дружба. Без слов.

~~~

«Я знаю», — сказал Тсонгор. Он не понял, о чем идет речь, а у Катаболонги не хватило духу повторить. Наверное, время еще не пришло. Король Тсонгор сейчас ответил ему: «Я знаю», и Катаболонга опустил глаза и тихо, как обычно, удалился. Пусть этот день начинается. Ему было грустно. Но он ничего не сказал Тсонгору. А вслед за королем во дворце встали все. Вокруг царила страшная суматоха. Еще столько всего предстояло сделать. Столько всего уладить. Король выдавал замуж свою дочь Самилию. В этот день начинались свадебные торжества, и придворные дамы из свиты принцессы суетились, приводя в порядок последние украшения, заканчивая последние вышивки.

Город ждал прибытия послов жениха. Говорили о нескончаемой веренице людей и лошадей, которая уже совсем на подходе, о том, что она везет во дворец горы золота, тканей и драгоценных камней. Ходил слух о каких-то сказочных предметах, назначения которых никто не знал, но от одного вида которых смертные немели. Самилия бесценна. Так сказал Тсонгор Коуаме, правителю соляных земель. И Коуаме решил положить к ногам Самилии все, чем он владеет. Все. Свое королевство. Свое имя. Он предстанет перед ней бедным, как раб. С сознанием, что его огромные богатства — ничто по сравнению с его невестой. С сознанием, что перед ней — только один он, без ничего. Говорили, что все богатства его королевства стекутся на улицы города. Богатство всего его народа будет сложено во дворе королевского дворца. Перед бесстрастным взглядом короля Тсонгора.

Это был день приношений. Улицы города тщательно убрали. По всему пути, где ожидался проезд кортежа, ковром лежали розы. Шитые золотом полотнища свисали из окон. Все ждали, когда появится первый всадник нескончаемой процессии соляного королевства. Весь город, не сводя глаз, смотрел, не запылится ли в долине южная дорога. Каждый хотел первым увидеть вдали всадников кортежа.

Но видны были только люди, которые уже раньше расположились на северных холмах. Те, кто разбил там лагерь. Те, кто уже дал отдых своим лошадям. Все видели лишь людей, что недвижно сидели, смотря на город, где велись последние приготовления. Они были там. На северных холмах. Сидели недвижно, огорченные тем, что никакого кортежа не видно.

День постепенно клонился к концу. Солнечный свет становился оранжевым. Ласточки выделывали в небе всевозможные пируэты и то и дело опускались на площади и фонтаны. Все замерли в молчании. Пустынная главная улица ждала, когда же по ней застучат копыта чужих лошадей.

И тут все увидели, как вдруг осветились северные холмы Массабы. Все разом. Одновременно. На их гребнях вспыхнули огни. Жители города были потрясены. Днем они не заметили никаких приготовлений. Никто из них не видел, чтобы сооружали костры. Они не отрывали глаз от дороги. Но вопреки всем ожиданиям, праздничными кострами осветились холмы. Король Тсонгор и его свита расположились на террасе дворца. Они хотели насладиться зрелищем. Но кроме костров, ничего больше не появилось. Ничего, кроме ласточек, которые продолжали кружить в небе, и пепла, который летел с холмов в жарком вечернем воздухе. Ничего, пока не послышался лай сторожевых собак у западных ворот. Тишина в городе стояла такая, что все могли услышать лай — и на террасах дворца, и в узких улочках. Собаки у западных ворот лаяли. Это означало, что там появился кто-то чужой. У каждых ворот города стоял обвешанный амулетами стражник с бубенцами на запястьях и на лодыжках, держа в левой руке бычий хвост, а в правой — на цепи дюжину собак. Это были хозяева собачьей своры. В их обязанности входило следить, чтобы никакой злоумышленник или мародер не проник в город. Свора собак у западных ворот лаяла, и король, принцесса, придворные и все жители города спрашивали себя, почему послы вошли через эти ворота, в то время как были приготовлены для их встречи ворота южные. Из-за этой досадной оплошности король Тсонгор разволновался и вскочил со своего табурета. В раздражении. В нетерпении. Его терраса возвышалась над городом. Главная улица была у него перед глазами, она ждала прибытия кортежа. Но король увидел не кортеж. По середине главной улицы двигался всего один человек. Его верблюд, украшенный разноцветными лентами, шел медленно, размеренным шагом. Верблюд и его всадник покачивались, словно корабль на зыбкой волне. Они приближались с невозмутимостью и достоинством караванов в пустыне. Вместо кортежа на улицы Массабы вошел один-единственный человек. Король ждал. Невольно начиная чего-то опасаться. Все идет совсем не так, как должно было быть. А всадник, подъехав к воротам дворца, потребовал аудиенцию у короля Тсонгора. С глазу на глаз. Это еще больше удивило присутствующих, ведь дело происходило на глазах у всех. На глазах будущей новобрачной и всей ее семьи. Но и на этот раз король согласился на это неожиданное требование. И в сопровождении лишь одного Катаболонги прошел в тронный зал.