Читать книгу "Блуждающее время - Юрий Мамлеев"

Взгляд Семена при таких беседах становился до того парадоксальным, что у Марины захватывало дух, и она благодарила Себя за то, что видит такое.

Под словом «Себя» она имела в виду, естественно, нечто бесконечное. И ей иногда хотелось сломить свою «вечность», чтобы познать то, что не входит ни в какие рамки. Мрачная была девочка, одним словом, хотя выглядела она порой весело.

Семен втайне был согласен с ней. Так и сидели они одни, в подземелье, при свечах и крысах, за бутылкой водки, при шорохах – ибо любопытствующие бомжи ползали около угла своего Семена в надежде что-либо понять.

Семен знал об этой их слабости, только повторял про себя: «где уж им…»

Прошло некоторое время.

Тени на стенах все время видоизменялись, точно откуда-то возникали и исчезали допотопные существа. Марина внимательно посмотрела на Кружалова.

– Жуток ты сегодня чересчур, Семен, – улыбнулась она. – Что ты видишь?

– Смерть, смерть вижу, – прорычал неожиданно Семен. – Все вокруг меняется, черты уже другие, что-то рушится… И ты уже не та, и картина не та за твоей спиной.

Вдали, за камнями, завыли.

«Это опять наш Коля», – подумала Марина.

– Все формы, все уже другие и пространство тоже, – тихо рычал Семен. – Смерть, смерть везде вижу. Когда смертию умирают, это конец, и все, а я ее вижу, она живая, я живу смертию, а не умираю… Да, да, Марина…

– Может, помочь тебе? – участливо спросила Марина.

Семен посмотрел на нее дико-потусторонним взглядом.

– Это пройдет, Сема, пройдет, это еще не самое страшное, – шепнула Марина, наклонившись к нему. – Ничего не бойся, наблюдай – и все…

Из какой-то норы выползло существо, похожее на человека.

– Где тут выжить? – прохрипело оно и исчезло в норе.

Марина погладила неподвижное лицо Семена. Он молчал, как будто душа его превратилась в гору льда.

– Этот наш, наш, – проскрипел за спиной Марины чей-то почти нечеловеческий голос.

Она вздрогнула и обернулась.

– А, это ты, Никита! – успокоенно сказала она. – Садись, будешь гостем…

Но садиться было не на что.

Никита, так звали это существо, появлялся в «укрытии» очень редко, и вызывал у всех полное недоумение. И не потому только, что обычно не произносил лишних слов, а говорил если, то так странно, что его, как правило, никто не понимал.

Было в нем что-то совсем иное, не похожее на всех без исключения, но бомжи отказывались даже думать об этом. «Мы здесь не на том свете, чтоб думать», – сказал один бомж, бывший преподаватель древней истории.

Марина видела Никиту всего раза четыре, но он как-то врезался ей в ум.

Никита на приглашение не среагировал, но, посмотрев на ноги Марины, вдруг испугался, и отшатнулся к стене.

– Что ты там увидел, Никита? – обрадовалась Марина. – У меня ноги правильные, человечьи, что ты так задрожал-то, милок?

Никита не смог ничего ответить, но с любовью посмотрел на лицо Марины. Возникло молчание.

– Мне бежать! – вдруг воскликнул Никита и побежал.

Семен как сидел неподвижно, так и оставался. Марина взглянула на картину. На нее смотрели глаза бабочки, хотя, как известно, у бабочек нет глаз в нашем понимании. И рук у них нет тоже. Но у этой была рука.

Довольная, Марина обернулась к Семену, помахала ему, неподвижному, рукой и выпорхнула из подземелья. Бомжи ее боялись, потому что за ее спиной стоял Семен. А с ним шутить было нельзя.

– Какая она красивая, – вздохнул ей вслед кто-то на полу. – Если б у нас была воля к жизни, мы бы ее съели.

А Марина опять оказалась в своей квартире. Ей слегка взгрустнулось, что Таня ушла. Но это быстро прошло. Подойдя к зеркалу, она быстрым рывком, одним движением руки сорвала черное покрытие и увидела себя – родную, страшную, ибо эта фигура была она, а все, что касается себя, в глубине всегда страшно.

Она по-жуткому усмехнулась.

– И это все, – с ненавистью сказала она своему отражению. – Ни за что. Никогда. Это не Я.

И взяв каменную фигурку Будды со стола, стремительно бросила ее в зеркало. Зеркало раскололось, упало, разбилось.

– Так-то вот, – с пеной у рта сказала она. – Никаких отражений, никаких образов, никаких форм. Я люблю только черную точку в своей душе, черную пропасть там…

Глава 3

Как чудесна и глубинна бывает Москва в своей непостижимости! Этой непостижимости не мешает даже нежная красота, которая очевидна, когда идешь, например, по Тверскому бульвару, и видны по бокам маленькие дворянские особняки с умильными окошечками. Вот-вот – и выглянет оттуда необыкновенная дворянская девушка XIX столетия, с томиком Пушкина в руке (а то, глядишь, и Достоевского).

Павел Далинин, молодой человек нашего времени, чему-то беспричинно радуясь, и, в то же время тоскуя, прогуливался по Тверскому бульвару мимо памятника Есенину, поэзию которого он, конечно, очень ценил.

Постепенно, однако, грусть в нем вытеснила радужные чувства. Но это была, как говорится, светлая грусть. И он в конце концов очутился на скамейке, но уже вдали от памятника Есенину, в садике, где находится «сидячий» Гоголь – монумент всем известный, около Арбата.

Скамейка была пуста, вокруг тихо, но Далинин, взглянув, помрачнел из-за своего соседства с этим, несколько депрессивным творением, в чем-то даже пугающим его: Гоголь здесь был явно подавлен, а его герои, наоборот, как живые…

Но его размышления прервало появление старичка, плюхнувшегося около него на свободное место. Старичок был толстенький, с розовыми щечками, он немного подозрительно, но как-то славно сиял. Глазки его выражали крайне беспричинную доброту.

Павел с сожалением посмотрел на него.

– А правда, этот памятник как живой, – дружелюбно заметил старичок, обращаясь к Далинину. – Вот-вот встанет наш Гоголь и чего-нибудь закричит. А то и напроказит как-то…

– Бросьте свои штучки, – угрюмо ответил Далинин.

– А что? Ведь он был человеком, а раз человеком, значит и набезобразить может…

Тут Далинин даже улыбнулся.

– Не грустите, молодой человек, – поправил его старичок. – Пора нам расставаться со всякой грустью… Кстати, а что вы сегодня вечером делаете?

– Ничего, – коротко ответил Павел.

– Вот видите. Занять себя даже не можете. Хотите я вас займу?

Павел выпучил на старичка глаза.

– Не бойтесь, все будет шито-крыто, и место очень приличное, не какое-нибудь развратное. Будет достойная компания, иных знаменитых вы, может быть, узнаете… Артисты, художники и деятели, очень активные в своей сфере. Познакомитесь.