Читать книгу "Пока мы рядом - Ольга Литаврина"

Внутренний голос заставлял меня холодно хмуриться на собственной случайной свадьбе, соглашаться с женой, которую я терпел, когда она говорила об опасности ранних абортов. Он предупреждал меня всякий раз, когда я очертя голову кидался в очередную крайность, а из крайностей, собственно, и состояла вся моя жизнь.

И вот теперь, в этот самый момент, когда я твердо произнес свое: «Да!» – я столь же твердо знал, что, во-первых, главредша, никак не желающая забывать нашей короткой случайной связи, ни за что не отпустит меня во внеочередной отгул, да еще связанный с этой редкой красоткой (она, кстати, видела ее, когда мы шли к выходу из редакции); во-вторых, если заняться этим расследованием всерьез, придется забросить все дела, все публикации, связи, скандалы, тусовки – и через месяц-два мои модные имя и перо перестанут быть на слуху и, соответственно, пользоваться спросом. В-третьих, у меня, конечно, имелись кое-какие связи в охранительных структурах, но удастся ли мне воспользоваться ими для расследования, сказать трудно. Со Скотленд-Ярдом же я и вовсе знаком только понаслышке. А что, если это и впрямь убийство и меня просто оттеснят от расследования те, кому это по долгу и положено?

Все эти и множество других доводов теснились у меня в голове, а внутренний голос холодно твердил, что я никому не доверю расследование гибели Майки. Я вывернусь наизнанку, зароюсь так глубоко, как понадобится, и буду, если нужно, не спать, не есть, летать в Оксфорд, Лондон и обратно, добираться до самых верхов и подставлять свою непутевую голову, но отвечу на вопрос, заданный мне мелодичным голосом хрупкой иноземной девчушки и чуть печальными зелеными глазами на свадебной фотографии.

Итак, дорогой читатель, я взялся за расследование по просьбе английской подданной Элизабет Сименс, или Бесс, как она просила называть себя. В тот же день мы открыли вместе с нею счет в Сбербанке, и я получил изрядную сумму наличными.

А сегодня, во вторник, с утра сижу на телефоне и дозваниваюсь до нашей главредши, заранее зная ее реакцию.

Глава 3

Три мушкетера

Среда. 29 августа

Как странно в этих дневниковых записях обращаться к читателю, как будто я пишу их не для себя самого, чтобы отмечать любые мелочи в ходе расследования! Но, видно, журналистская жилка во мне неистребима. И какая, собственно, разница, пишу ли я для себя, или для Майки, или для Веньки и Стаса, которых я не видел – дай бог памяти – уже несколько лет, – или для этой милой, сдержанной английской девочки. Важно, что я погрузился в это дело с головой, как погружался в детстве в любимую книгу, и уже не могу отступить.

Бесс остановилась в «Космосе». Мы договорились встретиться у нее сегодня, в среду, но прежде мне нужно было отпроситься у главредши, моей бывшей пассии Мариши, а так как и редакционные, и мобильные телефоны были наглухо заняты, пришлось ехать самому в редакцию.

С Маришей, Мариной Марковной Суровой, я столкнулся при входе в редакцию и сразу же напросился к ней в кабинет. По ее лицу я видел, что она уже знает про Бесс и знает, о чем я хочу говорить. Лицо этой сорокавосьмилетней ухоженной женщины было некрасиво нахмурено, и на нем легко читалось начало разговора: девица ей не понравилась – слишком молода и слишком красива! – отпускать меня с ней ей решительно не хотелось, да и редакционные дела требовали, как обычно, моего внимания и присутствия. Поэтому и речи о дополнительном отпуске быть не может.

В кабинете, спокойно глядя на ее умело подкрашенное лицо, так и не ставшее мне родным, я сразу приступил к делу:

– Мариша, все, что ты скажешь, я знаю заранее. Поэтому не трать зря времени. Мне некогда объяснять, но, если ты не дашь мне отпуск, придется увольняться – такой случай.

Мариша наморщилась еще сильнее и с видимым усилием, так, что слегка дернулись губы, спросила:

– Кир, неужели ты из-за нее? Ведь на носу день города, сдача закладки Четвертого кольца, праздник 1 сентября? Отдать все Дэну Забродину, чтобы тебя сразу списали? Она хоть понимает, чего это стоит? И кто она тебе? Неужели я для тебя настолько незначима и незначительна, что даже простого правдивого слова не заслуживаю?!

Мариша наклонилась и принялась рыться в сумочке, разыскивая носовой платок. Я не выношу женских слез, не умею ничем утешить плачущую женщину, чувствую себя беспомощным и начинаю злиться.

Я раздраженно протянул ей заготовленное заранее заявление и отчеканил:

– Марина Марковна, подумайте и сообщите мне о вашем решении. Отменить я ничего, к сожалению, не могу. Погибла женщина, которую я любил. Меня просят найти убийцу. И я его, черт побери, найду! Вот и вся правда, а сейчас, извините, мне отчаянно некогда.

Я посмотрел ей в лицо, показавшееся чужим и старым, положил на стол листок и осторожно прикрыл дверь ее просторного кабинета.

Мне отчаянно хотелось увидеть Бесс. К тому же она должна была рассказать мне все подробности и обстоятельства смерти Майки.

Лето в этом году выдалось необычно жарким. Когда я вышел из душного метро на станции «ВДНХ», мне захотелось перелететь на крыльях небольшой путь до прохладного, даже несколько сумрачного, вестибюля «Космоса». Мы уговорились с Бесс встретиться прямо у входа, но вестибюль был пуст, и мне пришлось подойти к смазливой дежурной на ресепшене.

– Да, да, – закивала с дежурной улыбкой белокурая раскрашенная куколка. – Вас, мистер Сотников, действительно ждали.

– А что случилось? Где мисс Сименс? – с подступившей тревогой поинтересовался я.

Девушка, все еще улыбаясь, посмотрела на табло с ключами, сняла один и протянула мне:

– Ей пришлось срочно отъехать. Она просила дождаться ее в номере. Номер триста три, третий этаж, от лифта по коридору налево.

– Как отъехать? – Я постарался взять себя в руки, но, видимо, на моем лице что-то мелькнуло, и куколка, уже без улыбки, заученно повторила:

– Отъехать с сопровождающим. Вы не волнуйтесь, она обещала скоро вернуться. Сказала, что это минутное дело. Просила передать, что только заберет… – куколка чуть помедлила и так же заученно продолжала, глядя в свои записи: – Заберет досье господина Долбина.

– Как?!

– Досье господина Долбина, – куколка подняла на меня глаза с видом примерной ученицы, ожидающей от учителя пятерки. Ничего, кроме как взять ключи и подняться в номер, мне теперь не оставалось.

И только в номере Бесс я обессиленно опустился на диван, уже не борясь с тревогой. Я не знал, что и думать. Девочка никого не знает в Москве! С кем же она согласилась поехать? Почему уехала, не дождавшись меня, даже не предупредив по телефону? А впрочем, кто я такой, чтобы меня предупреждать и со мною советоваться? Может ли она мне доверять и почему она доверилась мужчине, с которым уехала? Откуда он узнал о ней? И какое отношение ко всему этому имеет мой старинный кореш Стас Долбин? Кроме, правда, того, что он был женат на Майке…

В любом случае мне ничего не оставалось, кроме как дожидаться Бесс. К счастью, в номер она с мужчиной как будто не поднималась, так что приготовленные на столе бумаги предназначались для меня. А бумаг – фотографий, журнальных статей, писем, даже заметок, исписанных Майкиным летящим почерком, – было предостаточно. И именно они были сейчас единственным, что могло заставить меня заглушить тревогу и ослушаться внутреннего голоса, призывавшего к немедленным действиям.