Читать книгу "Крест любви. Евангелие от Магдалины - Мариан Фредрикссон"

Леонидас издал стон негодования и продолжил:

– Через три дня после распятия Иисус восстал из мертвых. Как Озирис, супруг Изиды. Она тоже, как тебе известно, произвела на свет божьего сына.

Однако Озирис не интересовал Марию.

– Ученикам было такое видение?

– Нет. Иисус обрел плоть, и они могли потрогать шрамы и следы от гвоздей на Его теле. Через сорок дней Он вознесся на небо и вскоре вернется обратно, чтобы судить всех нас.

– Иисус никогда не судил, – прошептала Мария. – Никого не судил, ни мытарей, ни падших женщин, ни других несчастных.

Леонидас продолжал, не обращая внимания на ее слова:

– Петр говорит, Он умер за наши грехи. Его кровью мы должны очиститься. Он принес себя в жертву, как агнец, закланный иудеями в их храме.

Мария попыталась успокоиться.

– Он говорил, что каждый из нас должен по Его примеру нести свой крест, – вспомнила она.

Они сидели в тишине, пока Мария не нарушила молчания:

– Он сам выбрал свою смерть, это так. Но люди Его не понимали. Ни тогда, ни теперь.

Мария глядела на мужа, убежденного в собственной правоте. У нее не было особого мнения на этот счет. Однако женщине не казалось странным его побуждение: для того чтобы понять Иисуса, черпать силу из всех утопий, которыми грезил мир с начала времен. Ей вспомнилась старая молитва, которую она еще девочкой слышала в синагоге в Магдале. Молитва была о Том, кто придет, чтобы разбудить мертвых, поддержать оступившихся, излечить больных, освободить узников и дать веру нищим.

– Они зовут себя христианами и всюду находят последователей. Эти россказни могут им здорово помочь, – заметил Леонидас.

Они снова замолчали. В конце концов Мария осмелилась заговорить о том, что успела обдумать ночью. Она хотела все вспомнить. Каждое слово и каждое событие того года, который она и Сын Человеческий провели в странствиях. Леонидас оживился:

– Запиши, запиши все, что сможешь вспомнить. Ты была к Нему ближе всех и знала Его лучше всех.

Мария покачала головой и подумала о том, что никто не знал Его и каждый из учеников понял Его по-своему.

– Будет трудно. Он был слишком велик.

Вечером они, как и обещали, отправились к Ливии на праздничный ужин в честь возвращения каравана. У помпезных врат Дафны Леонидас отлучился проверить, как его товары миновали заставу, а Мария тем временем вскарабкалась по крутой лестнице на городскую стену, откуда открывался вид на огромный бивуак караванщиков. По равнине раскинулось великое множество палаток и шалашей, ряды которых вдалеке сливались с горизонтом. Сотни верблюдов маячили в узких проходах между тентами, в общей сутолоке мелькали люди в экзотически ярких одеждах. На таком большом расстоянии Мария не могла расслышать их крики, к тому же она не понимала речь чужеземцев.

Она повернулась к западу, там протянулась фортификация, камень за камнем, к самому Средиземному морю и ближайшему порту – Селевкии. Трущобы там жались прямо к городской стене, и Мария будто бы воочию видела пьяных и оборванных мужиков, падших женщин, цепляющихся за жизнь и потому торгующих своей плотью, и детей-попрошаек, что роются в портовых отбросах. Смотреть на изнаночную сторону мира было невыносимо, и Мария отвернулась. Караванный путь тянулся через перевал. Тропа будет виться и виться, до самого Евфрата и дальше – к сердцу Парфии.

Леонидас вернулся довольный, хотя и проворчал что-то дежурное по поводу чересчур высоких пошлин.

Ливия жила на берегу реки, неподалеку от островка, на котором селевкиды когда-то возвели дворец. Все уже собрались за столом, когда донесся плеск воды и птичий гомон – здесь, на берегу, птицы устраивались на ночлег. Среди приглашенных были дочь Ливии и ее муж. Мария тепло приветствовала Меру. Молодая женщина была набожна и доверчива, она почитала Изиду и целые дни проводила в храме, в молитвах.

Яства, как всегда, были изысканны. У Леонидаса слипались глаза, а его сестра, напротив, была полна впечатлений от прошлого вечера. Симон Петр пришелся ей по душе. Она красочно описала свое впечатление о силе, исходящей от этого человека.

– Должно быть, тот молодой палестинский пророк был выдающимся человеком. Нечто трогательное есть в рассказах о его деяниях, нечто наивное.

Марии стало любопытно, что такого узнала о Нем Ливия. На секунду Марию одолел соблазн открыться перед ними, но красноречивый взгляд мужа охладил ее пыл.

Ливия продолжала:

– Насколько я поняла, легенды об Орфее и Иисусе похожи. И эти христиане во многом схожи с прочими братствами рабов и нищих по всей Римской империи, где их судьба всем безразлична.

– Ты забываешь о том, что количество этих рабов угрожающе велико, – вставил Никомакос зять Ливии.

– Но ведь пророк не был мятежником.

– Его распяли именно за подстрекательство к мятежу.

Ливия не останавливалась:

– А мне показалось, что он, дай бог памяти как его звали… Иисус, отказывался верить в то, что люди по своей природе злы. Наивный.

Мария хотела во весь голос закричать о том, что Ливии никогда не постичь величия Иисуса! Однако она смолчала, помня о своем умственном заключении. Собственный свет слепил Его.

Симон Петр провел в городе еще пару дней, проповедуя на одной из нарядных площадей. Ему сопутствовала удача. Первая христианская община вне стен Иерусалима была основана именно в Антиохии. Мария больше не приходила.

Глава 3

Вспомнить все было непросто. День за днем просиживала Мария над девственно чистым свитком папируса.

– Не думай о хронологии, – советовал Леонидас, – начни с чего угодно.

Мария хотела вновь воскресить в памяти ту сцену в Иерусалиме. Симон Петр прогнал ее тогда. – Ты говоришь чудные вещи. Я не верю тебе, – отрезал брат Симона, Андрей, как только Мария закончила свой рассказ. И тут же – полные презрения слова Симона о том, что Иисус не стал бы говорить с нею наедине. Но теперь Мария вспомнила еще один голос.

– Ты горяч, Симон. Ты борешься с этой женщиной, словно она враг тебе. Если Спаситель считал ее достойной, кто ты, чтоб судить ее? Он познал ее сущность и поэтому открыл ей то, что мы, возможно, не смогли бы понять.

Левий, кроткий Левий сказал так. Как она могла забыть об этом? Сердце женщины преисполнилось гордости. Мария гуляла по саду, радуясь каждому цветку. Что же Он увидел в ней? На вопрос о том, кем был Он, нет ответа. В ее силах лишь свидетельствовать перед всем миром о непостижимом. Только прежде Мария должна была понять, кто она сама. Поэтому она не последовала совету мужа и начала свою повесть с самого начала.

Глава 4

Мария появилась на свет на берегу Галилейского моря, в Магдале. Население нищей деревушки собирало скудный урожай с неплодородных земель, зато озеро давало хорошие уловы рыбы. Козы и овцы чахли на иссушенных горных пастбищах. Марии не было еще пяти лет, когда ее впервые послали пасти скот вблизи деревни. Мать предупредила девочку не заходить в лес выше по склону. Там, под раскидистыми дубами и «скипидарными»[1]деревьями, дикие собаки и гиены, жаждущие вкусить живой плоти, караулили свои жертвы. Мария была послушной девочкой, но в этот раз так получилось, что она нарушила материнский наказ и зашла в лес. В торжественной тишине у корней деревьев сверкала свежестью зелень. Девочка решила, что Бог обитает именно там.