Читать книгу "Любой ценой - Николай Дмитриев"

— Мне, — улыбнулся Думитраш. — Рагуза от моих прихватил… Сверточек…

— Понимаю… — Долежай-Марков закатил глаза и по-восточному цокнул языком. — Тогда… Не советую уезжать…

— Знаю, знаю… Я только вьюк отправлю, а сам задержусь.

— Не прощаюсь, ждем…

Долежай-Марков шутливо козырнул, но, едва сбежав со ступенек, вновь превратился в строгого коменданта и, заприметив какое-то шевеление возле служб, немедленно устремился туда.

Там, на птичьем дворе возле голубиной станции крутились латгалец с электростанции и чем-то похожий на него унтер-офицер, заведовавший почтовой службой. Пока Долежай-Марков шел к ним, унтер-офицер успел поймать голубя, прикрепить к его лапке трубочку письма и широким махом выбросить птицу в воздух. Когда же комендант был уже совсем рядом, унтер распахнул дверцу станции, и вся голубиная стая, хлопая крыльями на разгоне, с шумом устремилась вверх.

— Эт-то что т-такое!… — коршуном набросился на унтера Долежай-Марков.

— Так что, вашбродь, — вытянулся унтер. — Прогулка вечерняя! Чтоб, значит, голубь-птица не застоялась…

— Ясно! — Долежай-Марков в упор посмотрел на техника. — Поч-чему здесь?

— Понимаете… Для равновесия организма требуется… — латгалец попробовал по примеру унтера браво вытянуться.

— Чего?… — бешено завращал глазами Долежай-Марков. — К-какого еще равновесия?

— Магнитного, господин поручик…

От такого обращения глаза Долежай-Маркова грозно выпучились, но техник, словно не замечая этого, обстоятельно пояснил:

— На службе электричество, магнетизм, а тут природа равенство восстанавливает, так что восполнять приходится.

— Магнетизм, говоришь…

Долежай-Марков подозрительно покосился на техника и только собрался учинить ему разнос по всей форме, как над прудом, рассыпая во все стороны снопы искр, начал очередную передачу радиотелеграф, и комендант испуганно примолк.

Черт их знает, эти умственные материи, может, и правда нужно от проводов к голубям бежать, чтобы обретаться в порядке? На всякий случай Долежай-Марков задрал голову вверх и внезапно приметил, как один из голубей, отбившись от общей стаи, стремительно пошел куда-то в сторону.

Голуби — это, конечно же, не маловразумительный магнетизм, и комендант, обращаясь уже к унтеру, сердито ткнул пальцем вслед улетающей неизвестно куда птице.

— Что, приблудный?

— Никак нет, вашбродь, нашенский, — унтер недоуменно развел руками. — Я давно заприметил, ежели с той тычки посыплет искрами, бывает, какой-никакой голубь вбок шарахнется.

— И что, уходит? — заинтересовался Долежай-Марков.

— Да нет, вашбродь, опосля возвертается.

— Ну, гляди мне… — начал было Долежай-Марков, но решив, что, в конце концов, небо над штабом — не его парафия, помчался дальше по своим комендантским делам…

* * *

В комнатке Рагузы не в пример уютнее, чем в блиндаже, и потому Думитраш, развалившись на хозяйской постели, просто блаженствует, тем более что в руке у него венецианский бокал, куда друг детских лет Мишенька не забывает старательно подливать чудную штабную мадеру.

Окопное неустройство, грязь, пальба и прочие военные прелести, отступив куда-то далеко на задний план, сменились уютной домашней атмосферой, милыми воспоминаниями о детских шалостях и родных, оставшихся где-то там, в невообразимо далеком мирном мире.

И только когда все домашние новости были выслушаны, а бутылка мадеры наполовину опорожнилась, Думитраш вспомнил о предстоящем вечере и лениво поинтересовался.

— Послушай, а девочки тут откуда?

— Все наши… Медсестры и вообще… — проверяя, сколько вина осталось, Мишенька поднял бутылку и поглядел на просвет.

— Жаль… Я думал, хозяйские… А так… Нет, не тот шарм…

— Зря ты так… — Адъютант в очередной раз наполнил бокалы и, чокнувшись с Думитрашем, рассмеялся. — Они у нас хорошие… И сестрита нет… Проверено…

— Дак куды нам… — на легком подпитии начал скоморошничать Думитраш. — С окопу и так сойдет…

— Не скажи, — прищурился адъютант. — У нас, пока ты здесь не был, появилась одна штучка… Мадемуазель Туманова… Это я скажу тебе…

— Да уж ладно… Нам все едино… — Думитраш сел на кровати. — Туманова, так Туманова…

— Да нет, тебе здесь не светит, — улыбнулся адъютант. — За ней тут двое ухлестывают. Командир зенитки, видел, дура у подъезда? И авиатор один. Так что…

С минуту Думитраш сосредоточенно разглядывал бокал, потом допил мадеру и деловито уточнил:

— А она сама к кому больше?

— Ей, как разведка доложила, больше по душе авиатор…

— Ага… Авиация…

Думитраш со вкусом потянулся, высунулся в окно глотнуть свежего воздуха и, увидев, как кружит над птичьим двором голубиная стая, с веселым вызовом заключил:

— Ну ладно, держись голубочки-аэропланчики…

Поручик плюхнулся назад на койку, уже забыв про голубей, которые, влекомые известной лишь им путеводной нитью, садятся возвращаясь на решетку только своей голубятни, припадая в первую очередь к воде и не замечая, как чья-то рука осторожно отыскивает в птичьих перьях тонкую трубочку голубиной депеши…

* * *

Штаб армии — не передовая позиция, и если проявить расторопность и фантазию, то жить тут можно почти мирной жизнью, тем более что богатое имение Дзендзеевских предоставляло для этой цели все возможности. Во всяком случае, даже дотошный служака Долежай-Марков не возражал, когда прапорщики бронеотряда вознамерились превратить старую часть дома в подобие офицерского собрания.

Командующий, узнав о затее молодежи, отнесся к ней весьма благосклонно, не без оснований посчитав, что это поможет воспитанию единого офицерского духа, а также будет содействовать взаимопроникновению новых веяний и старых основ. В общем, при таком счастливом совпадении взаимных интересов, за пару недель офицерское собрание было создано и, в связи с наплывом гостей, впервые распахнуло двери перед воинством, истосковавшимся по такого рода отдыху.

Так что когда изрядно нагрузившись мадерой, Мишенька Рагуза и Думитраш наконец-то заявились в собрание, веселье там было в самом разгаре. Большой зал, до сих пор не видавший ничего, кроме свечей, конечно же, был освещен электричеством, у дальней стены, за тройкой ломберных столиков, уже сражались ярые любители макао, на остальных столах, составленных подковой, была открыта импровизированная ресторация, а у самодельной эстрады, где на временном настиле возвышался роскошнейший рояль Дзендзеевских, во всю шумели любители сольного пения.

К моменту появления Думитраша и Рагузы спор как раз закончился полюбовно, и доброхоты дружно помогали взойти на подмостки стройной, весьма привлекательной девушке, одетой в скромно-серую форму медицинской сестры. Офицеры шумно выражали свой восторг, а дамы, все как одна, в кокетливых наколках с красным крестом, не теряя времени, так и стреляли глазами в бравых поручиков.