Читать книгу "Великая Отечественная альтернатива. 1941 в сослагательном наклонении - Алексей Исаев"

Как многие, наверное, и так знают, я придерживаюсь мнения о преобладании стратегических причин неудач 1941 г. По моему мнению, по своей значимости и весу фактор «упреждение в мобилизации и развертывании» значительно превосходит все остальное. Причем дело не только в ближайших последствиях упреждения Красной армии Вермахтом, но и в долгосрочных последствиях этого события. Разгром армий особых округов ухудшал условия вступления в бой для остальных соединений и объединений Красной армии. Соотношение сил, в котором в бой вступали армии из внутренних округов, было заведомо хуже, чем в отсутствие разгрома многих дивизий и корпусов в Приграничном сражении. Соответственно, после разгрома армий внутренних округов новые формирования опять же вступали в бой в худшем соотношении сил с немцами, нежели в отсутствие поражения (и исключения из боевого состава Красной армии) своих предшественников. Поэтому фактор «упреждение в развертывании» оказывается весьма значимым и «долгоиграющим». Фактически вся летне-осенняя кампания 1941 г. была для Красной армии преодолением печальных последствий упреждения в мобилизации и развертывании.

Однако было бы непростительной ошибкой приравнять к нулю значимость и вес всех остальных факторов поражения советских войск. Серьезные проблемы с боевой подготовкой и отсутствие полноценных механизированных соединений тоже играли свою роль. Также будет влиять на исход многих сражений недостаточный опыт советских командиров и командующих.

Серьезной проблемой Красной армии в 1941 г. были бронебойные снаряды. Производство технологически сложных 76-мм бронебойных снарядов столкнулось с большими трудностями. План выпуска снарядов основного на тот момент типа, известного как «черт. № 2–03545», систематически срывался и оказывался выполнен всего на 18 %. Объяснялось это как объективными, так и субъективными причинами. Также негативно повлияли на отношение промышленности к заказам военных «чемоданные настроения», когда всем было понятно, что в обозримое время находящийся в производстве снаряд будет сменен на какой-либо новый образец.

Все это поставило Красную армию в сложное положение в условиях массированного применения противником танков. Имевшиеся в войсках в избытке 45-мм бронебойные снаряды не гарантировали поражения немецких танков последних серий выпуска и САУ «Штурмгешюц». Можно даже сказать, что они были практически бесполезны при стрельбе по ним в лоб. Даже 40-мм броня «современного качества» поражалась под углом 30° только с дистанции 150 метров. Как позднее выяснилось на испытаниях немецких трофейных танков и САУ, их 50-мм лобовая броня высокой твердости пробивалась 45-мм бронебойным снарядом только с дистанции 50 метров. На больших дистанциях снаряды разрушались, не пробивая броню. 76-мм бронебойных снарядов, которые хотя бы обеспечивали поражение САУ «Штурмгешюц» и немецких танков новых типов на приемлемых дистанциях, остро не хватало.

В варианте «Красная армия начинает» все вышеперечисленные факторы сохранятся и будут влиять на развитие событий. Весь вопрос в том, насколько сильно будет это влияние? Приведет оно или нет к поражению советских войск в первой операции?

Надо сказать, что нам в какой-то мере повезло. Относительно перспектив такого сражения есть мнение, безусловно, авторитетного человека — маршала Г. К. Жукова. Причем он высказывался на эту тему даже дважды. В первый раз это был не опубликованный при жизни Георгия Константиновича отзыв на статью Василевского. В нем Жуков сформулировал свою мысль следующим образом:

«Думаю, что Советский Союз был бы разбит, если бы мы все свои силы развернули на границе… Хорошо, что этого не случилось, а если бы главные наши силы были бы разбиты в районе государственной границы, тогда бы гитлеровские войска получили возможность успешнее вести войну, а Москва и Ленинград были бы заняты в 1941 году».

Формулировка, надо сказать, предельно жесткая. Вместе с тем следует отметить, что главные силы Красной армии и так были разгромлены в первые недели войны. Произошло это, правда, последовательно, в Приграничном сражении и в боях на рубеже Западной Двины и Днепра. Жуков это прекрасно знал.

В 1965 г. он снова высказался на эту же тему в разговоре с историком В. А. Анфиловым о проекте «Соображений…» от 15 мая 1941 г. Георгий Константинович тогда сказал: «Сейчас же я считаю: хорошо, что он не согласился тогда с нами. Иначе, при том состоянии наших войск, могла бы произойти катастрофа гораздо более крупная, чем та, которая постигла наши войска в мае 1942 года под Харьковом».

Обычно этими двумя фразами Жукова размахивают в качестве оценки возможностей Красной армии противостоять Вермахту даже в самых благоприятных для нее условиях. Звучат грозные слова: «Вот и ответ тем, кто ныне считает, что, напади Красная Армия первой в 1941 г., то она бы показала Рейху «кузькину мать»…» Фактически здесь получается продолжение спора о роли различных факторов в поражении Красной армии. С опорой на слова Жукова выдвигается тезис о доминировании таких факторов, как боевая подготовка войск и штабов, в трагедии 1941 г.

Однако так ли очевидны и однозначны оценки советского военачальника? Должен сказать, что Георгий Константинович был человеком неглупым, а местами даже ехидным. В тех случаях, когда он не мог по цензурным соображениям высказаться прямо, он вполне успешно использовал эзопов язык, понятный посвященным. Человеку, знакомому со статистикой войны, в глаза сразу бросится сравнение с Харьковом 1942 г. Собственно, упомянутая Жуковым катастрофа Юго-Западного фронта была далеко не самым крупным поражением советских войск. Киевский «котел», поражение под Вязьмой и Брянском на начальном этапе битвы за Москву оставляют харьковский провал далеко позади. Тогда, в мае 1942 г., в окружение попало 250 тыс. человек. Под Киевом немцы окружили более 500 тыс. человек, окружение трех фронтов в октябре 1941 г. поглотило почти 600 тыс. человек. Харьков вполне уверенно занимает промежуточное положение между разгромами одной-двух армий (Умань, Мелитополь, Белосток, Смоленск) и окружением сразу целых фронтов.

Это означает, что два высказывания Жукова ни в коей мере не являются эквивалентными друг другу. В первом случае оценки предельно жесткие и перспективы мрачные, во втором — Жуков достаточно оптимистично оценивает масштабы возможной катастрофы. Это заставляет сделать вывод, что Георгий Константинович откорректировал свое мнение и значительно смягчил оценку ситуации. От «Москва и Ленинград были бы заняты» он пришел к сравнению с Харьковом мая 1942 г. Можно также предложить еще одну интерпретацию слов маршала. Как известно, выстоять в 1941 г. позволила «перманентная мобилизация», т. е. формирование новых соединений вразрез с МП-41. В случае начала войны с главными силами Красной армии на границе решение о новых формированиях могло быть принято с опозданием, а то и не принято вовсе. Это могло привести к печальным последствиям. Впрочем, скорее всего Жуков просто изменил свое мнение и смягчил оценку ситуации.