Читать книгу "Порнографическая поэма - Майкл Тернер"

2.1а

Первоначальный сценарий к фильму «Шайка богатых деток»

«Шайка богатых деток» — история о неожиданной встрече богатых подростков с лесниками. Фильм начинается со сцены, где подростки обсуждают свои планы на лето. Они жалуются, что им скучно, что вокруг вечно происходит одно и то же (причем делают это с самым отвратительным видом, отбивая к себе всякую симпатию). Итак, чтобы хоть как-то развеяться, компания собирается рвануть в горы и там упиться пивом. Доехав до укромного места у ручья, подростки решают остановиться, Пустые банки парни с безразличным видом швыряют за спину, в воду, и с каждым броском делаются все более и более агрессивными. Когда пиво подходит к концу, они принимаются приставать к девушкам. Те поначалу сопротивляются, но это требует слишком многих усилий. В конечном итоге они поддаются. (Скука затрахала их до такой степени, что это кажется еще не худшим вариантом.) Копируя поведение своих молодых людей, девушки принимаются фантазировать о том, чем бы они могли заняться, чтобы не тухнуть здесь. Камера следит за их фантазиями. Кто мечтает о титуле «Мисс Америка», кто создаст лекарство от рака. Некоторые из фантазий носят сексуальный характер. С участием взрослых людей — кинозвезд, строительных рабочих, черных, белых. Не только мужчин — женщин тоже. Тут появляется группа лесников, мужчин и женщин. Эти люди судачат о своем, главным образом о том, что им придется теперь вылавливать из воды пустые банки. Они принимаются наблюдать за тинейджерами, которые их не замечают: девушки по-прежнему отчаянно скучают, парни все так же отвратительно себя ведут. Лесники решают проучить подрастающее поколение. Происходит групповуха. Фильм заканчивается сценой, в которой тинейджеры под присмотром лесников, в чем мать родила, сажают деревья на вершине горы. Все улыбаются и смеются.

2.1б

Письмо социолога

6 июня 1976 года

Господа!

Мы завершили заказанное вами исследование популярности фильма «Шайка богатых деток». Хотя в настоящий момент не представляется возможным представить весь список статистических корреляций, предварительные результаты показывают, что фильм наиболее востребован в небольших университетских городах. Это означает, что его аудиторию составляют состоятельные студенты и примерно такое же количество представителей рабочего класса.

Мы надеемся, что окончательные итоги исследования будут сформулированы в следующем месяце.

Обыкновенно мы не оглашаем предварительных результатов, пока они не будут проверены самым серьезным образом. Но в данном случае мы решили сделать исключение: образец выявлен предельно ясно. Если наши выводы совпадают с вашими первоначальными предположениями, вы вполне можете оставить содержимое этой записки без внимания.

Искренне ваш,

Дуг из Центра культурных исследований

2.2

— Тот фильм, который вы сняли в результате, ничего общего не имеет с первоначальным сценарием.

— Вы о какой версии? Насколько припоминаю, всего мы сняли две штуки.

— Мы имеем в виду обе.

— Ну да, однако идея сохранена в неприкосновенности. А ведь это самое главное — идея.

— Так когда же вы начали снимать фильмы?

— Фильмы я снимаю всю жизнь.

2.3

Сколько себя помню, мама фотографировала. Всеми видами фотоаппаратов. «Брауни», «Полароид», «Инстаматик». И кинокамеру припоминаю. Обычная восьмимиллиметровка. Ручная.

Как-то в одиннадцатилетнем возрасте я обнаружил в подвале большую коробку из-под обуви, набитую фотографиями. Помню, все воскресенье я провел над ней. О да! Это было круто! Мама снимала абсолютно все подряд. Моя жизнь ее глазами — от и до! Это забавно — сейчас забавно, я имею в виду — вспомнить, как тогда я обнаружил, что некоторые фото схватили те самые моменты в жизни, которые я рад был бы забыть. Тогда эти снимки родили во мне несгибаемое намерение. Я знаете что сделал? Отобрал те, которые мне не нравились, и спалил их все. Тогда еще подумалось: «Она не заметит».

В следующую пятницу мама заехала за мной после уроков. Меня это безумно смутило, тем более что раньше такого не случалось. В некоторых исключительных случаях — ну, скажем, к доктору пойти — мы и то всегда договаривались заранее. Так что перед друзьями вышло неловко. Итак, она ждала меня в нашем старом и ржавом «фальконе», гудела в клаксон, махала рукой, улыбалась: «Я здесь! Я приехала за тобой…» Я, ничего не подозревая, как раз выходил из дверей спортзала и тут совершенно обалдел. Меня немедленно принялись дразнить. Хм, ситуация не из приятных. Я сказал им нечто вроде:

— Да все в порядке, мама, наверное, новые коньки привезла.

Быстро со всеми простившись, я в ярости влетел в машину.

Чувствовал я себя опозоренным на веки вечные и собирался было завести разборку, но по положению нижней губы матери понял, что она чувствует себя ничуть не лучше моего. От этого стало еще хуже, потому что вся ярость осталась без выхода. Не говоря ни слова и глядя прямо вперед, мама вела машину. В воздухе висело тяжелое напряжение.

Мы еще не завернули за угол школьной ограды, когда она спросила меня весьма спокойным тоном:

— Что ты сотворил с моими фотографиями?

— А? Какими фотографиями?

— Фотографиями из подвала; некоторые из них исчезли.

Я похолодел. Врать не имело смысла. Она наверняка заметила, как я за ними лазил.

— Кажется, переложил их куда-то, — промолвил я небрежно. В конце концов, это просто фотографии.

— Отлично, — произнесла она таким тоном, будто инцидент исчерпан.

Мы завернули за следующий угол. И тут она начала снова:

— А что ты жег у помойки на следующий день?

Зараза! Типичные матушкины приемы — дать возможность сказать правду и, если эта возможность не использована, нанести удар с другого фланга.

— Ну ладно, я их сжег, — признался я ей. — Сжег фотографии.

— Это все, что я хотела узнать, — отозвалась она.

Мы почти приехали.

Я сел на кровать и уставился в окно. Я всегда занимал такое положение, когда оказывался в дерьме вроде этого. Следовало сперва выяснить, как же так вышло, что я попался, а потом попытаться предположить, какое последует наказание. Это всегда происходило именно так: дорога из школы, допрос, затем — в комнату до ужина. Ужин прошел в тишине, потом я добровольно убрал со стола, что, впрочем, и так обычно делал после того, как ушел отец. Затем, как положено образцовому маленькому засранцу, отправился намывать тарелки. В тот самый момент, когда я протирал последнее блюдо, матушка обычно входила и оглашала свой приговор. Он зависел от местонахождения отца: если тот сидел дома, это означало заточение; если находился во дворе — меня ждала порка. На этот раз страх охватил меня с особой силой — ведь тогда я оскандалился первый раз с тех пор, как мама выгнала отца.