Читать книгу "Музыка случая - Пол Остер"

— В Миннесоте в хозяйственной лавке? Да пошел ты! Делать мне нечего, конечно, только вот все сейчас бросить и двинуть туда, где снег девять месяцев в году.

— Ладно, будете проезжать мимо — заглядывайте. Продам вам какую-нибудь отвертку.

— Тогда уж лучше молоток, Нэш. Чтобы дать тебе по башке, вколотить хоть немного ума.

Когда первый шаг был сделан, пройти весь путь до конца оказалось не так и трудно. Пять дней Нэш приводил в порядок дела — позвонил хозяину дома и сказал, чтобы тот подыскивал себе нового жильца, отослал мебель в Армию спасения, расторг договоры на газ, электричество и телефон. Все это он делал со злостью и с какой-то бесшабашной радостью, которая, впрочем, потом даже в сравнение не шла с тем наслаждением, с каким он принялся выбрасывать вещи. Весь первый вечер он занимался тем, что собирал по дому и засовывал в мусорные мешки оставшийся после Терезы хлам — методично, будто бы совершая обряд очищения одновременно с похоронами всего, на чем лежала печать ее прикосновений. Начал он с ее комнаты, со стенного шкафа, где еще висели ее блузки, платья и пиджаки, выбросил из комода чулки, белье и украшения, вытряхнул помаду и кремы, вытащил из альбома все ее фотографии, а потом прошелся по полкам, снимая ее книги, ее пластинки, ее будильник, ее журналы мод, ее письма. Таким образом, как говорится, лед был сломан, и на следующий день, когда Нэш взялся за свои вещи, прошлое уже отступило назад, превратившись в груду ненужного хлама, место которому на помойке. Вся кухонная утварь целиком и полностью отправилась в Южный Бостон в ночлежку для бездомных. Книги он подарил старшекласснице из соседней квартиры, бейсбольную перчатку — мальчишке из дома напротив, а коллекцию пластинок отвез в комиссионку в Кембридж. Расставание далось не без боли, но он ей почти радовался, ему казалось, будто это боль благородная, и чем надежней он оборвет связи с прошлым, тем для него же лучше. Чувствовал он себя примерно так же, как человек, набравшийся мужества выстрелить себе в лоб, с той лишь разницей, что этот «выстрел» обещал не смерть, а жизнь, открывая перед ним новые горизонты.

От пианино он решил тоже избавиться, но тянул до последнего. Это был «Болдуин», который ему купила мать в подарок на день рождения, когда Нэшу исполнилось тринадцать лет, и он, зная тогда, как трудно ей было скопить столько денег, потом был всю жизнь за него благодарен. Нэш вполне реалистично оценивал свои исполнительские таланты, но раза два-три в неделю на часок садился за инструмент, переигрывая пьесы, знакомые с детства. Музыка всегда ему помогала прийти в себя, взять себя в руки, будто бы благодаря ей он начинал лучше понимать и мир с его невидимым распорядком вещей, и свое в нем место. Теперь, когда дом стоял пустой и можно было ехать, Нэш задержался еще на два дня, устроив напоследок прощальный концерт для голых стен. Он переиграл одну за одной все старые, любимые пьесы, от «Таинственных баррикад» Куперена до «Нервного вальса» Фэтса Уоллера, отрываясь от клавиш, лишь когда переставали слушаться пальцы. Потом он позвонил настройщику, с которым был знаком шесть последних лет (слепому настройщику по имени Антонелли), и продал ему инструмент за четыреста пятьдесят долларов. На следующее утро, к тому моменту, когда приехали грузчики, деньги эти были уже почти все истрачены на магнитофонные записи, которые Нэш решил слушать в автомобиле. Ему показалось правильным не отказаться от музыки, но сменить один способ другим, и понравилось то, что новый был проще. С этого момента с прошлым его больше ничего не связывало. Нэш помедлил еще немного, проследил, как грузчики погрузили инструмент в фургон, после чего уехал, ни с кем не попрощавшись. Он просто вышел из дому, сел за руль и уехал.

Никаких ясных планов у Нэша не было. Он как раз и хотел просто поболтаться, попутешествовать и посмотреть, что будет дальше. Он думал, что это ему надоест месяца через два, и тогда он где-нибудь остановится и решит, как жить дальше. Но прошло два месяца, а Нэш не был готов принять решение. Ему понравилась свобода, и он не видел причины менять ее на что-то другое.

Смыслом жизни у него теперь была скорость, и он весело садился за руль, заводя движок и врезываясь в пространство. Это было как жажда или как голод, который нужно было утолить любой ценой. Все мелькало, летело мимо, и от этого Нэшу казалось, будто он один только и существует на свете. Он был неподвижной точкой, вокруг которой вертелось все, точкой покоя посреди изменявшейся, уносившейся в никуда жизни. «Сааб» был святая святых, его защитным панцирем, где Нэш был неуязвим. Пока он сидел за рулем, прошлое отлетало прочь, все до последней крупицы. Это не означает, что Нэш никогда ни о чем не вспоминал, но воспоминания больше не причиняли боли. Возможно, отчасти причиной этому была музыка, бесконечные пленки — Моцарт, Бах или Верди, — которые он все время слушал, и звуки ее будто бы вырывались откуда-то у него изнутри, изливались наружу в пролетавшие за окошком пейзажи, превращая реальность в отражение мыслей. Через три или четыре месяца ему стоило только захлопнуть дверцу, как он будто бы сбрасывал тело, а когда включал зажигание и нажимал на педаль, музыка уносила его в невесомость.

Он избегал оживленных шоссе и выбирал глухие дороги. Там реже нужно было тормозить, переключать скорость, реже отвлекаться на других, там можно было ехать спокойно, в полной уверенности, что никто не прервет его мыслей. Потому он старался объезжать густонаселенные центры, предпочитая малообжитые места: северный штат Нью-Йорк, Новую Англию, центральные фермерские равнины, пустыни Запада. Не любил он и плохую погоду — за то, что плохая погода требовала внимания не меньше, чем забитое шоссе, и, когда наступила зима, со всеми ее дождями и снегопадами, Нэш перебрался на юг и проездил там до весны, почти оттуда не выбираясь, не считая лишь нескольких раз. Разумеется, Нэш понимал, что даже самая хорошая дорога, даже в самый хороший день таит в себе опасность. На дороге нельзя расслабляться и в любой момент может произойти что угодно. Попадется выбоина или пьяный водитель, неожиданно лопнет колесо или на секунду устанет внимание — любой из этих причин достаточно, чтобы тут же отправиться на тот свет. За те месяцы, что Нэш провел за рулем, он видел чудовищные аварии и раз или два сам оказался на волосок от гибели. Однако звоночки эти его не пугали. Они привносили в жизнь элемент риска и даже больше, ради этого он и сел за руль: чтобы снова почувствовать, что его жизнь в его руках.

Он останавливался в каком-нибудь мотеле, обедал, а потом шел в номер и часа два или три читал. Собираясь снова в дорогу, он открывал свой дорожный атлас, выбирал себе следующий пункт назначения и тщательно продумывал маршрут. Он знал, что все это ему не нужно, что ему все равно, куда ехать, но придерживался этой однажды выбранной системы — для того, чтобы чем-то отмечать свои передвижения, чтобы было зачем останавливаться, прежде чем снова двигаться дальше. Один раз, в ясный сентябрьский день, он завернул в Риггз, в Калифорнию, чтобы увидеть могилу отца. Ему нужно было соотнести свои чувства с чем-то реальным, даже если этим реальным были всего-навсего несколько цифр и несколько слов на могильной плите. Он позвонил разыскавшему их адвокату, пригласил вместе пообедать, и тот принял приглашение, а потом показал дом, где отец жил, и хозяйственный магазин, который отец держал двадцать шесть лет. Нэш купил там себе кое-что для машины (гаечный ключ, фонарь и манометр), но потом ни разу ни до чего не дотронулся, и они так нераспакованные и валялись в дальнем углу багажника. В другой раз, оказавшись в Майами-Бич, он почувствовал, что устал от бесцельной езды, снял номер в маленькой гостинице и девять дней просидел у бассейна с книжкой. В ноябре он попал в Лас-Вегас, где заигрался в блэк-джек и рулетку, и, чудом оставшись при своих, через четыре дня двинул дальше на Юг, останавливался в городках Луизианской Дельты, заехал в Атланту к старому приятелю, и они вместе прокатились на лодке по Эверглейдз. Были у него и вынужденные стоянки, хотя Нэш предпочитал из-за этого не огорчаться, а, наоборот, извлекать пользу, и с любопытством изучал место, куда его занесло. В конце концов, чтобы ехать дальше, за «саабом» приходилось следить, а если одометр у тебя каждый день накручивает по нескольку сотен миль, то забот с машиной хватает — сменить масло, проверить подвеску, сходимость колес и прочее. Он редко раздражался из-за этих остановок, но, когда отдашь машину в руки механика на сутки или на двое, выбора нет, остается сидеть и ждать.