Читать книгу "Чары зари - Катарина Керр"

Наконец, через тридцать два года после Великого Пожара, последний из семи королей, Ранадар с Высокой Горы, снова обрел свой народ. С последними шестью лучниками из королевской стражи он одним весенним днем заехал на алардан и рассказал, как они жили в горах, словно разбойники, как они по мере возможности мстили за свою поверженную страну и просили богов послать возмездие. Наконец боги услышали об их печали. Орда умела покорять города, но не имела никакого представления о том, как их отстраивать. Завоеватели жили в грубых хижинах среди руин и пытались что-то выращивать на земле, которую отравили. Хотя каждый урод из Орды носил на себе украденные драгоценности, они позволили водопроводным трубам засориться и наполниться грязью и всякой дрянью, пока сами боролись за все уменьшающиеся богатства. Среди них начали свирепствовать смертельные, быстротекущие болезни. Когда Ранадар рассказывал о гибели Орды, он выл от смеха, как сумасшедший, а Народ смеялся вместе с ним.

Они долго говорили о том, чтобы вернуться. Позволить чуме и другим болезням сделать свою работу, а затем перебить последних представителей Орды и забрать назад свое разбитое королевство. На протяжении двухсот лет, до самой смерти Ранадара, мужчины по вечерам собирались вокруг костров, чтобы строить планы. Время от времени по несколько отчаянных и безрассудно храбрых молодых людей отправлялись назад шпионить. Лишь немногие вернулись обратно. Они рассказывали об общем разрушении и о все продолжающихся болезнях. Если бы жизнь на пастбищах вначале не была такой суровой и трудной, то армия Народа могла бы отправиться на запад, против Орды. Но каждый год умирало почти столько же эльфов, сколько рождалось. Наконец, примерно через четыреста пятьдесят лет после Великого Пожара, группа молодых людей организовала большой разведывательный отряд, чтобы съездить к Ринбаладелану.

— И я поехал вместе с ними, и был я тогда еще молодым парнем, — проговорил Манавер, и его голос слегка задрожал от возбуждения при воспоминании об этом. — В обществе двадцати друзей я отправился на запад. Я много раз слышал, как отец рассказывал о Ринбаладелане с его красивыми башнями, и горел желанием увидеть его, пусть это даже закончится моей смертью. Мы взяли много колчанов со стрелами, потому что ожидали кровавых стычек с последними из Орды. — Он замолчал и криво улыбнулся, слегка посмеиваясь над собой. — Но их не было. Они давно умерли — как умер и Ринбаладелан. Мой отец рассказывал мне о высоких храмах, украшенных серебром и гагатом; а я увидел покрытые травой холмы. Отец повествовал о башнях высотой в пятьсот футов, сделанных из разноцветного камня; я же тут и там находил обломки. Он поведал мне об огромных процессиях, которые ходили по широким улицам; а я гулял по заросшим травой тропам. То и дело я натыкался на каменные хижины. В некоторых я обнаружил скелеты, которые лежали на полу непохороненными. Это и были последние из Орды.

Толпа вздохнула, и ветер печали пронесся над лугом. В переднем ряду маленькая девочка вырвалась из объятий матери и встала.

— Тогда почему же мы не отправились назад, если они все были мертвы? — спросила она четким, высоким голосом.

Хотя мать схватила ее, остальные собравшиеся на лугу рассмеялись. Это был полный меланхолии смех. Смелость ребенка принесла облегчение после такой печали.

Манавер улыбнулся маленькой девочке.

— Назад к чему, милая? — спросил он. — Королевство умерло, оно лежало в руинах, поросших спутавшимися сорняками. Мы переправили наших богов на луга и пастбища, и луга и пастбища стали нашей матерью. Все представители Народа, которые знали, как строить красивые города, плавить железо и работать с камнем, умерли вместе с городом. Выжившие оказались по большей части землепашцами, скотоводами или лесниками. Что мы знали о строительстве дорог и работе с редкими металлами?

Губы девочки шевелились в задумчивости. Наконец она подняла глаза на умирающего барда:

— А мы когда-нибудь вернемся назад?

— «Никогда» — грубое слово, и тебе не следует его произносить. Сомневаюсь, милая, что мы вернемся туда. И все же мы помним красивые города, на которые у нас есть неотъемлемые права. У нас есть дом.

Народ со вздохом произнес слово: «помним», испытывая должное почтение к сказанному. Однако никто не заплакал, потому что никто из слушавших никогда не видел долину Роз и не ходил по дороге Солнца к храмам. Манавер кивнул и шагнул назад, чтобы позволить Девабериэлю выйти вперед и спеть погребальную песню по павшей земле. Песни будут продолжаться часами, барды станут чередоваться и петь все более и более радостные песни, пока, наконец, не начнется пир. Аларли примутся праздновать и плясать — веселье продлится далеко за полночь. Эвани встал и выскользнул из толпы. Поскольку он на протяжении нескольких месяцев слушал, как отец репетировал погребальную песню, она ему здорово надоела. Кроме того, дэверрийская кровь наполняла его чувством вины, как случалось каждый год в День Поминовения.

Разговаривая с учеными Дэверри, Эвани собрал кое-какие сведения о Великом Пожаре, которых не знал никто из эльфов. Поскольку эта информация привела бы только к ненависти между двумя расами, к которым принадлежал Эвани, он держал узнанное в тайне даже от собственного отца. Орду на юг отогнал народ Бела, как называли себя люди Дэверри. Этот народ прибыл со своей таинственной родины более тысячи лет назад. Хотя Народ и без того считал людей Дэверри кровожадными, в древние времена они показали себя еще более безжалостными завоевателями. Они охотились за головами врагов, чтобы украшать ими храмы своих богов. В своих странствиях — до основания Священного Города — они пронеслись по крайнему северу, убивая, грабя и даже порабощая некоторые странные расы, до того, как пройти по долине реки Трой-Матру к своим новым землям. А Орда бежала перед ними, удирая на юг.

— Вы никогда не поднимали меч против нас, о люди Дэверри, — прошептал Эвани. — Но вы, несомненно, повинны в гибели соплеменников моего отца.

Содрогнувшись, он нырнул в шатер, в который сквозь кожу проникало солнце, окрашивая воздух в рубиновый цвет. Поскольку они с отцом прибыли на алардан поздно, везде на кожаном ковре, служившем полом, было в спешке разбросано их имущество. Эвани лениво поднял несколько мешков и развесил их на крюках, приделанных к шестам, на которых держался шатер, а затем устроился среди беспорядка и взял в руки парусиновый мешок, сделанный в Дэверри. Внизу он отыскал крошечный кожаный кошель, открыл его и достал серебряное кольцо. Это было простое кольцо без камня, шириной примерно в треть дюйма, с выгравированными розами с внешней стороны и эльфийскими буквами по внутренней окружности. Какая-то фраза была написана эльфийскими буквами, но на неизвестном языке. Розы поймали красноватый свет, и, казалось, зацвели. Такие густые бутоны культивировалась в Дэверри и теперь встречалась только там.

— Ты тоже осталось нам от Ринбаладелана или Танбалапалима? — спросил Эвани у кольца. — Единственные розы, которые знает мой народ, — это дикий шиповник с пятью жалкими маленькими лепестками.

Кольцо молча лежало у него на ладони, — этакий блестящий парадокс. Хотя оно не обладало собственным двеомером, оно было связано с ним. Много лет назад таинственный безымянный странник вручил кольцо Девабериэлю, чтобы тот передал его одному из своих тогда еще не родившихся сыновей. Не так давно одна обладающая двеомером женщина изучила предзнаменования и определила, что кольцо принадлежит Родри, самому младшему из трех сыновей Девабериэля — полукровке, как и Эвани. Но в отличие от матери Эвани, мать Родри была вовсе не хорошенькой деревенской девушкой, а одной из самых могущественных женщин благородного происхождения в королевстве. Родри никогда не сможет узнать правду о своем настоящем отце, который дал Эвани задание доставить ему кольцо.