Читать книгу "Удар - Александр Южный"

Вода схлынула. Тайгер поднял голову и, сквозь застилавшую взгляд муть из песка и мелких водорослей, снова увидел впереди расплывчатые световые пятна. Он резко вскочил и побежал прямо на свет и остановился лишь тогда, когда, пересекая полосу пляжа, едва не сбил в темноте легкий дюралевый грибок с парусиновым тентом. Тайгер сбросил с плеч рюкзак, достал из него одежду и, натянув на мокрое тело куртку и штаны, шагом двинулся к поселку. За спиной, рушась на берег, продолжали грохотать волны, а иссиня-черное небо принимало сероватый оттенок. Приближался рассвет. Следовало поторапливаться. Он вошел в поселок и остановился возле машины, спортивного «крайслера» с откидным верхом. Затем, подавив в себе желание угнать его, двинулся дальше. Это был бы самый простой и в то же время самый глупый выход из положения. Утром владелец обнаружит пропажу и сообщит Службе Безопасности. Они сопоставят исчезновение заключенного из резервации на острове и пропажу машины и сразу же поймут где его искать.

Тайгер обернулся. В предутренней мгле розоватый, с белыми створками на окнах коттедж самодовольно торчал из высоких, аккуратно подстриженных кустов. Рядом с верандой валялись два перевернутых ветром шезлонга и легкий стол. В глубине просторного двора маячила еще одна машина с трейлером, груженным маленькой яхтой. Влажные стекла веранды матово светились, отражая свет ближнего фонаря. Глядя на весь этот отлаженный и прилизанный уют, Тайгеру вдруг захотелось запустить чем-нибудь по стеклам веранды, а потом посмотреть, как носятся вокруг коттеджа его полуголые хозяева. Коттедж олицетворял сейчас для него то самое общество, ради спокойствия и благополучия которого он, а вместе с ним и другие, подобные ему, оказались в числе отверженных и были сосланы на остров.

Он посмотрел на свои кулаки, удар которых по силе не уступал удару молота, и подумал, что теперь об этом, как и вообще о многом другом, чем он владеет, следует забыть, иначе можно легко выдать себя. Забыть – это значит изгнать. Как изгнать из себя то, чему ты отдал двадцать лет. Когда-то его дед сказал: «Искусство вечно. Приходят и уходят власть, женщины и деньги, а искусство, которым ты овладел, всегда с тобой».

Похоже, дед ошибся. Боевое искусство обречено. Оно умрет с теми, кто остался на острове. Его обломают словно засохшую ветвь с древа цивилизации.

Тайгера вдруг обожгло осознание того, что сейчас, в эту минуту, у него не все в порядке с нервами. Это его насторожило, и он прислушался к себе. Вибрация нервов: раздражение, злость и страх-муть в сознании. Сознание должно быть чистым, как снег на горных вершинах. Только тогда можно чего-то достигнуть.

Тайгер не спеша сошел с асфальта и вернулся на пляж. Шторм усиливался. С минуту он стоял, подставив лицо ровному теплому ветру, затем сел, подобрав под себя ноги, и стал медленно поднимать голову. Его взгляд задержался на гребнях волн, которые, по штормовому вздыбившись, неслись по мелководью, потом скользнул выше, туда, где в узкую щель между морем и темно-свинцовой крышей неба лился голубоватый свет наступающего утра.

Сначала исчезли мысли. Потом отдельные слова и образы – Тайгер постепенно, область за областью, отключал свое сознание. Дыхание его, сначала учащенное и короткое, стало едва заметным, как у ребенка, а потом словно пропало совсем. Сознание медленно угасало. Ему на смену явилось нечто другое, и Тайгер начал смутно ощущать в себе окно в бесконечную, объективно существующую реальность, объять или даже почувствовать которую обычный человек не в состоянии. Тайгер чувствовал, как в него, словно в откупоренный сосуд, льется чистое, прохладное дыхание высших сил. Это длилось считаные секунды, затем сосуд захлопнулся, связь порвалась. Но осталось абсолютное спокойствие и ясность мыслей. Мышцы расслабились и налились силой. Теперь можно было действовать.

Тайгер встал с песка, быстрыми шагами пересек пляж и, обходя поселок стороной, направился к роще, маячившей впереди. Прежде чем войти в нее, он оглянулся. Огненный свет уже плавил нависшую над горизонтом темно-свинцовую плиту неба, бросая на воду розоватые отблески. До восхода солнца оставалось меньше часа.

В роще было сыро, и, пока Тайгер пробирался сквозь кусты, куртка и брюки у него изрядно вымокли. Выйдя из зарослей, он увидел пустынное шоссе. Оно вилось между холмов, едва не вплотную подступая к деревьям. Тайгер остановился. По его расчетам, в город скоро должны были потянуться с окрестных ферм молоковозы – длинные цистерны с прицепами. Скорость у них небольшая, а здесь, у поворота, станет еще меньше. Отсюда до города полчаса хода, и, если все сложится удачно, он через час-полтора будет у Генри.

Тайгер присел на корточки за кустами и принялся наблюдать за дорогой. Она представляла собой узкую, петляющую бетонную полосу, на которой едва разъедутся две машины. Километров через пятнадцать отсюда дорога вливалась в широкий, многополосный автобан.

Тайгер ждал. В роще подала голос первая предрассветная птаха. К ней присоединилась другая, третья. Он, обхватив плечи руками, поежился – рассвет был прохладным. Прошло минут десять, прежде чем вдалеке раздался неясный шум мотора. Тайгер привстал, готовясь к рывку.

Машина оказалась легковой. Он выпустил из груди воздух и расслабился. На какой-то миг закралось сомнение в правильности расчета.

Ему пришлось просидеть за кустами около получаса, прежде чем на дороге раздался низкий рокот мощного двигателя. Кабина молоковоза проплыла совсем рядом. Тайгер хорошо разглядел водителя – молодое лицо, черные, как у него, жесткие волосы, перехваченные яркой лентой.

Когда задняя часть молоковоза поравнялась с ним, Тайгер рванулся к машине и вцепился в металлическую лестницу сзади цистерны. Водитель не заметил стремительно метнувшуюся с обочины к машине тень.

Тайгер ехал, втиснувшись в узкое пространство между лестницей и сливным гофрированным патрубком. Положение было неудобное, но зато он приближался к цели.

Через некоторое время молоковоз свернул на автобан и прибавил скорость. Ветер скользил вдоль гладких, сверкающих под восходящим солнцем, боков цистерны и завихрялся у ее торца, трепля жесткие патлы Тайгера. Он застыл, держась одной рукой за лестницу, а второй обнимая сливной патрубок.

Недалеко от черты города молоковоз снизил скорость и теперь почти бесшумно двигался в утренней тишине по обсаженной деревьями дороге.

Огромный мегаполис, бриллиант Азии, Третий Рим, новый Вавилон, город-полиглот, говорящий почти на ста языках – Тайгер мысленно перебирал в памяти все, что ему приходилось слышать о городе, – был рядом. Уже слышался его гул – вечное блуждание не нашедших пристанище звуков, однажды вырвавшихся из недр этого огромного человеческого муравейника, в котором, казалось, можно было без труда и без следа сгинуть; затеряться в многомиллионной, многоцветной человеческой массе, раствориться в верхнем, среднем или нижнем уровнях его жизни, в многочисленных прослойках между ними. Но увы – Тайгер мысленно развел руками – все это было возможным лет тридцать назад. Тогда только что созданная Служба Безопасности громила остатки мафиозных синдикатов по всему миру. До личной безопасности какого-нибудь бедняги Купера или желтолицего Ли, который, однажды выйдя из дому, мог бесследно раствориться в кипящей круговерти города, даже не попрощавшись с близкими, ей не было никакого дела. Личная безопасность гарантировалась только людям состоятельным и за немалые деньги. Теперь же тому самому безвестному Куперу или Ли, пожелай они исчезнуть хотя бы на некоторое время, пришлось бы приложить максимум усилий. Купера и Ли теперь не покидает постоянное чувство безопасности. Жирный домашний мопс тоже находится в постоянной безопасности, но его водят на цепочке, криво усмехнулся Тайгер.