Читать книгу "Кладбище богов - Михаил Тырин"

Удары в затылок были уже нестерпимыми. Владу требовалось что-то сделать – что-то мощное, громкое, яростное, чтобы прогнать дятла.

И он сделал.

Он просто запустил бутылкой в светящийся квадрат окна. Само собой, не попал. Зато с пронзительным звоном осыпалось стекло где-то на втором этаже.

Дятел поспешно улетел. И в наступившей тишине Влад отчетливо расслышал голос сверху:

– Что ж ты делаешь-то, гаденыш?!

Его словно ледяной водой облили. Он понял, что было не так в самом начале. Он узнал голос!

Это был вовсе не тот урод, про которого он подумал. Это был Настин отец, дядя Женя!

Влад не знал, что ему делать. Провалиться на месте – самое оно, только как? Извиняться, оправдываться?

Он ничего не придумал. Просто попятился, развернулся и побежал через кусты. А через два десятка шагов уперся взглядом в милицейскую кокарду.

– Оп-паньки! – услышал Влад. – Вот и наш мальчик прибежал. Ну, подставляй ручки, дам тебе игрушку.

Звякнули наручники. За спиной беспокойно завозился дятел. Неуверенно клюнул, потом еще разок…

И тут Влада сорвало.

Патрульный, наручники и фуражка разлетелись в разные стороны. Причем неизвестно, что улетело дальше. Краем глаза Влад засек, что через кусты к нему несутся еще двое, выдергивая из подвесок дубинки.

Он работал спокойно и грамотно, невзирая на свою пьяную качку. И дятел особо не мешал, наоборот, раззадоривал.

Второго патрульного он срубил подсечкой и добил прямым в лоб, слегка отбив костяшки. С его товарищем проблем тоже не возникло – левой в зубы и правой в «солнышко», на добивание. Тем временем оклемался первый…

Они вставали и падали, снова вставали и опять падали. Влад, как быстрый, хорошо смазанный механизм, производил простые резкие движения, словно забивал гвозди. Ему тоже доставалось, особенно неприятно дубинками, но он был приучен подсчитывать потери уже после боя.

Стоял мат, слышался треск рвущейся одежды, смачные шлепки ударов…

И вдруг все кончилось. Влад потерял равновесие и беспомощно завалился на спину – похоже, кому-то удалось перетянуть его палкой сзади по коленным суставам. А затем последовал такой удар в солнечное сплетение, что Влад на некоторое время утратил способность дышать…

…Наручники они затянули от души, чуть руки не оторвали. Потом еще прошлись ботинками и палками по бокам, пару раз сунули по скулам…

Наконец оттащили к тротуару и кинули в затхлое чрево «уазика».

* * *

В отделении его мурыжили долго и нестерпимо. Владу было плохо, просто жутко, а его заставляли то подождать у стеночки, то сесть, то встать, то ответить на какие-то вопросы, то вывернуть карманы, то приложиться испачканными пальцами к бумажке…

Наконец оставили в покое, сунув в «обезьянник». Тут уже кто-то был, но Влад не обратил внимания. Перед тем, как отключиться, он разобрал фразу дежурного, что скоро его опять поднимут. Когда следователь приедет.

Влад вырубился быстро и, можно сказать, наглухо.

Через какое-то время его разбудило мерзкое жжение в желудке. Он открыл глаза. Короткий сон почти не принес облегчения, хотя мир виделся теперь несколько яснее.

На улице грохотало – пока он спал, над городом разразились гроза.

В противоположном углу клетки сидел, подобрав под себя ноги, какой-то замшелый старик. На первый взгляд – классический бомжара, но это только на первый.

На нем висела какая-то странная одежда. Длинная рубаха из плотной грубой ткани, широченные штаны чуть ниже колена и ботинки, которые выглядели как самодельные.

И с прической у него было что-то не так. Влад ни разу не видел, чтобы бродяги и нищие заплетали космы в мелкие косички.

Дед покачивался и что-то мычал. Какой-то унылый мотив, навевающий мысли о тундре, холоде и одиночестве.

Еще здесь стоял странный запах. Его ни с чем нельзя было сравнить, совершенно чужой и незнакомый…

Влад поднялся и подошел к решетке, неудобно шаркая кроссовками, освобожденными от шнурков. Дежурный ефрейтор, лысоватый сутулый дядька лет сорока, поднял на него неприветливые глаза:

– Чего тебе?

– Командир… – выдавил Влад, борясь с тошнотой. – Мне б поблевать, а? Не здесь же?

– Поблевать ему… – Ефрейтор встал и подчеркнуто неторопливо приблизился. С неприязнью оглядел Влада с ног до макушки. – Что ж ты так нажрался-то, родной, а?

– Да ладно. – Влад безнадежно махнул рукой. – Кто из нас не нажирался-то…

– Ну, не так же!

– Да я… мне вообще пить нельзя. Контузия, с армии еще.

– Участник, что ли? – прищурился ефрейтор.

– Ну да, вроде того. Софринская бригада, слышал?

– Да ты еще и наш! И удостоверение есть?

– Ну, дома.

– Дома… Ладно, пошли, – подобрел дежурный. – Рыгай, делай все дела, чтоб второй раз не бегать. У нас эти пробежки до сортира не поощряются – не санаторий.

В туалете Влада чуть не вывернуло наизнанку. Он попил тухловатой воды из-под крана, но лучше не стало. А если и стало, то самую малость. Почему-то зашатало с новой силой, безумно захотелось упасть на скамейку и отключиться.

Дежурный закрыл за ним клетку, но возвращаться за свой стол не торопился.

– Зачем же ты, дурак, на ребят набросился?

– Каких ребят? – не понял Влад.

– Ты еще и не помнишь… На наших ребят, на патрульных. Сейчас бы переночевал в трезвяке, а утром домой бы пошел…

– А разве я не пойду утром домой? – Влад искренне удивился.

– Ты что, дружок! Тебя в детстве головкой не роняли? Знаешь, как это называется? Применение насилия против представителя власти, вот как! Статья триста восемнадцать.

– Да ладно… Ну, они лезли, я их так… расталкивал. Какая, блин, статья?

– Ага, прокурору завтра расскажешь. Расталкивал он… До пяти лет, понял? А если часть вторую приделают, то и до десяти.

– Чего-чего?.. – Влад ошарашенно уставился на ефрейтора. – До каких десяти?

На столе забренчал телефон, и дежурный оборвал разговор на столь интересном месте, хмуро проронив: «Ладно, спи».

Влад посмотрел в окно, где сквозь решетку прорывались вспышки молний. Гроза и не думала униматься. Молнии почему-то имели желто-красный оттенок, Влад таких никогда не видел. Они больше походили на отблески огромного пожара.

Он вернулся на скамейку, лег, собравшись в комок. Ему было плохо и страшно. Хотелось скорее уснуть – уйти туда, где не будет тошноты, боли, мыслей о завтрашнем дне и отвращения к самому себе.

Старик продолжал мычать свои заунывные напевы. Влад скосил на него глаза, и вдруг ему показалось, что у того по пальцам бегают тонкие, как паутина, искры.