Читать книгу "Запределье. Второй шанс - Андрей Ерпылев"

Лысоватый здоровяк сперва чурался гражданского соседа. Да и не слишком-то располагает к сердечному общению такая малоприятная хворь, как почечная колика. Тем более что камень у майора оказался каким-то заковыристым и покидать могучее тело не собирался ни в какую. Лишь после того, как наступило некоторое облегчение (не окончательное, правда, но в такие неаппетитные области позвольте автору не вторгаться), вояка снизошел до общения с уже выздоравливающим Константином, тем более что тот самоотверженно хлопотал вокруг страдальца, когда того гнуло и корежило от нестерпимой боли.

Совсем же сблизились собратья по несчастью после того, как Костина супруга, прорвавшаяся с боем сквозь тройной кордон медперсонала, контрабандой доставила мужу кое-что из «нережимных» харчей. Домашнего копчения ленок, тающий на языке, и стал тем краеугольным камнем, от которого взяло начало знакомство, переросшее впоследствии в крепкую мужскую дружбу.

Майор оказался завзятым рыболовом и еще более фанатичным охотником, и остаток тех дней, что они с Константином провели бок о бок, пронесся под аккомпанемент слов: «А вот еще был такой случай…»

Расставались мужчины друзьями, а уже через три недели Алексей Сергеевич выдернул инженера на такую рыбалку…

Лазарев улыбнулся, вспомнив, как они с майором и еще двумя офицерами словно тринадцатилетние мальчишки прыгали с удочками в руках по обкатанным водой скользким голышам мелкого притока Тарикея километрах в трехстах от города. Попасть в те места гражданскому было просто немыслимо, к тому же дорога лежала через местность, абсолютно непроходимую для всех видов наземного транспорта (включая самодельный вездеход Костиного друга Пашки – надежный, но ужасно тихоходный), а из-за мелководности речных перекатов – и большинства водного. Но для «воздушного Бога», как небезосновательно называл себя вертолетчик Котельников, преград вообще не существовало…

А какие там были хариусы… Впрочем, уха, кажется, готова.

2

Второй день уже Константин огибал озеро, и виной тому была вовсе не труднопроходимость маршрута, хотя всякого рода лесных завалов, глубоких ручьев и каменистых осыпей на пути попадалось немало. На первый взгляд невеликое озеро имело гораздо большие размеры, чем казалось с берега и даже со скальной кручи. Дело в том, что оно имело форму неправильного овала или капли со скругленным хвостом, причем путешественника угораздило попасть в расширяющуюся его часть.

Форма Парадиза наводила на мысль о том, что озеро образовалось в огромном кратере, наподобие метеоритного. В пользу той же гипотезы свидетельствовал значительно понизившийся к хвостику «капли» рельеф. Километров через десять от того места, где Лазарев с таким трудом преодолел скальное обрамление озера, оно настолько понизилось, что теперь он вряд ли вспотел бы, пересекая его, а в противоположной лагерю точке его вообще можно было переехать на верном «Буцефале»… Если вырубить вплотную подступающий к берегу кедровник, конечно.

На пути Костя встречал множество уток, лениво взлетающих менее чем за пятнадцать метров от идущего и производящих впечатление совершенно непуганых. По древесным стволам вверх и вниз деловито сновали белки (еще не вылинявшие и поэтому не представлявшие для охотника интереса), а по подлеску вовсю шуровали бурундуки, вообще наглые, как танки, и не обращавшие на прохожего никакого внимания. Пару раз ему казалось, что в густой хвое мелькнуло темно-бурое блестящее тельце, но мысли о соболе он гнал от себя, как совершенно фантастические: представить, что драгоценный пушной зверек резвится в такой близости от обжитых мест, было чистым сумасшествием. Да тут бы уже торчала половина Кедровогорска, будь это так!

Упоминать, что на мелководье то и дело раздавались всплески рыбы, охотящейся на всякую летающую мелочь, вообще не стоит. У инженера было такое впечатление, будто он угодил в заповедник, причем окруженный по периметру несколькими рядами колючей проволоки под током или даже минными полями, дабы не допустить сюда случайного человека.

Вот сейчас появится кавалькада рыцарей на белых конях, возглавляемая суровым бородатым мужиком, увенчанным золотой короной, и громовой голос спросит:

– А ты, смерд, какого… делаешь в моих охотничьих угодьях?..

Но ничего такого, естественно, не случалось…

Кстати, о крылатой мелочи: ко всякого рода энтомологам[2]Константин себя не относил, но кругом роились такие бабочки, которых он раньше нигде и никогда не встречал. Да и цветам всевозможных форм и оттенков место было на прилавке какого-нибудь смуглого торговца с далекого юга из числа заполонивших все и вся с некоторых пор, а вовсе не среди скромного таежного разнотравья.

Постепенно незаметно для себя Лазарев стал называть Парадизом не только озеро, но и все вокруг, всю небольшую долину, вмещающую крохотный мирок, не тронутый человеком. Знать бы еще, сколько времени удастся ему оставаться девственным…

Костя брел, где по колено, где по пояс в ароматной траве, а сердце его переполняла беспричинная радость…

* * *

Константин проснулся среди ночи и долго не мог понять, что его разбудило.

Костер давно прогорел, и теперь угли, покрытые толстым слоем золы, лишь едва-едва светились, то слегка разгораясь от дуновения легкого ночного ветерка, то совсем затухая. Где-то далеко-далеко однообразно, напоминая скрип несмазанного механизма, кричала ночная птица, названия которой Лазарев не знал. Словно часовые, обступали лагерь темные силуэты деревьев, а над ними раскинулось темное небо, усыпанное крупными не по-сибирски звездами.

Фосфоресцирующие цифры на циферблате наручных часов утверждали, что сейчас третий час ночи.

«Приснилось что-то, что ли? – подумал путешественник, готовясь перевернуться на другой бок и продолжить прерванный сон. – Или возраст уже такой критический? Бессонница не за горами…»

Бессонницей Костя отродясь не страдал даже в юности, когда ухаживал за Иркой, сгорая от неразделенной, как ему тогда казалось, любви. Стихи строчил, под окнами допоздна торчал, от ревности ко всем существам «мужеска полу» от семи до семидесяти мучился, но спал, как убитый, и, наоборот, старался уснуть пораньше, потому что именно во снах вожделенная Ирина являлась к нему такой благосклонной, манящей и доступной.

Вот и сейчас, против желания, перед его глазами встала во всей красе супруга – не нынешняя, пусть и сохранившая, несмотря на материнство, почти девичью фигуру, а та – девятнадцатилетняя богиня…

Что-то негромко хрустнуло, будто гнилой сучок под чьей-то тяжелой ступней, и дрема рассеялась без следа.

Если бы звук раздался со стороны костра, то его можно было бы списать на остывающие головешки, но, увы, направление было прямо противоположным.

Да, за все время добровольного отшельничества на берегу Парадиза Константин не встречал ни одного человека и даже человеческих следов, но это совсем не значило, что он тут совершенно одинок. Запросто к заповедному озерку мог забрести охотник, рыбак, турист, грибник, геолог да еще Бог знает кто из бродячего люда…