Читать книгу "Путь наемника - Элизабет Зухер Мун"

— А еще я слышала в роще, когда только входила сюда, как пела другая птица. Ее песенка была короткой: три ноты, одна выше другой. — Тут Пакс попыталась просвистеть услышанный сигнал.

— Понятно, — кивнул киакдан. — Это пересмешник. Веселая птичка, но очень пугливая. Перышки у нее сверху коричневые, а на брюшке серые с черными пятнышками. Она питается комарами и мухами. А яйца у нее зеленые, в темно-коричневую крапинку.

— А я думала, что большинство птиц, не считая орлов и ворон—падальщиц, едят семена.

— Некоторые действительно питаются семенами — большинство воробьиных, например. Но есть птички, которые любят хлебные крошки. Вот смотри.

Он взял кусок хлеба и раскрошил его на широком подоконнике, затем вынул откуда-то из складок плаща тоненькую деревянную дудочку и подул в нее. Раздалась легкая мелодичная трель. Пакс увидела, как между веток ближайшего дерева замелькали крылышки, и на подоконник тотчас же опустились пять небольших птичек. Пакс замерла. Три птицы были одинаковые — зелененькие, с желтыми грудками, одна коричневая, а еще одна — огненно-красная с черными крыльями. Клюя крошки, они перескакивали с места на место и опасливо поглядывали на Пакс, сверкая бусинками глаз. Когда крошки кончились, киакдан взмахнул рукой и птицы разлетелись. Девушка перевела дыхание.

— Какие они красивые! Мне никогда не доводилось видеть таких красивых птиц, особенно такую, как та — оранжевая с черным.

— Согласен. И ты согласись с тем, что видела еще далеко не все в этом мире. Так почему же ты так запросто решила покинуть его?

Этот вопрос снова вогнал Пакс в оцепенение и заставил ссутулиться. Она услышала, как киакдан вздохнул, затем встал и отодвинул табуретку от стола.

— Побудь здесь, пока я не вернусь, — строго сказал он.

Пакс, не поднимая головы, слышала, как магистр прошагал по комнате, подошел к двери и вышел за порог. Дверь сама с легким стуком захлопнулась за ним. У нее в голове мелькнула мысль выбраться через окно, но солнце уже начало опускаться, и роща выглядела мрачной и непроходимой. Дятел улетел, и теперь его стук доносился откуда-то издалека. Пакс отложила недоеденный хлеб и огляделась. Комната словно потемнела. Пакс задумалась, не придется ли ей провести здесь одной всю ночь. Спать в этом помещении можно было только на полу — никакой мебели, кроме двух столов, тут не было. Откуда-то из леса донесся странный, незнакомый крик. Пакс вздрогнула. Она вспомнила, что, по слухам, ночами киакдан превращается в огромного медведя.

Как открылась дверь, она не слышала — просто в какой-то момент колдун оказался рядом с нею.

— Пойдем, поможешь мне принести дров, — сказал он, и Пакс послушно вышла за порог, где лежала большая груда хвороста. Пакс обратила внимание, что солнце уже село за верхушки деревьев. Впрочем, тут ей стало не до наблюдений за природой: пришлось помогать киакдану ломать хворост и затаскивать его в дом. Затем колдун зажег свечи и, выйдя вновь за порог, вернулся с громадным свертком. Под несколькими слоями плотной материи в нем оказался большой глиняный горшок на специальной подставке, в которой несколько все еще тлевших углей поддерживали тепло. По всей комнате поплыл аромат тушеного мяса, грибов и лука. У Пакс непроизвольно потекли слюнки.

— У самого Хеббинфорда брал, — гордо сказал киакдан, расставляя миски на столе. — Лучшая похлебка во всем городе. А уж что касается жареных грибов, так ты, по-моему, всегда была большой любительницей этого блюда. Давай-ка садись и принимайся за еду, пока не остыла.

— Я не хочу есть, — уныло ответила Пакс.

— Вот чушь! Видела бы ты себя, когда я приподнял крышку. Твое тело лучше разберется, нужна ему пища или нет, если уж у тебя ум за разум зашел.

Пакс медленно, словно нехотя, опустила ложку в миску с жареными грибами. Не успела она даже осознать, что происходит, как с грибами было покончено. А вскоре подошла к концу и густая мясная похлебка. Пакс опомнилась, только обнаружив, что вытирает куском хлеба дно миски. Ее желудок довольно урчал. Пакс уже и вспомнить не могла, когда она ела так много и с таким удовольствием. Оторвав взгляд от миски, она заметила, что магистр Оукхеллоу внимательно смотрит на нее.

— Теперь десерт, — строго, словно приказывая, сказал он. — Сливовый пирог или яблочный?

— Яблочный, — не задумываясь, ответила Пакс и с не меньшим усердием, чем прежде, принялась за пирог. Доев сладкое, она взяла со стола оставшийся кусок хлеба и быстро сжевала его. Только теперь она ощутила настоящую сытость. Более того, ее тотчас же стало клонить в сон.

Киакдан доел пирог и, вытерев рот салфеткой, сказал:

— Вот так-то оно лучше. А теперь, я думаю, ты будешь не прочь помыться и привести себя в порядок. Давай я тебе покажу, где у меня тут умывальня.

Киакдан слегка надавил на кусок стены у очага, и та немного отъехала в сторону. Открылся узкий коридорчик с парой дверей по обеим сторонам. За одной из них скрывалась небольшая лесенка, спустившись по которой, Пакс оказалась в выложенной камнями темной комнатушке, вдоль одной из стен которой бежал по каменному желобу ручеек. Колдун внес в помещение несколько свечей и сказал:

— Увы, вода только холодная. Здесь лежит мыльный корень, а вот тебе полотенце. Если захочешь переодеться — тут на крючке висит что-то вроде платья.

На вешалке у дверей действительно висел темно-коричневый балахон.

— Ну все, я пошел. Теперь умывайся, — сказал киакдан. — Когда закончишь, иди обратно в комнату. Можешь делать все, что хочешь, только ни в коем случае не выходи из дому. Все ясно?

— Так точно, — по-военному ответила Пакс.

— Вот и хорошо. — Киакдан развернулся, поднялся по лесенке и скрылся в коридоре, освещая себе путь свечкой.

В маленькой комнате было сыро и холодно, но при этом абсолютно чисто и пахло здесь лишь свежей водой и землей. Пакс вымыла руки, ополоснула лицо, а затем с опаской выглянула за дверь и, убедившись, что в коридоре никого нет, сбросила с себя одежду. Она так давно не переодевалась и толком не мылась, что на теле запеклась короста из грязи и пота. Пакс, поеживаясь от холода, тем не менее с удовольствием намылилась и, встав на дно каменного желоба, стала обливаться ледяной водой. Когда купание было закончено, она дрожала от холода, у нее стучали зубы, но энергичное растирание чистым полотенцем быстро согрело ее. Посмотрев на свою одежду, она даже пожалела, что отдала в качестве подношения запасную рубашку. Уж на что грязной была она сама, но одежда была еще грязнее. Поколебавшись, она все же сняла с крючка оставленное ей платье и надела его. Ткань оказалась мягкой и теплой. Затем Пакс с сомнением поглядела на оставшуюся на полу одежду. «Подтирать ее сейчас?» — мелькнуло у нее в голове. Но от этого решения пришлось отказаться. Чтобы отстирать такую грязь, потребовалась бы горячая вода и что-нибудь вроде таза. Пакс сгребла одежду в кучу, надела сапоги на босу ногу и, пройдя по лестнице и коридору, вернулась в большую комнату.