Читать книгу "Освобожденный Франкенштейн - Брайан У. Олдисс"

Моя мысль скачет. Не жди от меня связного письма. Это абсолютный шок.

Самый мощный шок — после разве что смерти. Может быть, ты уже испытала его… Само собой, я схожу с ума от тревоги за тебя. Немедленно возвращайся домой, Мина! Тогда, по крайней мере, мы будем среди инков или по соседству с драпающим Наполеоном вместе! Реальность катится ко всем чертям. Одно уж точно — у нас никогда не было такой надежной власти над реальностью, как мы воображали. Посмеиваться сейчас могут только вчерашние психи, парапсихологи, наркоманы, фанатики экстрасенсов, верящие в перевоплощение оккультисты, писатели-фантасты и вообще все, кто никогда до конца не верил в равномерное течение времени.

Извини. Перехожу к фактам.

Ранчо провалилось во временной сдвиг (их несколько и наш отнюдь не заслуживает заглавных букв). Внезапно мы соскользнули назад — кто знает куда.

Со мной как раз был госсекретарь Дин Рид. Кажется, я говорил тебе в предыдущем письме, что он собирался навестить меня. Конечно, он полностью в руках президента — человек Глендейла до мозга костей и столь же упрямый, как и сам Глендейл, ну да мы об этом всегда знали. Рид заявил, что они никогда не отступятся; что вся история полна неоспоримых примеров того, как низшие культуры должны склоняться перед культурами высшими. Приводил в пример разорение Полинезии, вытеснение индейцев в бассейне Амазонки.

Я сказал ему, что не существует объективных критериев, позволяющих судить, какая из двух сторон ниже, какая выше: полинезийцы, похоже, максимизировали у себя счастье, а амазонские индейцы, по-видимому, пребывали в полной и многогранной гармонии с окружающей их средой. В достижении обеих этих целей наша цивилизация потерпела неудачу.

Рид в ответ назвал меня придурком, вероломным либералом (конечно, вся наша беседа осталась у меня на пленке, поскольку я был уверен, что он зайдет так далеко). Он заявил, что многими своими нынешними трудностями Запад обязан мне, поскольку я, пока был советником президента, проводил крайне сентиментальную политику. А мне следовало бы предвидеть, что мои мелкие реформы в управлении полицией, в жилищном вопросе, в разрешении на работу и т. п. приведут к бунту черных. Исторически реформы всегда ведут к бунту. И так далее.

Совершенно бесполезные и неприятные препирательства, но я, конечно же, должен был защитить себя. И я по-прежнему уверен, что история, если таковая будет иметь место, еще докажет мою правоту. Едва ли у нее найдется доброе словцо в адрес Глендейла и его продажных подонков. Рид имел даже наглость привести в качестве примера моих заблуждений нашу частную картинную галерею!

Мы уже перешли на крик, когда вдруг изменилось освещение. Более того — изменилась как бы сама фактура атмосферы. Небо сменило свою обычную выцветшую голубизну на грязно-серый цвет. Не было никакого толчка, никакого встряхивания — ничего похожего на сотрясение почвы. Но сбой в ощущениях был столь резким, что мы с Ридом оба бросились к окну.

Поразительно. Над головой у нас прокатывались облака. Над равниной, быстро стягиваясь сюда, густел туман. Через несколько мгновений он хлынул, словно прибой, через стену и расплескался по всему саду, захлестнул патио.

Но это еще не все. Мне по-прежнему был виден раскинувшийся за окном участок земли, а за ним — низкие кровли заброшенных конюшен. Но позади крыш холмы куда-то делись! А слева исчезли дорога и окаймляющие ее ковыли. Им на смену пришел всхолмленный участок зеленой, сильно пересеченной местности, усеянной зелеными же деревьями — которых не сыщешь во всем Техасе.

— О, Боже! Нас сдвинули во времени! — сказал Рид.

При всем своем изумлении я все же отметил, сколь характерно он отреагировал на случившееся — словно это был чей-то личный выпад, направленный конкретно против него. Вне всякого сомнения, именно так ему все и виделось.

— Я должен пойти к внукам, — сказал я. С пронзительными криками Полл и Тони уже устремились наружу. Я догнал их и взял за руки, надеясь, что смогу защитить детей от возможной опасности. Но никакой опасности не было — кроме самой коварной, угрозы человеческому рассудку. Мы стояли там, уставившись прямо в туман. Подошла к нам и нянечка, она воспринимала все с обычным своим непоколебимым спокойствием.

Когда прошло несколько минут и мы понемногу стали приходить в себя после первого шока, я шагнул вперед, туда, где раньше была дорога.

— Я бы на вашем месте, Джо, оставался там, где вы стоите, — посоветовал Рид. — Вы же не знаете, что может оказаться там, дальше.

Я не обратил на него внимания. Детишки напряглись, готовые идти за мной.

Там, где кончался наш песок, проходила четкая линия. За нею начинались буйные заросли травы — ребятишки утонули бы в ней по колено, — украшенной серебристыми бусинками дождя. Повсюду маячили огромные лохматые дубы. Среди них проглядывала тропинка.

— Деда, смотри, а вон там хижина, — сказал, показывая на нее рукой, Тони.

Это была бедная деревянная лачуга, крытая дранкой. Позади нее виднелись деревянная же клетушка и обрамленный кустами частокол. С возрастающим беспокойством я увидел и двоих людей, мне показалось — мужчину и женщину, которые стояли за частоколом, уставившись в нашу сторону. Я показал на них детям.

— Лучше вернуться в дом, — посоветовал Рид. — Я собираюсь позвонить в полицию и узнать, что это за чертовщина.

Он исчез.

— Они же нас не обидят, а? — спросил Тони, не отрывая глаз от двоих чужаков.

— Если только мы их не напугаем, — откликнулась нянечка Грегори, и я подумал, что она, пожалуй, излишне оптимистична.

— Могу предположить, что мы поразили их не меньше, чем они нас, — сказал я.

Внезапно стоявший у забора мужчина повернулся и исчез за домом. Когда мы увидели его снова, он бежал вдалеке вверх по склону холма. Незаметно исчезла, проскользнув внутрь дома, и женщина.

— Давай сходим туда, а, деда? — сказал Тони. — Здорово было бы взобраться на этот холм и посмотреть, куда он пошел. Может быть, там, дальше, есть замок.

Это казалось весьма правдоподобным, но на душе у меня было слишком неспокойно, чтобы покинуть наш сравнительно безопасный дом. Я вспомнил, что в ящике письменного стола у меня лежит старомодный автоматический пистолет

— кольт 45-го калибра; но идея вооружиться им была мне отвратительна.

Детишки все канючили, чтобы я взял их туда. В конце концов я сдался. Втроем мы зашагали под деревьями, оставив нянечку стоять по ту сторону от опасной линии.

— Не заходите слишком далеко, — окликнула она нас. Значит, и ей ведомо чувство страха!

— С нами ничего не случится, — ответил я, надеясь, что это придаст уверенности всем нам.

Ну да, с нами ничего не случилось, но тревога не покидала меня.

Предположим, что дом провалится обратно, в наш 2020 год, оставив нас в этом неведомом тенистом перелеске, через который мы шли, — что тогда? Или, предположим — сейчас мне стыдно об этом писать, —появится и нападет на нас нечто смертельно опасное, о чем мы и не подозреваем, а?