Читать книгу "Ужас глубин - Карен Трэвисс"

«А может, нельзя смотреть беспристрастно? Я знаю, что они творили. Я знаю, о чем говорит этот старик. Но они — не единственные. Всем нам приходилось совершать вещи, о которых хотелось бы забыть».

— Это инди, у которых полно горючего, — наконец произнес Хоффман, сообразив, что Прескотт все слышит. На первый взгляд казалось, что внимание Председателя поглощено беженцами, но легкий наклон головы показывал Хоффману: он фиксирует все, что говорится в радиусе нескольких метров вокруг него. — Никто не просит вас прощать. Просто примите их Имульсию как репарации.

Старик взглянул на Хоффмана с таким выражением, как будто тот был не ветераном, а сопливым мальчишкой:

— Мои товарищи умерли в трудовом лагере в Горасной. — Он слегка отогнул лацкан кителя, чтобы Хоффман смог разглядеть полковой значок с трезубцем — символом полка герцога Толлена. — Пусть инди засунут свое горючее себе в задницу.

— Тогда скажите, зачем вы сегодня сюда пришли?

— Просто хотел посмотреть, как они выгладят без автоматов в руках, — бросил старик. Ему было за семьдесят; он был всего на десять-пятнадцать лет старше Хоффмана, но после определенного рубежа люди начинают стремительно дряхлеть. — Каждый человек должен когда-нибудь взглянуть своим страхам в лицо. Верно?

А изверги должны признать свою вину; только после этого возможно прошение. Горасная пока не собиралась этого делать. Возможно, не соберется никогда.

— Верно, — произнес Хоффман.

Ветеран повернулся спиной к потоку новых граждан, изливавшемуся на пристань, и, прихрамывая, отправился восвояси. Людям из Горасной не угрожала радостная приветственная делегация из городка, расположенного на севере острова, — это было ясно.

Прескотт сделал шаг назад и, слегка наклонив голову, зашептал в ухо Хоффману:

— Это не предвещает ничего хорошего, Виктор.

— А вы чего ожидали?

— Но это же было еще до прошлой войны. Это уже древняя история.

— Только не здесь.

Пока остальной мир горел в огне, жители Вектеса вели тихую жизнь и ничто не отвлекало их от воспоминаний. Остров был отрезан от КОГ после применения «Молота Зари», хотя неизвестно было, считают ли островитяне сейчас, что им повезло.

— Для некоторых из них это случилось еще вчера.

— А для вас?

— Я не сражался на восточном фронте, — ответил Хоффман. У него были свои кошмары, как и у любого солдата, но они не имели ничего общего с Горасной. — С другой стороны, не думаю, что и у инди сохранились о нас особо приятные воспоминания.

Прескотт медленно сделал вдох, по-прежнему не сводя взгляда с процессии гораснийцев:

— Я не допущу возникновения гетто в человеческом обществе, но давайте смотреть правде в лицо. Нужно оградить этих людей от общения с прочими гражданскими до тех пор, пока мы не будем абсолютно уверены в том, что все привыкли к этой мысли. Как и граждан, проходящих период реабилитации.

— Мы их теперь так называем? — Хоффман был по горло сыт эвфемизмами. — Тогда позвольте мне вычеркнуть из своего активного словаря слово «бродяга». А то я думал, что мы держим граждан, проходящих период реабилитации, отдельно от всех из соображений безопасности: чтобы они не сообщали тем, кто не хочет реабилитации, о маршрутах наших патрулей.

Если раздражение в голосе Хоффмана и задело Прескотта, он ничем этого не показал. Напротив, этот сукин сын глупо ухмыльнулся:

— А кто говорит, что осторожность в обращении с беженцами из Горасной также не вызвана соображениями безопасности?

«Беженцы» — какая ирония! Обитатели военно-морской базы Вектес лишь несколько месяцев тому назад бежали из Старого Хасинто. В новом мире после Саранчи границы устанавливались быстро. Хоффман, подняв взгляд, заметил трех членов городского совета Пелруана — они переговаривались о чем-то, стоя отдельно от всех. Но не важно; один из них все равно был слишком молод, чтобы участвовать в Маятниковых войнах. Как и половина гораснийцев. Однако это не означало, что молодежь не унаследовала от родителей каких-либо воззрений.

«Ни один человек еще не видел в своей жизни нескольких месяцев без войны. Ни один. Сколько времени должно пройти, чтобы люди забыли, что такое война? Или мы уже никогда этого не забудем?»

— Треску обещал держать своих людей в узде, и мы тоже постараемся, — наконец произнес Хоффман. Ему не понравились двое мужчин, только что сошедшие на берег, особенно то, как топорщились их куртки, — как будто под ними было спрятано оружие. Возможно, в Горасной гражданским и разрешалось носить оружие, но в КОГ к этому относились строго. С этим тоже предстояло разобраться, дипломатично или нет, как получится. — Главное — чтобы они были накормлены и постоянно чем-нибудь заняты.

— Чувствуется опыт в подобного рода делах.

«И ты прекрасно знаешь, где я приобрел этот опыт, да, сволочь?»

— Больше всего неприятностей способны доставить голодные люди, которым нечего делать.

— А где, кстати, Треску?

— С Майклсоном, они составляют расписание движения танкеров.

— Прекрасно.

Прескотт вовремя утратил интерес к беженцам. Взглянув на часы, он сделал несколько шагов по направлению к своему офису:

— Я хочу, чтобы на этой буровой был постоянно размещен отряд солдат. Лишняя осторожность не помешает.

— Уже сделано, господин Председатель. Я поручил это дело Фениксу и Сантьяго. Скоро они отправятся туда, чтобы оценить ситуацию с точки зрения безопасности.

— А может, лучше пусть они занимаются проблемой бродяг? КОГ уничтожила армию Саранчи, и вдруг оказывается, что мы не в состоянии справиться с кучкой полуголодных оборванцев?!

— Мне лучше знать, кто из моих людей способен быстрее решить эту проблему, господин Председатель. — «И я здесь начальник штаба, черт бы тебя побрал. Я решаю, куда отправить своих людей». Критические нотки в голосе Прескотта Хоффман проигнорировал. — Я считаю, что буровая представляет собой более серьезную проблему, чем местные бродяги.

Прескотт на секунду нахмурился, но не стал спрашивать объяснений. В любом случае не нужно было быть гением, чтобы сообразить, о чем говорит Хоффман. Горасная не в состоянии была охранять эту чертову вышку — или эксплуатировать ее — без поддержки КОГ. Да, она отвлечет на себя часть солдат КОГ. Но Коалиция нуждается в Имульсии для поддержания работоспособности флота, для постройки города и для того, чтобы снова вытащить этот чертов остров из прошлого века.

Прескотт одарил Хоффмана своей самой лучшей сияющей улыбкой политика — никаких зубов, только приподнятые уголки губ.

— Я в вас абсолютно уверен, полковник. Мы бы никогда не смогли дожить до этого дня, если бы вы не стояли во главе армии. С нетерпением жду вашего отчета.

Прескотт умел говорить такие вещи, которые, по мнению Хоффмана, были наглой ложью или в лучшем случае огромным преувеличением, но которые в то же время заключали в себе зерно правды. Прескотт всегда думал над каждым словом, никогда ничего не говорил в сердцах, под влиянием эмоций. Этот ублюдок, вероятно, считает, что Хоффман — безмозглый солдафон, совершенно случайно оказавшийся во главе армии и не разбирающийся в государственных вопросах. На лице у него появилось слегка насмешливое выражение, как будто говорившее: «Ты в этом ничего не понимаешь».