Читать книгу "Пригоршня тьмы - Алексей Атеев"

– А вы уверены, что его сознание заблокировано?

– Еще раз повторяю, на сто процентов не уверен, однако похоже на то…

– Но кому это нужно?

– Странный вопрос, – гипнотизер усмехнулся.

– И все же?..

– Когда я общался с этим парнем, – гипнотизер задумчиво потер лицо рукой, собираясь с мыслями, – мне показалось, что его окружает мощное психическое поле, причем очень неясно окрашенное. Не могу понять, то ли оно несет заряд разрушения, то ли созидания. Сейчас оно находится в состоянии покоя, но так будет не всегда. Рано или поздно эта сила окажется выпущенной на свободу.

– Мистика какая-то, – принужденно засмеялся молодой врач.

– Всякое в жизни бывает, – гипнотизер тоже усмехнулся в ответ, – на вашем месте я бы нашел какого-нибудь специалиста по черной магии и проконсультировался бы с ним по поводу этого больного.

– Неужели в наш век существуют специалисты по черной магии?

Гипнотизер только пожал плечами.

Как бы то ни было, но Проша продолжал оставаться загадкой.

Некоторое время он был по-прежнему нелюдимым, а потом вдруг сошелся с Графом Шереметевым.

Граф Шереметев был достопримечательностью отделения. Этот высокий осанистый старик, с солидным животом, с пышными седыми усами и бакенбардами, проживал в психушке с незапамятных времен. Некоторые утверждали, что попал он сюда вскоре после войны.

Граф был одним из немногих больных, которому разрешалось свободно перемещаться по территории лечебницы. День-деньской он важно разгуливал то здесь, то там, обозревая свои владения. Очень часто под мышкой или в руках у него была картонная канцелярская папка с надписью «Дело». В нее он складывал найденные на территории бумажки: фантики от конфет, этикетки от консервных банок, обрывки газет, старые рецепты и прочую дребедень. К вечеру папка разбухала. Придя в отделение, он перебирал свою добычу, иногда по полчаса изучая какую-нибудь бумажонку. Отсортировав этот мусор, он на другое утро шел в приемную главврача и требовал от него разобраться с документами и наложить визу. Впрочем, он был совершенно безобиден. Лишь раз или два в год он приходил в странное волнение и собирался ехать судиться с каким-то немцем, отобравшим у него имение. Тогда его запирали, но длилось это неделю или чуть больше.

Вот с этим-то человеком и стали наблюдать Прошу, которому тоже разрешалось свободно гулять по территории. Они мирно сидели на скамейке, и Граф Шереметев что-то оживленно рассказывал своему «собеседнику», а тот, казалось, внимательно слушал.

Эта странная дружба привлекла внимание заведующего отделением. Он попросил санитара выяснить, что же Граф Шереметев рассказывает Проше.

– Белиберду всякую несет, – очень скоро доложил санитар, – про поместье, про каких-то бояр, что кошек ловят и едят… Одним словом – чушь.

– А Проша с ним не разговаривает?

– Да он же не умеет, – удивился санитар.

– А как же они общаются?

– Им не нужны слова. Один сам говорит непрерывно, другой только кивает.

Завотделением пожал плечами. Некоторое время он продолжал наблюдать за Прошей, но очень скоро это ему надоело, появились другие заботы, да и вообще всякие идеи отошли куда-то в сторону, а планы перевернуть психиатрию и вовсе рассеялись, как облачко, – может, и в связи с женитьбой. Интересно, был ли женат старик Фрейд в тот момент, когда разрабатывал теорию психоанализа?

Как бы там ни было, но пытливый психиатр так и остался у порога открытия. А жаль. Однако, женившись, нужно думать о хлебе насущном, искать дополнительные источники заработка, тут уж не до открытий.

Странное все-таки это место – сумасшедший дом. Нет страньше его, как говорил один полоумный псих. Как заладит с утра: «Нет страньше, нет страньше» – так до вечера и повторяет. А может, это он каждую минуту удивлялся – как дошел до жизни такой? Однако он был прав!

Так вот. Жизнь в этом странном заведении как бы застыла.

«Ага, – подумает читатель, – еще один будет рассказывать, что жизнь в дурдоме – не сахар!»

А вот нет. Автор не ставит перед собой такой цели. Он просто пытается объяснить, почему один из его героев выбрал для себя столь экзотическое место обитания. Именно выбрал!

А выбрал он это место потому, что время в нем стоит. Во всяком случае, именно так происходило с Прошей. Время как бы образовало вокруг него защитную капсулу. Уже все, не только врачи, стали замечать. Санитар дядя Миша как-то сказал тете Паше, нянечке:

– Вот ты смотри, Павлина, Прошка-то наш уж который год в отделении, а все как огурчик. Морда – как попка младенца – розовая и гладкая, а на башке ни одного седого волоса.

– Здоровый как бык, – подтвердила тетя Паша и усмехнулась. – Надька-то, парикмахерша, не зря возле него крутится.

– Надька – сука, – спокойно парировал дядя Миша. – К тому же Надька сама чокнутая. Помнишь, что она вытворяла в прошлом году в День медработника?

– Да уж! – поджала губы тетя Паша.

Но не будем отвлекаться на Надьку. Вернемся к нашему повествованию.

Жизнь Проши в сумасшедшем доме не отличалась разнообразием. Изо дня в день – одно и то же. Завтрак, прогулка по территории в компании с Графом Шереметевым, обед, снова прогулка с Графом… Шереметев собирал свои бумажки, Проша, случалось, ему помогал. Однако Шереметев не всегда был доволен качеством Прошиных находок. Обычно он придирчиво изучал их и очень часто отбрасывал прочь. Правда, он мог через пять минут поднять эту бумажку и положить ее в свою папку, однако что в этом странного? Собственные открытия всегда значительнее, чем находки товарища.

Даже времена года не влияли на столь незамысловатое времяпрепровождение. В сильный дождь или мороз прогулок, конечно, не было. Но и тогда неразлучная пара находила себе занятие, скитаясь по длинным коридорам отделения. Граф Шереметев, как всегда, вел горячий и сбивчивый монолог, а Проша изредка кивал головой, подтверждая важность высказываний. Так за прогулками и сбором всякого мусора незаметно прошло десять лет.

2

– Все же надо уезжать, – неожиданно произнес Павел.

– Опять начал, – недовольно поморщилась Марта. – Куда уезжать?

– В Америку!

– Ждут там нас, как же!

– Ничего, с долларами не пропадем.

– Много их у тебя, этих долларов?

– Много – не много, а на первое время хватит. Осмотримся, пооботремся… Да и руки на что? Поначалу посуду буду мыть…

– Посуду скорее всего буду мыть я, – Марта в сердцах швырнула на пол газету. – Ты же, по своему обыкновению, ограничишься диваном, на котором будешь лежать и строить прожекты.

Павел промолчал и снова уставился в телевизор. На экране происходило очередное политическое ток-шоу. На этот раз благообразный пожилой человек с повадками дятла (он непрерывно тряс головой) доказывал двум оппонентам, что капитализм в России непременно должен победить. Те вовсе не возражали. Они лениво смотрели на дятлообразного и задумчиво кивали головами.