Читать книгу "Шутки Господа - Вуди Аллен"

– Кугельмас, она ваша. Крикните мне, когда будет довольно.

Волшебник бросил в шкаф дешевый томик Флобера.

– Вы уверены, что это безопасно? – спросил Кугельмас, когда Перский стал закрывать дверцы шкафа.

– Безопасно… Что безопасно в этом чокнутом мире?

Перский трижды постучал по шкафу и распахнул дверцы.

Кугельмас исчез. В это мгновенье он стоял в спальне Шарля и Эммы Бовари в Ионвилле. Спиной к нему очаровательная женщина застилала кровать. Больше в комнате никого не было. Невероятно, подумал Кугельмас, уставясь на восхитительную француженку. Фантастика. Я здесь. Это она.

Эмма испуганно обернулась.

– Господи боже, вы меня напугали, – воскликнула она. – Кто вы такой, мсье?

Она говорила словами превосходного английского перевода из книжки Перского.

Конец света, подумал Кугельмас. А затем, поняв, что она обращается к нему, произнес:

– Прошу прощения. Я Сидней Кугельмас. Из Сити-колледжа. Профессор классической словесности. Нью-Йоркский Сити-колледж, знаете? К северо-западу от Центрального парка. Собственно, я… О господи!

Эмма Бовари мило улыбнулась и сказала:

– Не хотите ли выпить? Может, бокал вина?

Как она прекрасна! – подумал Кугельмас. Какой контраст с его тухлой каракатицей! Ему страшно захотелось обнять это волшебное виденье и сказать, что он мечтал о такой женщине всю свою жизнь.

– Да-да, вина, – севшим голосом ответил Кугельмас. – Белого. Нет, красного. Или белого. Пожалуйста, белого.

– Шарля весь день не будет дома, – шаловливо и многозначительно сказала Эмма.

Выпив вина, они отправились на прогулку по прелестным, истинно французским окрестностям.

– Я всегда мечтала, как однажды придет таинственный незнакомец и спасет меня от монотонности грубой провинциальной жизни, – говорила госпожа Бовари, сжимая его пальцы. Они шли мимо маленькой церкви. – Мне нравится, как ты одет, – прошептала Эмма. – Я тут не видела ничего похожего. Это так… так современно.

– Называется костюм домашний, – ответил он с нежностью. – Схватил на распродаже.

Внезапно он поцеловал ее. Следующий час они провели под сенью дерева, шепотом и взглядами поверяя друг другу необычайно важные вещи. Потом Кугельмас вдруг сел. Он вспомнил, что обещал встретить Дафну у «Блуминдейла».[4]

– Мне пора, – сказал он Эмме. – Но не печалься. Я вернусь.

– Я буду ждать, – ответила Эмма.

Он порывисто обнял ее, и они пошли назад к дому. Кугельмас взял лицо Эммы в свои ладони, еще раз поцеловал ее и крикнул:

– О'кей, Перский! Мне надо в «Блуминдейл» к полчетвертого.

Раздался звучный хлопок, и Кугельмас очутился снова в Бруклине.

– Ну? – торжествующе спросил Перский. – Где вы видели подвох?

– Послушайте, Перский, я уже опаздываю: ярмо зовет. Но когда мы продолжим? Завтра?

– К вашим услугам. Не забудьте пару десяток. И никому ни слова.

– Ага. Я как раз собирался звонить в «Тайм».

Кугельмас схватил такси и помчался в центр. Сердце его пело. Я влюблен, думал он, у меня есть удивительная тайна. Мог ли он предположить, что в эти минуты в классах и аудиториях по всей стране ученики спрашивали своих преподавателей: «А кто этот персонаж на странице сто один? Лысый еврей целует мадам Бовари?» А старый учитель в Су-Фолсе (Южная Дакота) вздохнул и подумал: «Дети, дети… Травка, колесики… И вот результат».

Кугельмас отыскал Дафну в отделе ванных принадлежностей.

– Где тебя носило? – набросилась она на супруга. – Уже полпятого.

– Попал в пробку, – ответил запыхавшийся Кугельмас.

На следующий день Кугельмас снова пошел к Перскому и через несколько минут был чудодейственным образом перенесен в Ионвилль. Увидев его, Эмма не могла скрыть волнение. Они провели вдвоем несколько часов, смеясь и рассказывая друг другу о своем непохожем прошлом. Перед расставанием они любили друг друга. «Боже мой, я делаю это с мадам Бовари! – шептал самому себе Кугельмас. – Я, который всю жизнь путал артикли!»

Шло время, Кугельмас не упускал случая заглянуть к Перскому. У них с Эммой установились близкие и пылкие отношения.

– Не промахнитесь, Перский: мне нельзя появляться у Бовари дальше сто двадцатой страницы, – однажды предупредил волшебника Кугельмас. – Мы можем встречаться, только пока она не связалась с этим самым… Родольфом.

– Почему? – удивился Перский. – А вы не можете занять его часы?

– Занять его часы! Он же помещик, почти дворянин. Этим ребятам только и дела, что крутить романы и носиться верхом. По мне, таких пруд пруди на каждой странице «Женской моды». С причесочкой под Хельмута Бергера.[5]Но Эмма тает.

– А что муж? Ничего не заподозрил?

– Куда ему. Скучный маленький фельдшер, которого жизнь связала с тусовщицей. В десять он уже хочет спать, а она надевает бальные туфельки. Ну ладно… Пока.

И Кугельмас снова вошел в шкаф и тотчас же оказался в имении Бовари в Ионвилле.

– Как дела, симпапончик? – спросил он у Эммы.

– О, Кугельмас, – вздохнула Эмма. – Если бы ты знал, что мне приходится терпеть! Вчера в обед он заснул посреди десерта. Я говорила о «Максиме», о балете, мне было так хорошо, и вдруг слышу храп.

– Ничего, дорогая, я ведь снова с тобой, – сказал Кугельмас, обнимая ее.

Я заслужил это, думал он, погружая нос в ее волосы и вдыхая чисто французский аромат. Довольно я страдал. Довольно платил аналитикам. Сколько я искал, сколько потратил сил! И вот я с ней, юной и совершеннолетней, на пятой странице после Леона, за десять страниц до Родольфа. Чтобы взять свое, надо просто попасть в нужную главу.

Эмма, без сомнения, была так же счастлива. Она истосковалась по впечатлениям, и от волшебных сказок о бродвейской жизни, о мчащихся автомобилях и звездах Голливуда и телевидения у юной француженки захватывало дух.

– Расскажи мне еще про О.Джей Симпсона, – умоляла Эмма, когда они с Кугельмасом в сумерках бродили близ церкви аббата Бурнисьена.

– Ну что расскажешь? Великий человек. В нападении ему вообще нет равных. Потрясающая техника. Его просто невозможно остановить.

– А «Оскар»? – спросила Эмма мечтательно. – Я бы все отдала за него.

– Сначала нужно попасть в номинацию.

– Я знаю. Ты объяснял. Но я уверена, что смогу быть актрисой, если немного позанимаюсь. Может, у Страсберга, да? И если бы я нашла толкового агента…