Читать книгу "Манечка, или Не спешите похудеть - Ариадна Борисова"

Их фигуры тоже напоминали античные скульптуры, но были легче, изящнее, а черты лиц, наоборот, резче и характернее. Нас всюду сопровождали восхищенные взгляды. Я, конечно, не принимал восторгов на свой счет. Внимание привлекала живописная троица, а я был обыкновенный и даже более серый на их фоне, чем всегда. Я привычно отходил на второй план. Но если бы братья знали, чем занимаются их эфирные двойники в моем абстрактном дворце! В обязанность близнецам вменялась охрана алькова, пока я находился там с королевой. Понятно, кто она была.

Со временем ненужность моей персоны в квартете стала слишком очевидной. Ребята мной тяготились и едва терпели мое присутствие. Из-за многолетней привычки, из деликатности… ревности? Не знаю. Я-то от ревности просто умирал. Я стал вспыльчив, высокомерен и не в силах был уйти из-за Кати. Во мне проснулся дух соперничества, к тому же останавливало неистребимое любопытство наблюдателя. Я находил в нашем общении все новые нюансы, необходимые мне для усовершенствования Игры.

Ломая голову над тем, кому из близнецов Катя отдает предпочтение, я ни в смутных намеках, ни в шутливых перебранках не мог угадать ее выбора. Катя словно перестала различать братьев. Она больше не называла их по именам, ограничивалась безликостью местоимений. Близнецы то ли приняли перемены как должное, то ли просто были к ним равнодушны. Иногда мне казалось, что она из воспитательных или каких-то иных соображений относится к ним как к одному человеку. Но и Юра с Димой обращались с ней одинаково ровно. Это сбивало меня с толку, дарило бесплодные надежды и вызывало обидчивые метания.

Я уходил домой и закрывался в ванной комнате, чтобы никого не видеть. Только в частных владениях отмякало и расправлялось мое помятое самолюбие. Преданные слуги сочувствовали мне настолько, насколько я сам себя жалел. Искусные повара готовили мне знаменитый паштет «Сюзерен» из кулинарной книги самого Карлика Носа и яства с неведомыми трюфелями, каперсами, устрицами, крюшонами (я тогда воображал, что это сорт огурцов, выведенных специально для королевских особ, то есть путал крюшон с корнишонами). Оркестр музыкантов-виртуозов и оперные певцы услаждали мой слух отрывками из любимых эстрадных песен: «Прощай, цыганка Сэра, были твои губы сладкими, как вино…», «Мальчик едет в Тамбов, чики-чики-чики-чики-чики-та», и так далее. Сногсшибательные красавицы с глянцевых журнальных обложек осыпали меня сумасшедшими ласками на эротичном диване в форме губ Мэй Уэст. Я прихватил его из папиного альбома с иллюстрациями Сальвадора Дали специально для таких мероприятий. Этот художник, похожий на Дон Кихота, знал толк в вещах, но был безнадежно чокнутый. Люди у него открывались ящичками, конечности росли в неположенных местах, вещи оплывали, ползли и текли, точно сопли.

Некоторое время я и о себе думал как о чокнутом. Потом где-то прочел, что признаки легкой шизофрении отмечены у сорока процентов людей, и успокоился. Я не имел привычки просчитывать в уме цифровые комбинации с уклоном в нумерологию, и желания столкнуть кого-нибудь с балкона у меня не возникало. А дворец… Кто знает, может, нечто подобное есть у каждого, только люди стесняются признаться.

Несмотря на то, что Игра стремительно устаревала, я цеплялся за нее изо всех сил. В иные моменты она была нужна мне, как единственное убежище от шквалов невнятного отчаяния, как одинокий приют, где я мог выпустить пары душевного и физиологического напряжения.

Учеба в выпускном классе (мы жили в соседних домах, но посещали разные школы) надолго отдалила меня от товарищей. Я часто видел Катю издалека и несколько раз сталкивался с ней. Обычно она любезно справлялась о моих делах и, не дослушав ответа, спешила прочь. Близнецы, по слухам, были заняты поступлением в какой-то престижный институт, усиленно занимались спортом и где-то подрабатывали. У меня тоже не было проблем с карманными деньгами. Натренированная Игрой память проявилась техническими способностями. Я стал помогать то одному, то другому соседу с автомобильным ремонтом. Не безвозмездно, разумеется.

…И давно не посещал свой дворец, очень давно. Игру основательно потеснил настоящий, не сюрреалистический компьютер, приобретенный на скопленные деньги.

Мой уход вызвал в маленьком государстве землетрясение и цунами. Одна виртуальность легла на другую, и измена была предопределена. Правитель ушел в небытие, не оставив преемника, и никто из аморфных подданных так и не выкрикнул здравицу новому властелину. Жаль. Они так долго верили в меня. Как в бога. Но случилось непредвиденное: бог перестал верить в них…

Весной я случайно встретил Катю и близнецов во дворе. Они притворились, что рады. Ну и пусть, я все равно счастлив был их видеть. Кажется, прелестная компания тусовалась здесь уже порядочное время. Носы у братьев покраснели, Катя притоптывала под скамейкой каблучками сапог. Я сел поодаль, ближе к своему подъезду. Мне было не холодно, но тело почему-то била крупная дрожь.

Внезапный апрельский снег быстро превратил в гравюры наши сумеречные силуэты. Приятели поинтересовались планами на будущее, коротко поделились своими и, отдав дань приличию, продолжили прерванный моим появлением разговор. Подняв ладонь вверх, Юра сказал, что в природе нет ничего совершеннее снежинок, потому что они симметричны.

— Значит ли это, что вы — совершенство человеческой природы? — усмехнулась Катя.

— Да, мы — улучшенная модель человека, — спокойно ответил Юра.

— Серии «Адам», — уточнил его брат.

— А женщина, по-вашему, не человек?

— Женщина — средство для воспроизведения и удовольствия. Хорошо перченный шашлык на ребрышке… Просто природа пока не изобрела другого способа создавать мужчин.

— А… любовь?

— Любви нет, — рассмеялся Юра. — Ее придумали как приманку для занятий сексом, чтобы романтизировать биологию оплодотворения.

— Ромео и Джульетта — тоже романтика биологии?

— О, этот вечный трагедь! — Юра закатил глаза к небу. — Нет ничего банальнее на свете, чем повесть…

Дима продолжил:

— Та же потеря хрустальной туфельки — романтическая интрига, в которую дочь лесника постаралась завлечь принца. На самом деле за сказочным сюжетом кроется элементарный расчет. Фея удружила родственнице не напрасно, все шло по плану. С чего бы иначе Золушка терпела неудобные туфли, натирающие ей пятки? Интересно, горный был хрусталь? Может, просто богемское стекло? А? Как думаешь?

— Думаю, что вы — дураки, — голос Кати звенел и подрагивал от холода. Или от ярости.

— Не обижайся! Мы тебя оба любим. Я люблю твою правую половину, а Димка — левую! — Дурачась, Юра кинул в Катю снежком.

Вот как, — обронила она, резко отмахнувшись от этого замаскированного предложения переменить тему. — Выходит, женщина нужна мужчине только как естественное… как наиболее удобное приспособление для эякуляции?

Вопрос остался без ответа.

Я не стал вмешиваться. Мне было смешно: то, о чем они говорили, было глупым возрастным трепом, когда парни корчат из себя бывалых и тащатся от своей умности, а девушки не без упоения играют роль жертв. Сказать было нечего, да они и забыли о моем присутствии. Демонстративно, похоже.