Читать книгу "Кровь ангелов - Майкл Маршалл Смит"

Уложив коробку на свободное место в чемодане, он закрыл крышку, запер чемодан на ключ, а затем, не оглядываясь, вышел из комнаты. Он не хотел, чтобы эту комнату видел Джеймс Кайл. Она принадлежала Джиму Уэстлейку.

Внизу он убедился, что все окна закрыты, а задняя дверь заперта, и вышел из дома. Подошел к своему чисто вымытому белому автомобилю и положил чемодан в багажник.

Несколько мгновений он неподвижно сидел за рулем, глядя на дом. Возможно, он мог оставить там Джима, чтобы тот ждал его, незримо оставаясь внутри. Возможно, он мог сделать то, что собирался сделать, будучи Джеймсом, а потом вернуться и жить как прежде. Быть может, то, что случилось днем, случилось лишь потому, что у него оставалась одна вещь, собственность Джеймса, от которой ему следовало избавиться уже давно. Маленькая потертая металлическая кастрюлька. Ничего особенного, но…

Если хочешь быть никем, ты не должен ничего иметь. Он это знал. Знал уже очень давно. И тем не менее… он ее сохранил. Просто не смог выбросить.

Вот почему Джим стал таким хорошим фотографом.

Он понимал, какое значение имеет память о прошлом.

Наконец он завел двигатель и, отъезжая от тротуара, увидел соседку, стоявшую возле окна кухни. Джим помахал ей рукой, как обычно.

Кэрол улыбнулась и помахала в ответ, радуясь тому, что старик снова в форме, и не понимая, что видит перед собой не Джима Уэстлейка, а совершенно незнакомого человека по имени Джеймс Кайл, который ехал в прошлое, направляясь из этого мира в сторону преисподней.

Часть I НИКТО

Между теми, кто уже умер, и теми, кто еще не родился, мы, живущие, — лишь связующее звено.

Ричард Пог Харрисон. Царство мертвых

Глава 01

Меня зовут Уорд Хопкинс, и за последний год в моей жизни случилось немало событий, которые проносятся перед моим внутренним взором с бешеной скоростью, словно беспорядочно летящая стая птиц. Если бы я в свое время поступил иначе, все могло бы быть по-другому. Лучше или хуже — не знаю. Я предпочитаю верить в свободу воли, но одновременно мне представляется, что набор путей, по которым мы движемся, ограничен и мы перемещаемся по предначертанным невидимыми силами траекториям среди бесконечного хаоса. Все мы куда-то бежим, все мы от чего-то прячемся, лежим без сна по ночам, ощущая волнение и беспокойство, чувствуя себя маленькими и беззащитными в тени нашей собственной жизни.

Время — словно озеро, которое становится все глубже год от года, капля за каплей. Поверхностное натяжение, в сочетании с нашей постоянной беспорядочной деятельностью, поддерживает нас на плаву, словно водяных жуков, не осознающих зияющей под ними бездны. Мы чувствуем себя в безопасности, пока не перестанем двигаться и не начнем погружаться в прошлое. Лишь тогда мы начинаем понимать, насколько важны для нас были прошедшие дни, каким образом они поддерживали нас в каждое мгновение настоящего и скольких людей мы оставили позади, застывших во времени, подобно насекомым в янтаре. А пока что нам кажется, будто имеет значение, каким именно путем мы перемещаемся по поверхности. Мы движемся по сложным траекториям, наблюдаем за теми, кто рядом, редко поднимая взгляд выше горизонта или наклоняясь, чтобы внимательнее разглядеть путь. Но нависающие над озером деревья иногда роняют листья, вызывая рябь на воде, которую мы ощущаем, но не можем понять. Порой также идет дождь из будущего, и иногда весьма сильный.

Время действительно проходит. Но однажды что-то зашевелится глубоко под поверхностью озера, нечто, давно исчезнувшее в прошлом, и вместе с тем до сих пор живое. Возникает глубинная волна, холодное течение, подталкивая некоторых из нас друг к другу, а некоторых, наоборот, разделяя еще больше. Большинство следует по воле волны, некоторых она поглощает, и лишь немногие понимают, что вообще что-то произошло. Существа, живущие под нами, редко проявляют себя, заключенные в ловушку прошлого.

Иногда, однако, они не просто шевелятся, но и поднимаются к самой поверхности. Они пугают нас по ночам, словно пронзительный грохот поезда, несущегося через темные холмы к невидимой цели.

Некоторые из дальнейших событий произошли со мной. Но не все.

Я расскажу о том, что знаю.

Первое электронное письмо пришло в конце лета. Мы с Ниной провели день в Шеффере, ближайшем месте, где имелись магазины. Шеффер — крошечный городок в Каскадных горах штата Вашингтон. Его главная улица застроена деревянными домиками, а пять поперечных без особого сожаления уходят в еловые заросли.

В городе есть пара дешевых гостиниц, три бара, неплохое кафе, аптека, продовольственная лавка и рынок, где продают старые книги, компакт-диски и не имеющий особой ценности антиквариат. В парикмахерской женщинам предложат стрижку, модную во времена президентства Джимми Картера. У дороги удобно расположился мотель, на случай, если кто-то потеряет счет времени или слишком много выпьет и не сумеет добраться до дома. Есть небольшой железнодорожный музей и полицейский участок во главе с весьма неплохим человеком. Вот, собственно, и все. Место тут вполне приличное, и живут здесь приятные люди, но, по сути, это лишь большое пятно на дороге.

Мы жили в деревянном домике, когда-то являвшемся частью старомодного курорта на орегонском побережье. В конце девяностых пара пенсионеров из Портленда купила три таких домика, перевезла их на грузовиках и поставила на участке в сорок акров в конце заброшенной лесной дороги. Муж вскоре умер, но Патриция до сих пор пребывает в добром здравии. Она чем-то похожа на мою мать, Бет Хопкинс. Патриция предложила нам воспользоваться одним из домиков, после того как мы спасли ее от верной гибели в лесу. Мы немного подумали, кое о чем договорились и приняли предложение.

На участке Патриции располагается большой пруд, а дальше — территория национального парка. Если взглянуть на другой берег осенним вечером, легко поверить, что человечества никогда не существовало и вряд ли стоит особо печалиться по этому поводу.

Наш домик находился на дальнем берегу, в полумиле от дороги, и состоял из гостиной с камином, маленькой кухни, спальни и ванной. Места вполне хватало. Впрочем, все мое имущество умещалось в багажнике средних размеров автомобиля. Таковой у нас тоже имелся. Он принадлежал женщине, которую мне когда-то представили как агента по особым делам Бейнэм.

Нина. Сейчас она сидела на крыльце перед домиком. Воздух был прохладным, но довольно приятным, и все говорило о том, что до зимы еще далеко. Казалось, будто Нина смотрит на заход солнца, но я знал, что это не так. Наверное, солнце было этому радо. Вряд ли у него получилось бы изящно опуститься за горизонт под пристальным взглядом Нины.

Я стоял в кухне, занимаясь приготовлением салата. Нина большую часть дня молчала, но ее спокойствие напоминало спокойствие большого камня, лежащего на середине склона. Я спросил ее, хорошо ли она себя чувствует, и получил утвердительный ответ, который, однако, звучал неубедительно, хотя и не допускал возражений. Понятия не имею, почему женщины так себя ведут, но тут уж ничего не поделаешь, пока они сами не решат заговорить. Я знал, что разговор нам вскоре предстоит — он назревал уже неделю, — и не слишком спешил его начинать. В итоге моя стряпня начала приобретать причудливые пропорции. Какая-либо кулинарная эстетика давно была позабыта, и салат выглядел так, словно кто-то решил сэкономить усилия, вывалив в миску содержимое целого салат-бара. Я дошел даже до того, что подогрел на плите фасоль и оставил ее остывать в миске с холодной водой, стоявшей в раковине.