Читать книгу "Жиголо - Сергей Валяев"

— Ты про что?

— Не хочу быть бобиком, Мамыкин.

— А кем хочешь быть?

— А черт его знает, — признался и предложил выпить, чтобы просветлить мысли до состояния воздушных потоков.

Без промедления мы использовали родную в качестве смазки для скрипящих от напряжения мозгов и скоро повели поиски в нужном направлении.

— Вот скажи честно, Жигунов, чего ты больше всего любишь?

— Родину, — отвечал я не без пафоса, — а что?

— Не-не, мы её все любим, а вот чего ты хочешь?

— Сейчас или вообще?

— Ну… вообще, — и круговым движением руки чуть не сбил бутылку со стола.

— Чтобы не было войны, — твердо ответил я. — И не махай крылами, не птица.

— Курица — не птица, баба — не человек, — вспомнил мой друг.

— Вот её и хочу, — потянулся от удовольствия жизни.

— Кого? — удивился Мамыкин.

Я посмеялся: эх, Венька-Венька, прост ты, как залп «Шилки», накрывающей метеоритным смертоносным дождиком двадцать га с гаком. Не обращая внимания на мое легкомысленное состояние, Мамин задумался.

Дружили мы давно и были как братья. Правда, Венька был мал ростом, конопат и отличался иезуитским умишком. Видимо, природа решила наградить его хитростью, чтобы компенсировать хилые мышцы на декоративном скелете. Подозреваю, и дружить начал он по причине корыстной: я рос крупным бэбиком, а увлечение спортом формировали фигуру в решительную, способную всегда постоять за себя — и не только за себя. Любил пошкодничать Мамыкин, вот в чем дело, и в случае опасности…

После мы выросли и я заметил, что моему другу ужасно нравятся женщины с волосатыми ногами. Волосатые ноги, утверждал мой товарищ, признак темперамента и аристократизма. Когда встречал на улице женщину с волосатыми ногами, как у бразильской обезьянки, то его плебейская плоть бунтовала и он покорно брел за породистой аристократкой, нюча:

— Ну дай, ну дай, ну дай!

Он страдал от женщин, он их любил и ненавидел, раб щетинистой растительности на их ногах.

И я его хорошо понимал: однажды в гарнизоне мне встретилась такая затейница, она была повариха и патриотка, и выстригла там, где выше, пятиконечную звезду. И регулярно спрашивала, лежа на столе для резки мяса: надеюсь, тебе приятна моя звезда? (Хотя, признаться, использовала совсем другое словцо, но близкое по звучанию.) И я был вынужден хрипеть в ответ: да, мне приятна твоя звезда…

Потом патриотичная повариха вышла замуж за офицера Сосновского и отправилась вместе с ним защищать пограничные сосновые рубежи нашей родины. Со своей остроконечной звездой, думаю, она была так кстати.

— Есть контакт! — вскричал баловник судьбы, возвращая меня в прекрасное настоящее. — Как сразу не догадался, дурак!

— А в чем дело? — занервничал я. — В бандиты не пойду, предупреждаю.

— Не мельтеши, Митек, мысль пугнешь, — и потянулся к телефону. — Будет работа, — утверждал, — по твоему, так сказать, основному профилю.

Я вытянулся лицом: какому профилю? А такому, заржал Мамин, который в штанах, и пояснил, что имеет ввиду. От возмущения я потерял дар речи, и пока приходил в себя, приятель переговорил с невидимым собеседником и, бросив трубку, сообщил, что нас ждут — ждут с нетерпением.

— Где? — выдохнул я.

— В дамском клубе «Ариадна», — смиренно закатил глаза к потолку с грязными разводами.

У меня появилось нестерпимое желание треснуть авантюриста по его сервисному уху, чтобы упростить общение и ситуацию с трудоустройством. Не успел: вредный Мамин исчез в сортире и объяснялся оттуда, что к жизни нужно относиться философски, как к анекдотической потешке, которую можно принимать, а можно не принимать, но иметь ввиду следует.

— Веня, не играй с огнем, — ярился я.

— С чем-чем! — хохотал паяц на престоле унитаза. — Ты мне ещё спасибо скажешь, Жигунов.

— Заткнись!

— А почему бы и нет? Будешь как арахис в шоколаде.

— Убью!

— Совмести приятное с полезным, — советовал фигляр. — Тебе прибыток, а хорошим людям — небо в алмазах.

Очевидно, в словах конопатого шута был свой резон. Поэтому я его не прибил и даже посмел задуматься. Что там говорить, нынче все профессии важны и нужны — от дачного ассенизатора с говномером до самодержца со скипетром. Тем более новые времена требуют новых песен. По уверению Мамыкина, именно за песней мы и отправимся в этот дамский клуб и не более того.

— За какой песней? — не понял иносказательного слога.

— О «птице счастья завтрашнего дня», — ответил мой друг и потребовал, чтобы я не усложнял жизнь ни себе, ни другим.

Сермяжная правда — да я и сам часто себе повторял: Дима, будь проще. Зачем пустая рефлексия и попытки решить абстрактные сложные алгебраические уравнения, если мир давно живет по надежным арифметическим действиям: сложение и вычитание.

Конопатый гаер прав: что мы теряем, посетив с ознакомительной целью дамский клуб под столь романтическим названием «Ариадна»? Ровным счетом ничего. Во всяком случае, никто не будет требовать, чтобы я тотчас же заложил душу дьяволу. (Или то, что так успешно функционирует у меня в качестве помпы для д`обычи спазматического счастья.)

В глубине этой самой души мне самому стала любопытна «Ариадна». Толком Мамин ничего не знал, дав собственное видение, мол, публичный дом для утех богатеньких матрон. Я удивился: неужели так далеко шагнула наша девственница-демократия? И решил перепроверить товарища, известного своим краснобайством.

Интересно-интересно в какие лабиринты может завести нас нить мифологической Ариадны, сказали мы себе, выпадая из подъезда панельного дома в летний день конца ХХ века. И на частном автомобильчике покатили за ответом на этот простенький, на первый взгляд, вопрос.

Что там говорить, женщину надо любить. И так, чтобы она тоже любила любила искренне и нежно. Страшна не та любимая, которая тискает твой талисман в штанах, а та, которая пытается помацать твою единственную и неповторимую душу. Я стараюсь этого не допускать: женщина должна знать свое место и любимую позу, позволяющую ей легко добывать феерического оргазма, в смысле — счастья.

Счастье — это когда тебя понимают, сказал однажды школьник в давнишнем фильме. И с этим нельзя не согласиться: надо понимать и вникать в самую сердцевину женской души, и тогда праздник всегда будет с нами.

Правда, я помню лишь одну, которая не имела запаха пота, уксуса, хоз. мыла и прочего. Это была девочка по имени Ариэль. К сожалению, она погибла, и праздники любви для меня закончились.

Культурно-развлекательное учреждение находилось там, где оно и должно было находиться — в ДК АЗЛК, то есть в Доме культуры автомобильного завода имени Ленинского комсомола, что вполне отвечало духу времени: уже не было ни культуры, ни авто, ни комсомола, а здание успешно функционировало. Проплутав несколько километров по лестницам и коридорам мы наконец обнаружили офис дамского клуба, охраняемый двумя секьюрити. Помещения, отремонтированные сербами на европейский лад, выглядели вполне презентабельно: столы, стулья, компьютеры, рекламные буклеты, плакаты об AIDS, дорожки, сотрудники, гибкие скидки и так далее. Ничто не напоминало публичного дома, скорее — районный подкомитет по среднетехническому образованию. Вышколенный секретарь-референт а`ля Delon сообщил о нас управляющему. И скоро мы имели честь лицезреть друг друга в отдельном уютном кабинетике с малопривлекательным видом на торговый пятачок у станции подземки.