Читать книгу "Король Зимы - Бернард Корнуэлл"

Он потянул палец, выдрал несколько волосков из моей головы и снова отошел к окну.

— Ты — отродье саксонской блудницы, — сказал он, уходя, — а ни одному саксу никогда нельзя доверять. Будь осторожен, сакс, не раздражай меня.

— Милостивый господин, — ответствовал я ему.

Но он даже не остановился, чтобы выслушать меня. А было время, когда он предо мной преклонял колено и целовал мой меч. Но теперь он святой, а я — ничто, всего-навсего самый жалкий из всех грешников. К тому же продрогший грешник, потому что света за нашими стенами мало, кругом серо и мрачно. Очень скоро выпадет первый снег.

И был снег, когда началась история Артура. Это было целую жизнь назад, в последний год правления верховного короля Утера. Этот год, по исчислению римлян, считался 1233-м со дня основания их города, хотя мы в Британии обычно ведем начало лет от Черного Года, того самого, когда римляне порубили друидов на Инис Мон. По этому исчислению история Артура начинается в 420 году. Правда, Сэнсам, пусть Бог благословит его, числит наше время от мига рождения нашего Господа Иисуса Христа, которое, считает он, произошло за 480 зим до того, как приключилось все, о чем я поведаю. Но как бы ни считать годы, случилось это давно, в незапамятные времена, на земле, которая звалась Британией, я был там в то время. И вот как это было.

* * *

История началась с рождения.

Холодная ночь. Королевство застыло в неверном свете бледной луны.

В зале кричала Норвенна.

Кричала и кричала.

Пробило полночь. Небо было ясным, сухим и блестящим от звезд. Земля промерзла и казалась крепче железа, реки ее были намертво схвачены льдом. Бледная луна — плохое предзнаменование, в ее зловещем свете протяженные западные земли словно обмерли в холодном мерцании. И три дня свет не струился с мрачного неба, не было и оттепели, весь мир лежал в белом безмолвии, кроме деревьев, с которых ветер сдул снег, — они зловеще чернели на фоне укрытой белым саваном земли. Наше дыхание превращалось в пар, но не отрывалось от уст, не отлетало в сторону, потому что безветрие стояло в ту ясную полночь. Земля казалась мертвой, застывшей и неподвижной, будто оставлена была Беленосом, богом солнца, и обречена вечно плыть в бесконечной холодной пустоте между мирами. И был холод, пронизывающий, мертвящий холод. Длинные сосульки свисали с карнизов большого зала Кар Кадарна и с выгнутых аркой ворот, в которые днем, преодолевая нанесенные зимой высокие сугробы, свита верховного короля доставила принцессу — в это святилище наших правителей. Кар Кадарн стоял на том месте, где хранился королевский камень; и это вместилище шумных собраний должно было по настоянию верховного короля, стать тем единственным местом, где родится его наследник.

Норвенна закричала вновь.

Я никогда не видел рождения ребенка и никогда уже по воле Бога не увижу. Мне довелось видеть жеребенка, появившегося из чрева кобылы. Я наблюдал, как выскальзывают на свет телята, слышал тихий скулеж щенящейся суки и присутствовал при корчах рожающей кошки, но не дано мне было видеть кровь и слизь, которые неизбежно сопровождают предродовые крики женщины. А как кричала Норвенна! Хотя и старалась сдерживаться, как утверждали после женщины. Иногда пронзительные вопли умолкали, и тишина зависала над всей твердыней, и верховный король высвобождал свою тяжелую голову из густого меха и прислушивался так внимательно, словно он затаился в зарослях, а саксы совсем близко. На самом деле он вслушивался в безмолвие и надеялся, что внезапная тишина означает момент рождения и королевство вновь получит желанного наследника. Он прислушивался, и мы улавливали тяжелые хрипы, прерывистое дыхание его невестки, а потом донеслось слабое жалобное похныкивание, и верховный король оживился, будто собрался сказать что-то, но крики снова разорвали тишину, и голова его вновь утонула в меху, лишь глаза беспокойно сверкали из-под надвинутого капюшона.

— Вы не должны быть здесь, на крепостном валу, верховный владыка, — сказал епископ Бедвин.

Утер махнул рукой в перчатке, будто позволяя Бедвину спуститься во внутренний двор, туда, где пылают костры, но сам он, верховный король, Утер, пендрагон Британии, не двинется с места. Он желал оставаться на крепостном валу Кар Кадарна, откуда мог бы взирать на закованную льдом землю и вглядываться в серое туманное пространство, где таятся демоны, и все же Бедвин прав: верховный король не должен стоять на часах, охраняя твердыню от демонов в эту тяжкую ночь. Утер был старым и больным, однако, несмотря ни на что, безопасность королевства зависела от этого обрюзгшего, немощного тела, от его медленного, угасающего разума. Всего лишь шесть месяцев назад он был крепким и бодрым, но вдруг обрушилось на него известие о смерти наследника. Мордред — самый любимый из его сыновей и единственный, кто испытывал настоящее чувство к невестке короля, своей нареченной, был сражен широким саксонским топориком и истек кровью под холмом Белой Лошади. Эта смерть оставила королевство без наследника. А королевство без наследника — проклятое королевство, но этой ночью по воле Бога вдова Мордреда родит наследника королю Утеру. Только бы это не была девочка, тогда все страдания и боль окажутся напрасными, а королевство будет обречено.

Большая голова Утера вновь высунулась из капюшона, покрытого коркой льда там, где дыхание короля касалось меха.

— Сделано все, что должно, Бедвин? — спросил Утер.

— Все, верховный владыка, все, — сказал епископ Бедвин. Он был самым доверенным советником короля и так же, как принцесса Норвенна, — христианином. Норвенна, протестуя против того, что забирают ее из теплой римской виллы в соседнем Линдинисе, кричала в лицо свекру, что отправится в Кар Кадарн только в том случае, если он пообещает близко не подпускать к ней ведьм, что поклоняются старым богам. Она настояла на христианских родах, и Утер, отчаянно жаждавший наследника, согласился. Теперь священники Бедвина пели свои молитвы в комнате рядом с залом, где была разбрызгана святая вода, над кроватью Норвенны висел крест, а другой положили под роженицу.

— Мы молимся благословенной Деве Марии, — объяснил Бедвин, — которая, не опорочив своего девственного тела соитием, стала святой матерью Христа и...

— Довольно! — прорычал Утер.

Верховный король не был христианином и не терпел тех, кто пытался обратить его в эту веру, хотя допускал, что христианский Бог может быть не менее могучим, чем большинство других божеств. Однако события этой ночи подвергли его терпимость непосильным испытаниям.

Именно поэтому я и находился здесь. Тогда я был почти ребенком, отроком на пороге возмужания, безбородым мальчишкой на посылках. Я весь продрог и припал к земле рядом с креслом короля на крепостном валу Кар Кадарна. Я прибыл из Инис Видрина, усадьбы Мерлина, что лежала у северного горизонта. Мне было поручено, коли прикажут, пойти и привести Моргану и ее помощниц, ожидавших в грязной лачуге свинопаса у подножия западного вала Кар Кадарна. Принцесса Норвенна могла призвать хоть Деву Марию в повивальные бабки, это ее дело, но Утер готов был обратиться к помощи своих, старых богов, если этот новый обманет его ожидания.