Читать книгу "Похороны ведьмы - Артур Баневич"

– Интересно, как ты понял, если весь низ объявления у нас здесь?! – Рассерженный монах махнул у него перед носом выхваченным из кармана рясы клочком чего-то светлого.

– Не весь. Немного осталось.

– Эй-эй, брат Зехений, – нахмурил светлые брови Удебольд, – вы сорвали мое объявление?

– Только одно, – пожал плечами монах. – И не целиком, как мы видим и слышим. Я адрес хотел взять, вот почему.

– А вы думаете, я сколько их расклеил? То есть, – тут же поправился он, – велел расклеить? Это не ваша зачуханная Лелония, где по белым березовым лесам белые медведи шатаются! У нас здесь солидные випланские деревья, а никакие не березы. Отсюда, – закончил он с некоторой обеспокоенностью, – завышенные цены на кору и проблемы с ее закупкой.

– Вы путаете нас с Совро, – деликатно уточнил Дебрен, но его замечание пропустили мимо ушей.

– Тогда зачем ты на коре писал? – перешел в контрнаступление Зехений. – У вас полно бумагоделательных мануфактур.

– Предложения составляются так, чтобы они легче до адресата доходили, – пояснил светловолосый. – Это азы современного предпринимательства. А известно, что к западу от Роды, где с бумагоделательными мануфактурами туговато, объявления до сих пор пишут на бересте и вывешивают на дверях трактиров. Увидев бумагу, какой-нибудь невежда с Запада тут же попытается солонину в нее завернуть. Либо на розжиг возьмет. Вместо трута.

– К западу от Роды мало кто из нижнегадатских букв слово сложит, – заметил Дебрен. – Вы путаете нас с…

– Слуги плохо поняли поручение, – пожал плечами Удебольд. – Но по правде-то говоря, я не лелонских получателей имел в виду. Известно, что у вас страна плоская и вся деревом застроена. Кстати говоря, наверное, потому на вас так часто нападают, что это явно провоцирует мирных соседей. А мне бы больше подошел кто-нибудь привычный к горам и каменному строительству. Нижнегадатцы живут в суровых горах и в камнях разбираются. Другое дело, – он поморщился, – архитекторы из них никудышные. Мой дедушка, когда однажды тамошний дом колесом задел, так ему, представьте себе, полстены на голову рухнуло. Хорошо, что он в штурмаке[4]был.

– Собираетесь нанимать этих дикарей? – возмутился.монах. – Левокружцев? А вообще-то Лелония каменная стоит со времен короля Полокотника, справедливо нареченного Великим, потому что он действительно по самые локти уделался, застав страну деревянную, а оставив не только каменную, но еще и практически без долгов. Так что не оскорбляйте нас.

– Так у вас и для того, чтобы телегой управлять, шлем надевать приходится? – Дебрен со смесью плохо скрываемой насмешки и хорошо скрываемой зависти глянул на стоящую рядом упряжку. Вроде бы известно, что Восток всегда был на полвека впереди, но хоть магун старался делать на это поправку, его по-прежнему заставали врасплох новаторства здешних решений. – Я думал, что распоряжение касается только всадников на чистокровных жеребцах. Но мулу, – неожиданно забеспокоился он, – надеюсь, шлем не требуется?

– Мулу – нет, – ласково улыбнулся Удебольд. – Возниц, впрочем, тоже никто не заставляет в шишаке ездить. Хотя верно, было предложение ввести охранные пояса, чтобы в случае чего пьяный возница с козел на выбоине не свалился. Но мы, я имею в виду наш цех, опротестовали, и пока что проект в жизнь не воплощен.

– Цех… возчиков? – Дебрен малость растерялся.

– Ну что вы… Думаете, мне доставляет удовольствие нюхать лошадиную вонь? Римели никогда не были любителями кобыльей задницы! Я о цехе каменщиков говорю. – Видя, что чародей по-прежнему не понимает, он спокойнее пояснил – Проект касался фурострад. Но вы-то в своей деревянной Лелонии, вероятно, и не слышали о дорогах, мощенных камнем. И косвенно в нашу цеховую честь угодил: мол, мы скверный материал поставляем. Хотя, по правде-то, депутатов интересовало не это, а лишние расходы, связанные с выпадением возницы из телеги на фуростраде. А декрет, еще раз подчеркиваю, касался лишь мощеных трактов.

– Ага, понимаю. Потому как на обычной дороге, падая в грязь и песок, возница не очень-то калечился?

– Возница? – удивился каменщик. – А кому какое дело до какого-то придурка, который с собственной телеги свалится? Я говорю о фуре и грузе. А также о строениях, которые неподалеку стоят. Вероятно, это в вашей лелонской голове не умещается, но на фуростраде благодаря твердой поверхности и рессорам скорость экипажей почти равняется скорости рыцарского галопа. Так представьте себе, чем это может кончиться, если предоставить коням свободу.

– Тем же, что и у дедушки, – покачал головой Зехений. – Но будучи потомком возчика… а насколько я понимаю, дедушка по Нижнегадации путешествовал не в туристических целях… тебе не следовало бы хвалиться тем, что ты проект завалил. Падение возницы на каменную дорогу тоже не идет на пользу здоровью. Уважая память предка, мог бы…

– Сколько раз повторять: мы камнебойцы и горняки с дедов-прадедов, а не какие-то конские захвостники! Дедушка не фурой, а тараном за ту сраную халупу задел! Он в солидной механизированной роте служил, а не в каких-то там обозах!

Дебрен отметил, что впервые они с Зехением в чем-то согласны: в глазах монаха он уловил такой же холодный блеск, какой увидел бы, глядясь в зеркало.

И оба – тоже одновременно – быстро скрыли эмоции под ехидными улыбками.

– Дед в Лелонии не воевал. – Кажется, они все-таки скрыли эмоции недостаточно быстро, или же Удебольд оказался внимательным наблюдателем. – А вообще-то его по набору взяли и воевал он недолго. Бабка его быстро отозвала. Во-первых, потому что без хозяина добыча в шахте резко упала, поскольку дядя, в то время еще сопляк, жестоко… ну, неумело рабочей силой командовал. А во-вторых, потому что дедушка при этой миротворческой акции получил серьезную контузию и…

– Миротворческой акции? – Дебрен вовсе не хотел переспрашивать, это получилось как-то само собой.

– Бескровной, – поспешно заверил верленец. – Банди… я хотел сказать, партизаны… ну, убили нескольких наших. Неизвестно, кто именно, поэтому армия… ну… разрушила пару-тройку конспиративных домишек в деревне, где дедушкина рота квартировала. Халуп, значит, принадлежащих террористам. И заметьте, – подчеркнул он, – о сожжении и речи не было. Сейчас много говорят о безобразиях, которые якобы наша армия во время Глобальной войны учиняла, но, по мнению дедушки, это преувеличение. Пазраилитская пропаганда, жертвой которой оказались и вы, потому что и вас неблагодарные неверные рьяно обвиняют в антипазраильтизме. Якобы Ошвица-то в Лелонии, и не случайно именно там… А что они сами у себя на Ближнем Западе творят, причем спустя больше полувека после той злосчастной войны? То же, что и мой дедушка. Тютелька в тютельку. Берут таран и разваливают кому-нибудь халупу. И это сегодня, в пятнадцатом-то веке!

– Оставим в покое политику, – предложил Дебрен. – А по правде – и историю. Лучше скажите, господин Удебольд, что я должен для вас сделать?