Читать книгу "Диверсант - Григорий Шаргородский"

А вот зимой для печали места не оставалось, лишь звенящая пустота, которая вызывала в душе желание бежать за горизонт, навстречу неведомому чуду. Живя в городе, даже таком небольшом, как Таганрог, я был лишен этой чистоты и безграничности. Городской снег всегда выглядел грязной и жалкой побирушкой, а не всемогущим седым исполином, царившим в этом мире, который никогда не знал копоти заводов и яда бытовой химии.

В этом мире мне нравилось все: и природа, и люди, и даже случайно доставшееся тело. Юный барон Герд Маран не был ни силачом, ни красавцем, но все недостатки с лихвой восполнялись бушующей в крови юноши молодой энергией и острым восприятием окружающего мира. С вызванной гормонами щенячьей радостью иногда даже приходилось бороться, что удавалось далеко не всегда. Впрочем, вновь делать детские глупости и ошибаться все равно было приятно — ведь не нужно никого опасаться и можно жить так, как мне того хочется.

Очередной приступ восторга заставил меня ткнуть пятками в мохнатые бока Черныша. Невысокий, но прекрасно сложенный конь почувствовал порыв седока и, развивая неплохую скорость, рванул вперед, несмотря на довольно глубокий снег. Это было прекрасное животное, унаследовавшее красоту и силу рыцарской породы с юга империи и выносливость хтарских лошадок, которых не смущали ни бескрайность степи, ни снег по колено. Именно на таких степных лошадках ехала вся моя «свита». В крови этих лошадей не было благородной примеси, поэтому они и отстали.

Охто недовольно прикрикнул на свою лохматую «малышку». Удивительно, но хтарская кобылка, всегда казавшаяся тихоней, прибавила в скорости, да так, что обогнала четверку «казаков». Конечно, ширококостный бородач Курат и его подчиненные не родились казаками, они принадлежали к своеобразной субкультуре «вольных» — сборной солянке разных народностей, осевших на степной границе империи, — но мне захотелось называть их именно так, и ребятам это слово понравилось. Так что теперь в мире, очень далеком от берегов Дона, Кубани и Днепра, по степи гуляли казаки.

И старый хтар Охто, и Курат достались мне в наследство от родителей Герда. Я не помнил тех, кто подарил жизнь моему новому телу, и искренне сожалел, что не смог позаботиться о них в старости. Когда мы с профессором Ургеном явились в поместье Маран, там оставались лишь дородная управительница Никора, старый лекарь-ветеринар хтар Охто и бывший предводитель баронской дружины Курат, который как раз пытался не допустить кредиторов старого барона к грустно понурившемуся коньку, впоследствии названному Чернышом.

Мое вмешательство расставило все по своим местам — представитель соседа-барона получил вместо коня три серебряных империала долга и в морду от Курата. К слову, гибрид рыцарского тяжеловоза и степной лошади стоил около трех золотых.

Затем последовала пропитанная недоверием встреча юного барона, которая завершилась решительными действиями домоправительницы. Никора, когда-то качавшая наследника на собственных руках, решительно задрала мне рубаху, посчитала родинки и потерла наслюнявленным пальцем родимое пятно на лопатке, а затем, заливаясь слезами, повисла на шее у «деточки», которого не видела больше пяти лет. В общем, соплей в тот день хватило.

И вот теперь я — полноправный барон и занимаюсь самым что ни на есть дворянским развлечением — охотой. Вообще-то назвать это действо развлечением довольно трудно — несмотря на прекраснейшую картинку окружающего мира, глубокий снег вкупе с пронзительным ветром делали это занятие утомительным, но мои новые подданные хотели есть, а купленные осенью припасы подходили к концу. Нет, деньги еще оставались, но в конце зимы купить в этих краях продукты было практически невозможно. Так что охота не охота, а ехать надо, и искали мы не кого-нибудь, а местный аналог зубра. По крайней мере, так я понял из рассказов мастера на все руки хтара Охто. Дядька был более чем колоритным персонажем — полтора метра «в прыжке», сморщенный, как изюм, старикан хитро смотрел на мир раскосыми глазами, словно намекая, что знает ответы на все вопросы, да только не станет на них отвечать. Как он попал к старому барону, было непонятно, но из степи старик принес кучку умений — он и ветеринар, и охотник, и скорняк, даже роды принимал, когда это было нужно.

То, что я не совсем правильно понял слова Отха, стало вырисовываться вместе с нагромождением коричневых комков на волнистом горизонте. Зубры оказались не совсем зубрами, особенно если присмотреться к вышедшему нам навстречу экземпляру. Стало сразу понятно, почему Курат недовольно поморщился, когда Охто в красках рассказывал, насколько увлекательной будет охота на «зубров». Предводитель стада в принципе имел внешнее сходство с зубром или, в американском варианте, бизоном, но если обитатели прерий весили где-то до тонны, то это чудовище наверняка потянет не меньше чем на двадцать центнеров. Или мне так показалось от страха?

Да уж, неприятно это ощущать, но вместе со свободой и постоянным телом, которое можно потерять в любую минуту, причем без замены, я получил страх. Конечно, страх был не таким, как в земной жизни, но все равно чувство очень неприятное.

Кроме веса и тяжелого характера, местный бычок явно отличался от земных родственников более длинными рогами. Этот факт и то, что мои потуги в овладении местным луком оставляли желать лучшего, вызывали желание развернуть лошадку и дать деру. Судя по тому, как Черныш затоптался на месте, он полностью разделял мои мысли. Но, увы, теперь я барон и на меня смотрят мои люди.

Ладно, зимние месяцы все же не прошли бесцельно, и я хоть что-то да умею. Составной хтарский лук легко вышел из специального отделения в колчане. Из соседнего кармашка я достал стрелу и, как учил Курат, привстал в стременах. Сочленения разных пластин слегка скрипнули под кожаной обмоткой короткого и круторогого лука, а оперение стрелы защекотало щеку. Тетива тренькнула и хлопнула по левому рукаву короткой куртки. Полета стрелы я не увидел, но попал точно, потому что зубр возмущенно хрюкнул, подпрыгнул и рванул вперед с целеустремленностью скоростного поезда.

— Хозяин, поспешать тебе надо, — выкрикнул Охто, объезжая меня по кругу и делая на скаку два выстрела.

Закончив объезд, хтар, не дожидаясь своего господина, унесся в обратном направлении. Черныш в этой ситуации соображал быстрее своего седока, поэтому без команды развернулся и поскакал подальше от взбешенного быка. Три стрелы в толстой шкуре отнюдь не испугали обладателя огромной туши и скверного характера, даже добавили ярости, что сказалось также и на скорости.

Испугаться окончательно я не успел, так как через пару минут понял, что догнать Черныша быку не суждено. Даже коротконогие лошадки хтара и казаков спокойно держали дистанцию.

Очевидно, что суть охоты не могла заключаться в убегании от быка — хтар и казаки на скаку посылали стрелы за спину, причем Охто делал это в два раза быстрее остальных. Минут через пять я неожиданно заметил, что не просто возглавляю «отступление», но и вообще остался в одиночестве. Взгляд за спину показал, что мои подчиненные стоят на месте, вгоняя стрелы в замершего чуть дальше быка.

Принять участия в этом «расстреле» мне не удалось — как только Черныш доскакал до основной группы, бык рванул прочь от нас, и, что удивительно, явно не в сторону стада.