Читать книгу "Сейф за картиной Коровина - Анна Князева"

– Где отец? – спросила Дайнека.

«Тварь лицемерная… – мысленно усмехнулась Настя. – Наверняка знает, что Славика нет на даче, потому и приехала – шпионить». Но вслух ответила почти ласково:

– Улетел в Нижневартовск, вернется завтра после обеда. Рада тебя видеть. Давно ты у нас не была.

– Я тоже рада, – ответила Дайнека. И, соскользнув с дивана, направилась к лестнице. – Послушай… – Она обернулась. – У тебя нет красного платья?

– Собираешься куда-то? – спросила Настя.

– Нет, просто интересуюсь…

– Именно красное? Бордовое, скажем, не подойдет?

– Нет! – Дайнека в несколько прыжков оказалась на втором этаже.

– Идиотка… – тихо ругнулась Настя. А потом тоже поднялась в свою комнату.

Их со Славиком спальня находилась на втором этаже, сразу у лестницы. Но у нее была еще одна, своя, в конце коридора. Просторная комната с косым потолком. Маленький балкон выходил в сад с торцевой стороны дома, и отсюда было хорошо видно гараж, в котором стояла «Тойота», подаренная ей недавно Славиком.

Облокотившись на перила, Настя попыталась на глаз определить расстояние до земли. Оно было не меньше четырех метров. Раньше ей казалось, что здесь не так высоко…

Она вернулась в комнату. Прореженный листвой солнечный свет веселыми пятнышками рассыпался по голубому, в цветах ковру, по миленьким обоям и дивану, на котором расположились ее любимые игрушки.

На каждый день рождения или мало-мальски заметный праздник друзья дарили Насте бессчетное количество этого необременительного зверья.

– Уж лучше бы дите родила, все было бы меньше пыли, – бурчала обычно Серафима Петровна, орудуя пылесосом, и дочь немедленно выходила из комнаты, потому что эти слова причиняли ей боль.

Настя не могла иметь детей. Вернее, уже не могла. Но матери ничего не говорила, потому что давно прошло то время, когда еще можно было что-то изменить или это имело хоть какое-то значение.

К счастью, Славик не заговаривал о детях. И она догадывалась почему: просто он не любил ее. Или любил, но как-то очень по-своему.

Настя и не желала, чтобы ее любили. Нежная привязанность мужа усложнила бы ее жизнь, ограничивая личную свободу ненужными угрызениями совести. Обман любящего или нелюбящего мужа, по убеждению Насти, были проступками разной степени тяжести. Стремясь к материальному процветанию, она наперед знала, чем собирается платить по счетам. Приносить в жертву свою молодость без остатка, жить интересами стареющего мужа – совсем не входило в ее планы. Свободное сердце жаждало романтических приключений. Идея любовного реванша неодолимо захватывала ее, лишая порой рассудка. Зов плоти в такие моменты становился сильнее врожденного прагматизма. И тогда, кто знает, что бы произошло, если бы не ее здравомыслящая мать…

Покружив по комнате, Настя снова вышла на балкон. Внимательно обвела взглядом сад, хозяйственные постройки за огородом и, заметив около них приставную лестницу, воспряла духом. Это было именно то, что могло ее выручить.

На кухне гремела посудой Серафима Петровна – приближалось время обеда. Притворив за собой дверь комнаты, Настя прокралась по коридору и спустилась в гостиную, а затем незаметно выскользнула из дома.

Потемневшая от времени лестница оказалась невероятно тяжелой. Настя с большим трудом дотащила ее до балкона, изрядно перепахав при этом любимый цветник Серафимы Петровны. Пристроив лестницу к балконному карнизу, она вернулась по ней в свою комнату. Оставалось только дождаться наступления темноты.

Обедали втроем – Дайнека тоже спустилась в столовую и при этом была очень мила.

Настя решила не посвящать мать в свои планы и, отобедав, удалилась в свою комнату. Провернув ключ в дверном замке, крутнулась на каблуках и послала воздушный поцелуй своему отражению в зеркале.

Оставшееся время было проведено с пользой. Сегодня она была готова к любому «кастингу». В белом платье с открытыми плечами – маленькое наваждение с бархатной загорелой кожей и интригующими, зовущими за собой, бессовестно-золотистыми глазами.

Стемнело. Выглянув из комнаты, Настя громко, так, чтобы услышала Дайнека, прокричала матери:

– Мама, я не буду пить чай, лягу сегодня пораньше!

– Не заболела?

– Нет, – отмахнулась она и, захлопнув дверь, двинулась на балкон.

Настя уже подтянула подол и без того короткого платья, намереваясь перелезть через балконные перила на приставленную лестницу, но, заглянув вниз, обескураженно замерла.

Лестница исчезла.

– Вот это я называю ударом ниже пояса…

Не нужно было ломать голову над тем, кто устроил этот «сюрприз». Конечно, Дайнека. Только она была способна на такое.

– Какая же ты тварь… Ненавижу… ненавижу тебя!

Настя решительно вскинула голову, вытерла проступившие от обиды слезы и кинулась к двери, забыв одернуть подол платья, поднятый выше «критической отметки».

С грохотом распахнув дверь, она столкнулась в коридоре с Дайнекой и сквозь зубы процедила:

– Слишком много на себя берешь…

Затем, печатая шаг, проследовала к выходу.

– Как же так… – встревоженно пробормотала Серафима Петровна и побежала следом за дочерью. – Юбочку-то, юбочку поправь! Куда ты… на ночь глядя…

Когда, оказавшись в своей комнате, Дайнека легла в постель, в голове сами собой сложились строчки, и она тут же произнесла их вслух:

– Когда бы ты длину носила,

Какую позволяют ноги,

О, как бы ты была красива,

При всех своих изъянах многих…

Ответом ей был звук отъезжающей «Тойоты».

Ворочаясь в постели, Дайнека думала о том, что не испытывает ненависти к Насте. Старалась убедить себя в ее любви к отцу. И если ему хорошо, пусть будет, как будет. Тем более что совета у нее не спросили.

Настя-Здрастя, как прозвала «мачеху» Дайнека, была не очень умна, во всяком случае, обременительна в общении. Где бы ни появилась, она всегда оказывалась некстати и не вовремя. Однако внешне была вполне хороша. Подкачали только ноги, явно не дотягивавшие до светского стандарта.

Но, как говорится, есть места поважнее…

Дайнека готова была мириться с кем угодно, только бы не увидеть еще раз сгорбленную отцовскую спину, как в день отъезда мамы. Отъезда, который правильнее было бы назвать бегством.

Появляясь на даче, Дайнека с утра уезжала на велосипеде к реке, а по вечерам старалась не выходить из своей комнаты. Одиночество в такие моменты казалось ей меньшим из зол.

Конечно, при первой встрече Дайнека была шокирована внешним сходством Насти с мамой, наивно предположив, что за этим кроется какой-то особый промысел Судьбы. Но хватило одного совместного чаепития, чтобы от иллюзии не осталось и следа.