Читать книгу "Явление - Дидье ван Ковелер"

– Сцены?

– Сцена подношения роз епископу запечатлена в глазах Девы. В буквальном смысле «сфотографирована». Так, во всяком случае, заявляют ученые, изучавшие ее глаза под микроскопом.

Он кладет к себе на колени «дипломат», достает из него увесистую папку, протягивает ее мне.

– Вот заключения всех экспертиз, проведенных вашими коллегами в промежутке между 1929-м и 1990 годами. Именно в 1990 году его святейшество Иоанн Павел II причислил Хуана Диего к лику блаженных.

Я наугад открываю зеленую папку, натыкаюсь на увеличенную фотографию зрачка, три отражения в котором обведены черным кружком. Пролистываю прикрепленное к фото пояснение. Под шестистраничным отчетом стоит подпись доктора Рафаэля Торихи.

– Я не владею испанским, – говорю я, закрывая папку.

Кардинал вздрагивает. Впервые с начала нашего разговора мне удалось привести его в замешательство. И причиной тому стало мое невежество.

– Я пришлю вам переводы, – сухо отвечает он. – В любом случае данные экспертизы не представляют для меня никакого интереса: все они выражают единую точку зрения.

Я бросаю взгляд на настенные часы, поправляю мою чуть криво стоящую пустую пепельницу. Я уже подарила ему пятнадцать минут: в его распоряжении еще шесть.

– Что вы, собственно, ждете от меня, монсеньор? Что я изучу при помощи офтальмоскопа глаза картины, чтобы выяснить, страдала ли Дева Мария близорукостью?

Он снисходительно смотрит на меня, затем подается вперед и с горькой усмешкой медленно отчеканивает:

– Дитя мое, я жду от вас доказательства мошенничества, обнаружения технической ошибки, предположения, что отражения в глазах явились творением художника, по меньшей мере подкрепленного вескими аргументами сомнения.

Я ошеломлена услышанным. В ожидании моей реакции кардинал постукивает пальцами по подлокотникам кресла.

– Простите за резкость, ваше преосвященство, но на чьей вы стороне?

– На стороне дьявола.

Я судорожно сглатываю, чтобы избавиться от стоящего в горле кома. Будучи атеисткой, я все же остаюсь суеверной и не выношу, когда о силах зла упоминают с такой легкостью. Кардинал угадывает охватившее меня инстинктивное чувство отвращения и пытается улыбкой смягчить резкость сказанных им слов.

– Знаете ли вы, кем в Ватикане является адвокат дьявола, доктор? Это человек, на которого в ходе процесса канонизации возложена задача подвергнуть сомнению существование чудес, приписываемых претенденту, и отыскать в его жизни любое событие – прегрешение, мошенничество, подлог, святотатство, – доказывающее невозможность его причисления к лику святых. Эта роль и отведена мне на процессе Хуана Диего, а у меня нет ни единого доказательства, в то время как мои оппоненты уже собрали десятки свидетельств чудесных исцелений, приписываемых индейцу, кипу заключений экспертов, единодушно подтверждающих научно необъяснимую природу проявившегося на плаще изображения и сотню подтверждений безнадежно праведной личной жизни. Вот почему я и обратился к вам, доктор. Глаза Девы последний раз исследовались десять лет назад. Полагаю, за истекшее время наука не стояла на месте, и я прошу вас задействовать ее новейшие достижения, дабы опровергнуть ранее сделанные вашими коллегами заключения. Вот и все.

И он снова откидывается на спинку кресла. Ирония происходящего вызывает у меня улыбку, исчезающую, стоит ему продолжить:

– Ваш послужной список был в числе других тщательнейшим образом изучен в Ватикане. Я выбрал вас за ваш рационалистический дух, ваши дипломы, ваш опыт и вашу широкую известность.

– В какой последовательности?

– Простите?

– Ваши критерии отбора.

Он отодвигается к левому подлокотнику, чтобы скрыться от солнечного луча, бьющего в окно за моей спиной.

–. Я добавлю еще один и весьма немаловажный в моем представлении: вы – еврейка.

– И, следовательно, беспристрастная?

– По меньшей мере, с сомнением подходящая к чудесам католической Церкви.

– Не надо смешивать понятия. Я еврейка по рождению, монсеньор, но атеистка по убеждению.

– Я сам экуменист от природы, дитя мое, и осторожен по роду своей деятельности. Мне бы не хотелось, чтобы этот процесс канонизации обернулся против меня. Знаете, межклановая борьба и закулисные интриги в вашей клинике просто детские игры, в сравнении с теми, что плетутся в Ватикане.

Воцаряется полное взаимопонимание. Я уже и сама не знаю, что говорит во мне сильнее: преклонение перед острым умом старика или же чувство внушаемого им отвращения, устраивающего меня и полностью оправдывающего мои предубеждения против церковнослужителей.

– Если монсеньор Солендейт, префект Конгрегации обрядов, и назначил адвокатом дьявола кардинала, равного себе но рангу, то прежде всего для того, чтобы снять с себя ответственность за исход процесса, затрагивающего интересы как богословов, так и представителей властей, процесса, в который оказался вовлеченным Святой Престол, политические последствия которого непредсказуемы, а ставка слишком высока. Монсеньор Солендейт не слишком огорчится ни если я проиграю, ни если примусь за дело с излишним рвением, которое потом может быть поставлено мне в вину… Если я смогу убедить Трибунал отказаться от канонизации, то небывалый ажиотаж в Латинской Америке, вызванный процессом, обернется серьезным недовольством Римом, в чем поспешат обвинить меня. С другой стороны, если я позволю признать существование чудес, приписываемых Хуану Диего, подтверждая таким образом, что, вопреки всем законам природы, посредством его действует небесная сила – что противоречит моей нынешней позиции, – и если поспешное включение этого нового святого в церковный календарь, воспринятое как свидетельство поддержки индейцам чиапас, взбунтовавшимся против мексиканских властей, ослабит позиции Церкви, то вся ответственность за это будет опять-таки возложена на меня.

Я выражаю свое сочувствие равнодушным жестом, и он вновь остается один на один со своей проблемой.

– И мои враги воспользуются случаем, чтобы досрочно отправить меня на пенсию.

Я с удивлением смотрю на вцепившегося пальцами в подлокотники кресла, чтобы побороть в них дрожь, дряхлого восьмидесятилетнего старика.

– Не хотелось бы показаться нескромной, монсеньор, но в каком возрасте кардиналы отходят от дел?

– Практически никогда. В теории, для Священной Коллегии установлен ценз в семьдесят пять лет, но поскольку мы в большинстве, тем, кто помоложе, очень непросто спихнуть нас с места, только в случае отлучения от Церкви, причастности к финансовому скандалу или допущения серьезной политической ошибки. Некоторые кардиналы хотели бы обойтись без моего влияния на конклаве, который определит преемника Иоанна Павла II, и не будет случайностью, если этот процесс пошатнет мои позиции, позиции человека, выступающего против интегристских настроений, постепенно охватывающих Ватикан. А мне бы так хотелось поставить на место следующего папы своего человека…