Читать книгу "Корона Героев - Робин Маккинли"

— Довольно. — Голос Тора прозвучал точно рык.

Ноги дрожали так сильно, что приходилось переминаться на месте, чтобы колени не подломились. Она чувствовала, как кровь приливает к лицу при словах Перлита, но не позволила им прогнать ее без ответа.

— Отец?

— Отец! — передразнил Перлит. — Истинно королевская дочь могла бы и пригодиться при встрече с тем, что послал нам Север. Королевская дочь, в чьих жилах течет истинно королевская кровь…

Арлбет, совсем не по-королевски выбросив руку, перехватил Тора, прежде чем кто-либо успел сообразить, чем могло закончиться внезапное движение первого солы в сторону Перлита.

— Перлит, твои слова недостойны второго солы.

— Он извинится, — произнес Тор сдавленным голосом, — или я преподам ему урок фехтования, который ему совсем не понравится.

— Тор, не вздумай… — начала она в ярости, но королевский голос прервал ее:

— Перлит, требование первого солы справедливо.

Последовала долгая пауза, и пока длилось молчание, она ненавидела всех одинаково. Тора — за то, что повел себя словно мальчишка-деревенщина, у которого обидели любимого цыпленка. Отца — за непоколебимую царственность. Перлита — за то, что он Перлит. Все обернулось даже хуже, чем она предвидела. Она была бы рада исчезнуть, но было слишком поздно.

Наконец Перлит произнес:

— Я приношу извинения, Аэрин-сол… За то, что сказал правду, — ядовито добавил он и, развернувшись на каблуках, широким шагом пересек зал. В дверях он обернулся, чтобы крикнуть: — Ступай убей дракона, леди! Леди Аэрин Драконобойца!

Тишина снова опустилась на них, и Аэрин больше не смела даже глаз поднять на отцовское лицо.

— Аэрин, — начал Арлбет.

Нежность в его голосе сказала ей все, что она хотела знать. Она развернулась и двинулась к другому концу зала, противоположному выбранной Перлитом двери. Так получится дольше, потому что Перлит выбрал более короткий путь, и она еще больше ненавидела его за это. Она сознавала, что все на нее смотрят, и что ноги у нее по-прежнему дрожат, и что ступает она вовсе не по прямой. Отец не позвал ее обратно. И Тор тоже. Когда она наконец добралась до двери, слова Перлита все еще звенели у нее в ушах: «Королевская дочь, в чьих жилах течет истинно королевская кровь… Леди Аэрин Драконобойца». Слова, словно охотничьи псы, преследовали ее и кусали за пятки.

2

Голова раскалывалась. Сцена до сих пор так живо стояла перед глазами, что Аэрин не слышала, как приоткрылась дверь в спальню. Она резко обернулась, но это оказалась всего лишь Тека с подносом в руках. Тека взглянула на ее мрачную физиономию и отвела взгляд. «Наверное, ее выбрали прислуживать мне за умение прятать глаза», — уныло подумала Аэрин. Но тут она заметила поднос, запах поднимавшегося от него пара и озабоченную морщинку у няни между бровей. Ее собственное лицо смягчилось.

— Нельзя ведь совсем не есть, — сказала Тека.

— Да я как-то о еде и думать забыла, — отозвалась Аэрин, только теперь сообразив, что это так.

— А нечего кукситься, — продолжала Тека, — и забывать про еду. — Она метнула острый взгляд на свою юную госпожу, и озабоченная складка сделалась глубже.

— Кукситься? — натянуто повторила Аэрин.

Тека вздохнула:

— Прятаться. Размышлять. Как тебе больше нравится. Это тебя до добра не доведет.

— Или тебя, — предположила Аэрин.

Улыбка тронула уголки рта няни, хотя губы по-прежнему остались тревожно поджаты.

— Или меня.

— Я постараюсь кукситься поменьше, если ты постараешься поменьше беспокоиться.

Тека поставила поднос на стол и принялась снимать салфетки с блюд.

— Талат скучал по тебе сегодня.

— Ну да, конечно. Это он тебе сам сказал?

Уж Аэрин-то прекрасно знала, как боится Тека любой скотины больше крошечного пони и как обходит из-за этого десятой дорогой конюшни и пастбища за ними.

— Я спущусь к нему, как стемнеет. — Она снова обернулась к окну.

В той части замкового двора, куда выходили ее окна, продолжалось движение. Она видела новых конных гонцов и двух скороходов в форме королевских войск с красным знаком подразделения на левом предплечье, означавшим принадлежность к обозной службе. Снаряжение королевского отряда для похода на запад происходило в темпе стремительном, плавно переходящем в панический. Обычно-то, когда жизнь шла своим чередом, Аэрин за день видела из окна спальни не больше одного случайного бездельника-придворного.

На подносе что-то резко загремело, и за спиной раздался вздох.

— Аэрин…

— Что бы ты ни собиралась сказать, я уже об этом подумала, — буркнула она, не оборачиваясь.

Молчание. Аэрин наконец оглянулась на Теку. Опустив плечи и повесив голову, та смотрела на поднос. Тарелки из толстого фаянса, красивые и изящные, но легко заменимые. Аэрин довольно часто ненароком била посуду, и у нее не было малого Дара, чтобы исправить содеянное.

Она уставилась на тарелки. Пока она была маленькой, все разбитое и сломанное ею чинил Тор, но гордость не позволяла ей просить его о подобной услуге теперь, давно уже выйдя из возраста, когда полагалось проявить умение соединять кусочки вместе и, посмотрев на них королевским одаренным взглядом, заставлять срастись обратно. Покоя душе и мягкости характеру Аэрин не добавляло и то, что она была необычайно крупным и неуклюжим ребенком, рядом с которым вещи, казалось, бились сами собой. Как будто судьба, отказав ей в том, что принадлежало ей по праву рождения, к тому же старалась ни на миг не позволять ей об этом забыть. Аэрин не отличалась чрезмерной неуклюжестью, но настолько уверилась в обратном, что по-прежнему то и дело била посуду просто от ужаса.

Тека еще несколько лет назад втихаря сменила тонкие королевские тарелки на эти фаянсовые, после того как Галанна обнаружила, что красно-золотые, предназначенные для использования только членами первого круга королевского дома, куда входила Аэрин, постепенно исчезают. По этому поводу Галанна закатила одну из своих пресловутых истерик, посеяв смятение среди хафор всех уровней, и выгнала трех самых новых служанок низшего ранга по подозрению в воровстве. А затем, когда переполох достиг такого размаха, что привлек всеобщее внимание, вдруг «обнаружила», что во всем виновата неловкость Аэрин.

— Ты отвратительный ребенок, — сказала она мятежной Аэрин. — Даже если ты не способна, — невыразимая злоба таилась за этим словом, — исправить испорченное самостоятельно, могла бы сохранить осколки и дать одному из нас сделать это за тебя.

— Да я лучше повешусь, — плюнула Аэрин, — а потому вернусь призраком и стану пугать тебя, пока ты не осунешься от ужаса и не потеряешь всю свою красоту, и люди станут показывать на тебя пальцами на улицах…