Читать книгу "Зов смерти - Ингер Эш Вулф"

— Спасибо вам, — тихо прошептала Делия, — все прошло замечательно!

Он убрал волосы с ее лица, погладил по щеке.

— Это я должен вас благодарить!

Через некоторое время она закрыла глаза. Саймон прислушался к ее спокойному ровному дыханию и приподнял веко. Делия крепко спала. Некоторое время он неподвижно сидел рядом, всматриваясь в умиротворенные черты лица.

Потом Саймон встал и убрал в саквояж флакончики с травами и чайную чашечку, предварительно вымыв ее на кухне. Достал фотоаппарат «Полароид» и проверил, все ли готово для съемки. Как человек предусмотрительный, он, разумеется, не пришел бы на встречу с незаряженным фотоаппаратом, однако лишний раз проверить не помешает.

Саймон положил «Полароид на кофейный столик, присел рядом со спящей женщиной и стал щупать запястье. Пульс бился слабо, но равномерно, как Саймон и ожидал. Затем он взял Делию за мизинец и резким движением переломил его пополам. Ее тело передернулось от резкой боли, однако глаза так и не открылись и только с губ сорвался тихий стон.

Саймон поставил саквояж на колени, открыл его шире и повернул к свету. Достал еще один флакон и миниатюрную ложечку с длинной ручкой, зачерпнул немного белого порошка и высыпал Делии под язык, открыв рот большим пальцем свободной руки. Порошок смешался со слюной, образуя кашицу грязно-белого цвета. Саймон отложил в сторону ложку и флакон, вытащил иглы для переливания крови, стерильные ватные тампоны и разложил их на столике. В саквояже также имелась катушка с намотанной проволокой — Саймон отодвинул ее в сторону, как и склянки с трапами и высушенными грибами, однако, заметив, что они стоят не на месте, не удержался и расставил по порядку. Где-то в глубине сумки прятался пистолет двадцать второго калибра, но нынешним вечером он не понадобится, как и молоток, который Саймон тоже вернул в сумку, звякнув стальной головкой о стеклянные флакончики. Наконец его взгляд остановился на больших кожаных ножнах. Он взялся за рукоятку и ощутил ее приятную тяжесть в ладони. Блестящий стальной клинок легко выскользнул из убежища с едва слышным странным звуком, как будто обращаясь к своему владельцу с просьбой: «Возьми!» И Саймон взял.

Глава 2

13 ноября, суббота, 08:00

— Хейзел! Хейзел Питерсен, ты уже проснулась?!

Инспектор уголовной полиции Хейзел Микаллеф открыла дверь спальни и услышала сдавленное хихиканье, доносившееся с нижних ступеней лестницы.

— Мама, прошу, не называй меня по фамилии мужа! Да еще в такую чертову рань!

— Ах, извините, мисс Микаллеф! Завтрак уже готов!

— Давай, продолжай в том же духе!

В ответ снова послышался довольный смешок.

Хейзел закрыла дверь спальни и, хромая, поплелась к зеркалу. Боль в пояснице отдавала в ноги и не позволяла распрямить спину. Опираясь на трюмо, женщина смотрела на свое отражение и собиралась с духом, чтобы сделать резкое движение и разогнуться. Иногда такая утренняя процедура занимает минут десять. Если через четверть часа превозмочь боль не удается, на помощь приходит перкосет. Правда, в таблетках содержатся наркотические вещества, и Хейзел постаралась приберечь их до вечера, когда ясность мысли уже не имеет большого значения. При очередной попытке выпрямиться боль электрическим разрядом пронзила нижнюю часть спины и выстрелила в ногу.

— Чертова кляча! — тихо выругалась Хейзел и обреченно тряхнула головой.

Теперь придется тянуться до комода, чтобы взять расческу и привести в порядок торчащие в разные стороны седые волосы. Микаллеф закрепила их за ушами двумя заколками, пригладила рукой макушку и надела фуражку, надвинув на лоб козырек. Такое превращение происходит каждое утро. Вместо разведенной дамы шестидесяти одного года перед зеркалом предстает детектив Управления полиции города Порт-Дандас провинции Онтарио. Хейзел поправила именной жетон и натянула на плечи форменный китель, стараясь держаться прямо.

— Господи!

Не выдержав боли, она сняла фуражку и помотала головой. Перкосет лежит в верхнем ящике комода под нижним бельем, стоит лишь протянуть руку. Хейзел бросила отчаянный взгляд в сторону спасительных таблеток, которые после нестерпимых мучений приносят почти эротическое наслаждение, и решительным движением закрыла ящик.

Внизу ее ждал обычный завтрак: чашка горячего черного кофе, омлет из одного яичного белка и тост из особого хлеба, выпеченного из цельных пророщенных зерен камута и льна. Содержание клетчатки в таком хлебе настолько велико, что безопаснее убрать его подальше и хранить в морозильной камере — в противном случае достаточно одного взгляда на этот удивительный продукт, чтобы спровоцировать спонтанную дефекацию, не имея ни малейшего шанса добежать до туалета.

— Тебе нужно подстричься! — заметила мать.

— Зачем? Все равно моих волос никто не видит, — возразила Хейзел и села за стол, положив фуражку рядом с тарелкой.

— А я уже не в счет?!

— Ты намерена завтракать или доводить меня до белого каления?

— Пожалуй, позавтракаю.

Мать Хейзел, миссис Эмили Микаллеф, которую остальные жители городка называли «ваша честь», облаченная в розово-голубой стеганый халат, стояла спиной к дочери и что-то жарила на сковороде — судя по запаху, бекон.

— Ешь, — сказала мать.

— Я дождусь бекона.

— Мясо тебе противопоказано, деточка моя. Я жарю его для себя.

Хейзел с тоской уставилась на анемичный омлет, лежащий перед ней на тарелке, и не выдержала:

— И этим должна питаться взрослая женщина?!

— Белки и клетчатка — вот твой завтрак! Ешь! — повторила мать, не спуская глаз с дочери до тех пор, пока та не взяла в руки вилку. — Как спина?

— Как обычно.

— Каждое утро спина напоминает тебе, что нужно правильно питаться. Так прислушайся хотя бы раз!

Эмили переехала к Хейзел три года назад. После развода с Эндрю дочь забрала ее домой из пансионата «Попларз», к которому мама не испытывала особой привязанности. Теперь, когда мама прочно обосновалась в доме, они обе получили возможность наслаждаться обществом друг друга, и сама Хейзел называла сложившуюся ситуацию не иначе, как «нашла коса на камень. Пожилых дам вроде Эмили Микаллеф молодежь называет «живчиками», но дочери она напоминала стихийное бедствие, шутить с которым довольно опасно.

Хейзел много раз наблюдала, как посторонние люди предлагают маме помощь, пытаясь поднести сумку или перевести через дорогу, на что ехидная старушка неизменно отвечала: «Да пошли вы все подальше! Я пока еще не калека!» Непрошеные доброжелатели провожали Эмили недоумевающими взглядами. Мама, как никто другой, получает удовольствие от своего весьма почтенного возраста. Хейзел шестьдесят один, и она с ужасом думала о приближающейся старости, а мама и в восемьдесят семь оставалась на гребне волны и жила на полную катушку. Худая, длинноногая, с морщинистыми руками, покрытыми старческими пигментными пятнами, и длинными пальцами с выступающими венами, мама временами напоминает старую злобную ведьму. Ни одна мелочь не укроется от ясных, не замутненных старческим маразмом глаз с покрасневшими истончившимися веками.