Читать книгу "Фараон - Карин Эссекс"

— Это не египетские суда, — сказала Клеопатра, разглядев флаги. — Некоторые из них — родосские, кое-какие — сирийские, а есть и киликийские.

— И все это — края, откуда Цезарь мог призвать подкрепление, — заметил Аполлодор.

— Военные корабли в нашем порту? Что это может означать? Что Александрия уже находится в состоянии полномасштабной войны с Цезарем? — спросила Клеопатра.

— Похоже. А теперь нам необходимо провести тебя через флот Цезаря и войско военачальника твоего брата, Ахилла, прежде чем вы с Цезарем сможете обменяться мнениями. Уж не знаю, помогут ли мне при нынешних обстоятельствах мои связи в порту. Не сомневаюсь, ты и сама прекрасно понимаешь: в военное время все меняется. Боюсь, наш первоначальный замысел — выдать тебя за мою жену — в этой рискованной ситуации не годится.

— Согласна, — отозвалась Клеопатра.

Ее сердце бешено заколотилось — это ощущение уже успело стать привычным; его удары сотрясали тело, выпивали душевные силы и отдавались в мозгу.

«Нет, этого не произойдет, — сказала себе Клеопатра. — Я не поддамся страху. Только я сама и боги могут определять мою судьбу. Моя судьба не подвластна какому-нибудь там органу — пусть даже это будет мое сердце. Я властвую над моим сердцем, а не оно надо мной». Клеопатра повторяла эти слова снова и снова, пока глухой стук в ушах не сменился благословенным, безмятежным плеском волн о борт лодки; этот плеск подействовал на Клеопатру успокаивающе. Царица опустила голову и принялась молиться.

«Владычица Исида, владычица сострадания, владычица, которой я обязана своим счастьем и судьбой, защити меня, поддержи меня, направь меня в моем дерзновенном предприятии, чтобы я могла и дальше чтить тебя и продолжать служить стране моих предков».

Завершив молитву и подняв голову, Клеопатра увидела, что лодку отнесло ближе к берегу. Теперь они оказались запертыми меж двух флотилий, родосской и сирийской; Клеопатра поняла, что ей необходима какая-нибудь маскировка. Как у нее только хватило глупости вообразить, будто она сможет просто так взять и пробраться в город, где была известнейшей из женщин? Ей нужно что-то придумать, чтобы укрыться от чужих взоров. И быстро.

Клеопатра поделилась этими соображениями с Аполлодором.

— Еще не поздно повернуть обратно… — предложил было пират.

— Нет! — оборвала его Клеопатра. — Это — моя страна! Мой брат восседает во дворце, как будто он — единовластный правитель Египта! Цезарь, несомненно, получил мое письмо и ждет моего появления. Я не допущу, чтобы морские чудища преградили мне путь.

Она воздела руки, словно пытаясь охватить все эти корабли.

— Богов они не одолеют — не одолеют и меня.

Аполлодор промолчал. Клеопатра снова вознесла безмолвную молитву к богине. Она уткнулась взглядом в колени, ожидая, пока на нее снизойдет вдохновение. На миг Клеопатра заблудилась взглядом в замысловатом узоре персидского ковра, который моряки в последний миг бросили в лодку, чтобы царице было на чем сидеть. Какой-то неведомый ремесленник потратил несколько лет жизни, подгоняя шелковые нити друг к дружке, ряд за рядом. Внезапно Клеопатра вскинула голову и присмотрелась к ковру повнимательнее, мысленно прикидывая его размеры. Его прекрасный шелк не повредит нежной коже молодой женщины, если вдруг ей захочется прилечь… Или если ее в этот ковер завернут.

Последние отсветы солнца угасли. В сумерках вырисовывалась глыбоподобная фигура спутника Клеопатры; Аполлодор сидел, беспомощно ожидая, пока царица примет решение, а лодку тем временем несло все ближе к берегу.

— Помоги мне, — велела Клеопатра, бросив ковер на дно лодки и устроившись на краю.

Аполлодор встал и недоуменно уставился на царицу: та лежала, скрестив руки на груди, словно мумия.

— Но твое величество задохнется! — воззвал он, протягивая к ней руки, словно надеялся, что с них на царицу прольется хоть капелька здравого смысла. — Нам нужно убираться отсюда.

Солнце село, и фигура Аполлодора превратилась в силуэт на фоне темнеющего неба.

— Немедленно помоги мне и не трать времени на вопросы, — приказала Клеопатра. — Юлий Цезарь ждет.

Когда коренастый сицилиец вошел в покои Цезаря и объявил, что должен положить к ногам великого Цезаря подарок от законной царицы Египта, солдаты диктатора обнажили мечи. Но Цезарь попросту рассмеялся и сказал, что ему не терпится увидеть, что же такое изгнанница сумела тайком переслать ему, миновав стражу своего брата.

— Ты совершаешь ошибку, господин, — сказал Цезарю начальник стражи. — Эти люди стремятся воспользоваться твоим добросердечием.

— Значит, им тоже пора усвоить урок, не так ли? — отозвался Цезарь.

Пират положил ковер перед Цезарем и собственным ножом рассек опутывающие его веревки. Пока Аполлодор медленно и осторожно освобождал содержимое свертка, Цезарь успел рассмотреть ковер и убедиться, что это — прекрасный образчик рукоделия, подобные которому можно найти лишь на Востоке. Цезарь так завидовал подобным вещам, когда в последний раз навещал дом Помпея в Риме! Внезапно из складок ковра показалась девушка — столь естественно, словно она сама была частью орнамента. Она уселась, скрестив ноги, и посмотрела на Цезаря. Личико девушки в избытке покрывала косметика, в густых темных волосах блестело слишком много драгоценностей, а повязанный вокруг тонкой талии аляповатый шарф выставлял напоказ гибкое тело — весьма неплохое, надо отметить. Да, у молодой царицы отменное чувство юмора, если она решила передать Цезарю в подарок эту пиратскую шлюшку. «Девчонка, конечно, не безукоризненно прекрасна, — подумал Цезарь, — но все же хороша». Губы у нее были полными — во всяком случае, насколько их можно разглядеть под густым слоем краски; уголки зеленых, слегка раскосых глаз приподняты к вискам. Девчонка повелительно смотрела на Цезаря, как будто он должен был представиться ей. Но первым заговорил громила-пират. — Приветствуйте царицу Клеопатру, дочь Исиды, владычицу Верхнего и Нижнего Египта!

Цезарь встал — скорее, по привычке. Он не поверил, что девушка — не подставная игрушка. Девушка тоже поднялась и тотчас жестом показала Цезарю, что он может сесть. На это определенно хватило бы самообладания только у царицы. Цезарь уселся, и девушка обратилась к нему на латыни, не давая ему возможности перебить себя. Она рассказала о том, как ее брат и его придворные засадили ее под домашний арест и вынудили бежать из Александрии и отправиться в изгнание; о том, что советники ее брата являются представителями антиримской фракции; о том, что сама она всегда продолжала традиции своего покойного отца и выступала за дружбу с Римом; и, что самое важное, о том, что она намерена сразу же после возвращения на престол вернуть крупный заем, который ее отец взял у римского ростовщика Рабирия и который, как она подозревает, и явился истинной причиной, по которой Цезарь следом за Помпеем отправился в Александрию.

Прежде чем Цезарь успел как-либо отреагировать на ее речь, царица сказала:

— Не могли бы мы перейти на греческий, диктатор? Это самый подходящий язык для торга. Ты не находишь?