Читать книгу "Картонные звезды - Александр Косарев"

Вообще-то не мое это дело, ломать голову над такими вопросами. Для всего этого у нас существует целая служба, хотя и маленькая, но четко организованная. На нижнем ее уровне находятся начальники очередной боевой смены. Их всего двое. Один пребывает в правом крыле здания, курирует первую роту. Второй у нас обобщает наши усилия. Обычно на эту должность ставится один из старослужащих сержантов. Наш сменный сидит за отдельным столом у самого входа в общий зал. Иногда он что-то пишет, а по большей части с очень занятым видом раскладывает принесенные нами бумажные полоски по кучкам. Каждая кучка — это не только радионаправление, типа Токио — Манила или Уэйк — Гуам. Это, по большому счету, мощное транспортное направление, по которому ежедневно летят десятки и сотни «подведомственных» нам самолетов. И вы ведь прекрасно понимаете, что они летят не просто так, а везут военные грузы и людей в погонах. А поскольку каждому известно, что самолеты довольно дорогой вид транспорта, то и эти грузы, и эти люди представляют для нас особый интерес. Но прежде грузов и прежде людей нас в первую очередь интересуют сами боевые самолеты.

Конечно, боевая авиация — понятие довольно условное: в боевых действиях принимают участие самолеты самых различных типов, размеров и предназначений. Попозже я постараюсь немного просветить вас в этом деликатном вопросе. Собрав и разложив все полученные от нас за час наблюдения телеграммы, начальник смены скрепляет каждую пачку обычной бельевой прищепкой, важно одергивает гимнастерку и, поправив на голове пилотку, отправляется к дежурному офицеру. Дежурный (это, как правило, майор или, на худой конец, долго не получающий очередного звания капитан) сидит в самом центре командного пункта и по долгу службы пытается держать в поле своего внимания постоянно меняющуюся воздушную обстановку на дальневосточном театре военных действий (ТВД). Есть, впрочем, и еще один офицер на КП, который формально является заместителем оперативного, но он (так уж повелось) занят исключительно вопросами первой роты. Оно и понятно. Голосовые сообщения, перехватываемые ими, столь многочисленны и столь разнообразны, что внимания им требуется гораздо больше, нежели телеграфным сообщениям. Обработанные заместителем голосовые сообщения оформляются на бумажном носителе и тоже попадают на стол оперативного дежурного. Вот так выглядит первая группа военнослужащих, которая в нашем полку занимается первичной обработкой и анализом добытой разведывательной информации. Каждый офицер на КП, разумеется, является профессиональным разведчиком, окончившим как минимум специальное училище в Москве или Ленинграде. Хотя есть и исключения. Некоторые из них явно окончили гораздо более серьезные специальные учебные заведения и просто потрясают иной раз своей осведомленностью и хитроумием.

Начальники смен — тоже крайне опытные и прослужившие на срочной службе не менее двух лет сержанты. Тут же надо подчеркнуть, что дежурный офицер, в отличие от нас, заступает на сутки и в эти сутки он полновластный хозяин положения на всем тихоокеанском ТВД. Самое неприятное во всем этом то, что дежурный по командному пункту несет свою тяжкую ношу фактически в одиночку. Представьте себе, что ему приходится держать на контроле все, что творится на немалом пространстве, простирающемся от Аляски и до Бенгальского залива. Но эта ноша была бы ему просто непосильна без целого штата специально обученных помощников. И первые помощники ему в этом благородном деле — планшетисты. Обычно на смену их ставят вдвоем. На громадном, по нашим, конечно, меркам, пластиковом планшете с контурами континентов и синими полосками государственных границ они размещают и постоянно передвигают маленькие цветные галочки, долженствующие изображать находящиеся на данный момент в воздухе самолеты. Работа, надо честно сказать, каторжная. Поясню. Прозрачное панно имеет размер примерно три с половиной на восемь метров. Временами в воздухе до сотни самолетов, десятки авиабаз. Все они непрерывно двигаются в разных направлениях и нужно беспрерывно наносить на прозрачный пластик все новые позывные при вылете того или иного борта и попутно стирать позывные тех самолетов, которые уже достигли места назначения. Планшетистам приходится по шесть часов без перерыва прыгать по передвижной трехступенчатой лесенке, которая мало помогает на высоте и крайне раздражает, когда попадается под ноги при работе внизу. Мне пару раз довелось поработать планшетистом, когда народа на КП катастрофически не хватало. Удовольствие, скажу я вам, спорное. Уж на что я не люблю бегать, но и тут я согласился бы бежать пятикилометровый кросс, вместо еще той «планшетной» смены. Хотя и там бывает мертвое время, особенно в так называемую нулевую смену. По камчатскому времени смена эта начинается не в полночь, как можно было себе представить из ее названия, а в два часа ночи.

Понять, почему это сделано именно так, достаточно легко. Если на Камчатке — два, то в Японии только час ночи. В Индокитае же 10–11 вечера. На ближайших к нам передовых авиабазах вероятного противника (читай американских), удаленных на тысячи километров от североамериканского материка, до рассвета тоже далеко. Здесь надо честно отметить, что командиры военно-воздушных сил США (в отличие от наших забубённых военачальников) своих подчиненных стараются беречь, даже не взирая на непрерывно идущие боевые действия. Поэтому они так планируют многочасовые перелеты, чтобы дать им отдохнуть в ночное время. А кроме того, они наверняка помнят о досадной статистике авиакатастроф, которая показывает, что количество аварий и прочих происшествий с несчастными случаями ночью гораздо выше, нежели днем. Отсюда и очевидный результат — с двух ночи до шести утра в эфире царит относительное затишье. Для нас же, бедолаг, ночь — время самое тяжелое. Проспав после отбоя не более трех часов, приходится с тяжелой головой подниматься с неудержимо тянущей к себе постели и на голодный желудок отправляться на службу. Правда, именно в этот момент нелегкая служба наша резко меняет свой статус. Еще полчаса назад мы спокойно спали в условиях мирного времени, а пересекая истоптанный до белизны деревянный порог казармы, мы разом, одним скачком попадали в действующую армию, безо всяких дураков ведущую самую настоящую войну. Прошагав буквально полкилометра от порога казармы, мы оказывались в дощатых стенах КП, где в полной мере действовали все те драконовские законы, которые вводятся в войсках во время боевых действий. Но в непрерывной круговерти суматошной военной жизни мы так свыклись с этим необычным порядком, что и в голову не брали ни висящую над нами контрразведку, ни суды военного трибунала. Нам просто некогда было над этим задумываться.

Да и действительно, едва повесишь противогаз на крючок, как на тебя наваливается куча дел. Прежде всего, интересуешься у сдающего смену сослуживца, какова слышимость на каждом подведомственном направлении. Тут тоже необходимо дать некоторые уточнения. Каждое отслеживаемое нами радионаправление обычно поддерживается несколькими радиочастотами, и, казалось бы, всегда есть возможность выбрать из них ту, где в данный момент времени имеется наилучшее качество приема. Но так просто бывает только в теории. Чаще всего в определенное время суток более или менее устойчиво действует только одна из этих частот. Остальные же либо вообще не прослушиваются, либо еле-еле пробиваются через напластования эфирных помех и глубоких замираний. Но самое скверное начинается тогда, когда перестают работать и эти благословенные частоты. И ладно бы это произошло на каком-либо второстепенном направлении, наподобие таких, как Гонконг — Манила или, например, Дарвин — Сингапур. Чаще всего портятся так называемые основные направления, то есть те, по которым струится поток самых важных для нас сведений. Отчасти поэтому все наши посты разделены по своей значимости на пять рангов. Первый и второй — самые ответственные, поскольку именно они контролируют потоки информации, циркулирующие между основными американскими авиабазами. На эти посты всегда ставятся самые усидчивые, самые опытные и добросовестные операторы. Их задача — держать под наблюдением Анкоридж (Аляска), Сиэтл, Сан-Франциско, Лос-Анджелес (то есть все западное побережье Соединенных Штатов).