Читать книгу "Обитель ночи - Том Мартин"

В ярости офицер бросил листок на землю. Затем шагнул к настоятелю и, широко замахнувшись, со всей силы врезал ногой в армейском башмаке по подбородку старика. Раздался жуткий треск, и настоятель опрокинулся навзничь.

Дорджен Трунгпа закричал от ужаса и попытался вырваться из рук удерживавших его двух китайских солдат, но тотчас был усмирен несколькими ударами.

Офицер угрожающе склонился над израненным телом ламы:

— А ну, вставай, паразит. Чего разлегся в луже? Не хочешь полетать? Ты ж говорил крестьянам, что умеешь.

Медленно настоятель открыл глаза. Офицер опустил башмак ему на шею и проорал:

— Где беглый шпион?

На этот раз настоятель как будто предпринял попытку ответить — он мучительно пытался вздохнуть. Ожидая ответа на вопрос, офицер убрал ногу с шеи старика. И до его слуха донеслись слова настоятеля:

— Ом мани падме хум… Ом мани падме…

Услышав молитву, офицер резко развернулся и выкрикнул приказ собравшимся солдатам. Вперед вышли двое — настоятель узнал их: это были молодые тибетцы, изгнанные из деревни. Некогда они совершили серьезные преступления, и их заставили нищенствовать, прося подаяния, и жить вне общины на краю джунглей. Их обязали мыть монастырские туалеты и хоронить умерших жителей деревни. Оба были в новой мешковатой форме — их взяли в солдаты каких-то несколько часов назад.

Офицер улыбнулся и сказал этим двоим:

— По-моему, паразит страдает головной болью. Вылечите-ка его.

Один из солдат держал в руках молоток и бронзовый четырехдюймовый гвоздь. Лицо его кривила злобная ухмылка. Второй новобранец тяжело уселся на грудь настоятелю и ухватил старика за голову. Настоятель, словно не замечающий происходящего с ним, продолжал свою печальную молитву.

Солдат с молотком опустился на колени рядом с настоятелем и аккуратно приставил гвоздь к центру его лба. Помедлив, он поднял глаза на офицера. Офицер отрывисто кивнул, и молоток опустился с тошнотворным звуком, вгоняя гвоздь в череп. Последовали еще два удара, пока гвоздь не вошел в кость по самую шляпку. Руки настоятеля слабо встрепенулись и бессильно опали по бокам. Дорджен Трунгпа мучительно вскрикнул и в отчаянии опустился на пол. Над внутренним двором повисла тишина.

Затем раздался голос офицера, и Дорджен Трунгпа с ужасом понял, что тот обращается к нему.

— Ну что, парень, надеюсь, ты убедился, что правосудие вершится даже в такой дали от Пекина, как Пемако. Считай, что ты вырвался из лап этих злобных и безумных стариков. Ты совсем молодой. Сейчас посмотрим…

Он повернулся к сломанным воротам и рявкнул команду. Дорджен Трунгпа сжал зубы и вскрикнул от ярости и отчаяния. Двое солдат волокли молодую девушку — дочь самого зажиточного крестьянина деревни. Ей не исполнилось еще и двадцати, она была красива. Девушка кричала от ужаса и слабо вырывалась из рук мучителей. Они подвели ее к молодому монаху. Офицер что-то скомандовал. Двое державших девушку солдат сорвали с нее одежду и крепко держали пленницу прямо перед молодым монахом. Дорджен Трунгпа отвел взгляд от обнаженного тела.

— Ну-ка, монах, давай поглядим, настоящий ты мужчина или нет. Я приказываю тебе заняться сексом с этой крестьянкой.

Свет померк в глазах Дорджена Трунгпа. Ничто за восемнадцать лет жизни не подготовило его к этому. Все, что он знал, — это ряд монастырских церемоний, недели молитв, постов и медитаций, религиозные праздники в деревне и жизнь в согласии с силами вселенной. Он задыхался и в отчаянии короткими глотками хватал воздух, когда солдаты схватили его и швырнули к обезумевшей от ужаса девушке. Он не замечал ее наготы, но до его слуха долетали негромкие мольбы, будто стоны умирающего животного. Офицер подбадривал издевательскими выкриками.

— Не робей, парень, давай! Забудь бредни этих стариков. Обет безбрачия — чушь собачья. Тебе просто задурили голову… Так, мое терпение кончается! Приказываю тебе заняться сексом с этой девчонкой, а когда управишься — подожжешь монастырскую библиотеку.

Перед глазами монаха будто наяву предстали все ужасы, в деталях описанные «Тибетской книге мертвых»:[5]страшные демоны и невыразимая боль, овладевающие душой в момент смерти. Но это была жизнь, ее ужасный поворот. Жизнь, понять которую у Дорджена Трунгпа не было никаких сил. Он закрыл глаза, успокоил дыхание и попытался, несмотря на все трудности, освободить свой разум.

2

На дворе день. Это единственное, что поняла Нэнси Келли. Где она, который час, сообразить было не под силу. Снова этот ужасный шум. Прямо над головой с потолка свисал огромный вентилятор, его гигантские лопасти монотонно вращались, однако не давали даже легкого дуновения ветерка. Секунду Нэнси в замешательстве смотрела на вентилятор, а затем, как по команде, все вспомнила: она в Индии, в Дели, на служебной квартире. И кто-то стучит в дверь.

Чертыхнувшись, Нэнси с жалобным стоном перекатилась по кровати. Занавески в комнате были чуть толще прозрачных простыней, и помещение купалось в свете. Она чувствовала себя дезориентированной и больной. Всего лишь несколько часов, как она прилетела в Индию.

Нет, не могла я так быстро заболеть, подумала Нэнси. Это было бы слишком несправедливо.

Она пошарила на прикроватном столике, нашла свой телефон и уставилась на часы дисплея, не соображая, перевела ли она время с нью-йоркского на делийское. Ей вспомнилось, что самолет приземлился глубокой ночью. Водитель провел ее через толпы нищих и зазывал, предлагавших обменять доллары и найти дешевую гостиницу, и она укрылась в салоне поджидавшего «мерседеса». Откинувшись на спинку, Нэнси утонула в неудобном из-за слишком большого размера кожаном заднем сиденье и неотрывно смотрела в окно на живописный хаос ночного Дели, как на экран телевизора. Это продолжалось до того мгновения, пока машина вдруг не скользнула в темень пустынной улицы и не остановилась перед многоквартирным жилым домом.

Нэнси Келли приехала в Дели, чтобы занять пост главы южно-азиатского отдела «Интернэшнл геральд трибьюн». Ей было тридцать — слишком молода для такой должности, однако ей просто очень повезло со сроками. Назначение стало новым этапом и в ее карьере, и в личной жизни. Нэнси надеялась, что новая работа поможет ей оставить за плечами недавнее прошлое, а экзотичность и красоты Индии вытеснят из памяти последние месяцы в Нью-Йорке — месяцы, тянувшиеся, как долгие годы.

В дверь продолжали стучать, однако Нэнси по-прежнему не находила в себе сил подняться с кровати. На дисплее телефона пульсировала иконка нового сообщения. Нэнси слабо крикнула в сторону двери: «Иду, секундочку!» — и открыла сообщение. Его прислал ее бывший бойфренд Джеймс Лонг, корреспондент «Трибьюн» в Буэнос-Айресе. Сердце Нэнси упало — она не могла избавиться от мысли, что это дурной знак: по прибытии в Индию первым получить сообщение именно от Джеймса. Они познакомились пять лет назад, когда работали в нью-йоркском офисе. Встречались три года. Без сомнения, она была влюблена в Джеймса, однако будущее оба видели по-разному. Он хотел семью и жену, которая сидела бы дома и растила детей; в ее планы такое совершенно не входило. В конце концов Джеймс объявил, что нашел другую (познакомился с ней, когда Нэнси была в одной из своих бесконечных заграничных поездок) — именно такую, о какой мечтал: домоседку с выраженным материнским инстинктом. Новая девушка была из Аргентины, и Джеймсу, похоже, очень повезло: буквально на следующий день подвернулась работа в Буэнос-Айресе, и он получил ее. То ли из-за этого, то ли потому, что он так часто оставался один… С тех пор минуло три месяца. Нэнси, конечно, следовало ожидать подобного, однако разрыв она восприняла очень тяжело. Она знала, что они не пара, но это не останавливало ее и не мешало любить Джеймса.