Читать книгу "Тигр на свободе - Микки Спиллейн"

– До встречи, Рондина. Мы скоро увидимся, и это будет печальное свидание. Пока.

Все смотрели мне вслед. Они видели, что мне удалось то, чего до сих пор не удавалось никому: посидеть с этой женщиной за столиком вдвоем. Несколько минут назад они видели двух ее спутников, которые были воплощением достоинства и хороших манер, а теперь вот от ее столика отходил совсем другой тип, за которого они не поставили бы и цента.

Ежедневно бреясь, я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь понять, что же во мне есть такого, что пугает людей?

Посетители молчали. Они были сражены наповал.

Как я и предполагал, агенты Рондины появились у меня в ту же ночь. Но сработал мой план. Это был старый фокус с манекеном в постели. Мне хотелось выяснить, как быстро им удастся напасть на мой след, ведь никому не было известно, что я в Нью-Йорке, тем более, в каком отеле остановился.

Я повис на оконном карнизе, в тридцати метрах над тротуаром, на поясе, который заранее прикрепил к раме. В руке у меня на всякий случай был револьвер 45-го калибра.

Агенты Рондины открыли дверь с помощью отмычки, вошли в комнату и выпалили по полной обойме в гору подушек на кровати. Выстрелы были похожи на легкие хлопки. Эти идиоты так спешили, что даже не проверили состояние жертвы. Они только переглянулись и вышли.

Переждав минуту, я открыл окно, влез в комнату и стал разглядывать дырочки на наволочках. Утром горничная наверняка удивится: четырнадцать выстрелов превратили подушки в решето, а вся комната пропахла порохом.

Я закрыл задвижку, дважды повернул ключ в замке, лег на пострадавшую постель и сразу уснул.

3

Тот, кто никогда не бывал на заседаниях ООН или просто в здании на Ист-ривер, не представляет, как много он потерял.

В Гане опять начались волнения, и делегаты были вызваны с каникул на срочное заседание.

Я позвонил из вестибюля. Через несколько минут появился лощеный тип. Услышав пароль, он скорчил презрительную гримасу, но пригласил меня следовать за ним. Во всяком случае, он догадывался о моей профессии.

Дебаты меня не интересовали. Я разыскал Рондину, подошел к ней сзади и спросил:

– Ну, и долго это еще будет продолжаться, моя дорогая? Она медленно повернула голову, не прекращая переводить, ее зрачки чуть расширились. Единственно, что выдавало ее, – влажные глаза, и я спросил себя, как сильно должна женщина ненавидеть мужчину, чтобы заплакать, узнав, что он не умер. Заседание должно было скоро кончиться.

– Жду тебя у входа, – сказал я. Она вышла через четверть часа.

– Привет, Тайгер!

– Можешь мне открыть одну вещь?

– С удовольствием.

– Кто делал тебе пластическую операцию? Ты выглядишь потрясающе. Шрамов совсем не видно.

– А их и не должно быть.

– Ваши юнцы меня вчера упустили. Надеюсь, ты им сделаешь выговор?

– Конечно, – она опустила глаза.

– Я вполне мог их вчера прикончить. Это было совсем не трудно. Передай, что второго шанса они не получат. И ты тоже.

– Тайгер!..

Она опять была прежней Рондиной, настоящей женщиной до кончиков ногтей. Высокая, стройная, в расцвете красоты – именно такая могла свести меня с ума. Но только не теперь.

– Тайгер, тебя это все еще беспокоит?

– Теперь уже нет. Боль давно прошла.

– Значит, ты жаждешь мести?

– Скорее удовлетворения. Все, что мне нужно, это видеть, как умираешь ты.

– Пожалуйста.

– О нет, не так просто. Сначала ты будешь об этом долго думать и… дрожать.

Внезапно она обвила мою шею руками и прижалась своим влажным горячим ртом к моим губам. На секунду моя воля была парализована, но прежде чем я успел что – либо сделать, Рондина отпрянула и нежно улыбнулась мне.

– Берегись, Тайгер, – загадочно сказала она.

– Не беспокойся, я переживу тебя, – ответил я.

Здание на Пятой авеню было одним из тех уродливых бетонных сооружений, которые выращивает Манхэттен и сдает их под конторы.

На 16-м этаже находилась контора под табличкой: «Томас Уотфорд: импорт-экспорт». Я вошел и сказал секретарше, что мне нужно видеть мистера Уотфорда. Нет, я предварительно не договаривался о встрече, но он меня примет. Секретарша связалась с шефом и предложила мне зайти в кабинет. Эта фирма являлась одним из секретных филиалов Центрального разведывательного управления, и наша организация была с ней на ножах.

В кресле сидел субъект в синем деловом костюме, с рысьими глазами и короткой стрижкой.

– О, вот и вы, Тайгер, – сказал он, откинувшись на спинку кресла. – Прошу вас, садитесь.

Я сел.

– Мы уже знаем, что вы в городе.

– Ваши люди хорошо информированы.

– Это не представляет большого труда. Шум, который вы за собой оставляете, говорит сам за себя.

– Спасибо за комплимент.

Уотфорд наклонился вперед, и я спросил себя, скольких людей он запугал этим ледяным взглядом.

– Мы узнали, что вы занялись одним делом через нашу голову, – сказал он. – Это нас не устраивает.

– Что ж…

– Это правда, Тайгер?

– Вам лучше знать. У многих есть ко мне претензии.

– И к группе, которую вы представляете. Вы называете себя «патриотами», не так ли?

– Я – нет. Раньше – может быть, но не теперь. Меня интересует только работа. «Розовые» и либералы так отчаяние» нападали на нас, что я избавился от патриотизма. Многие патриоты забыли о барабанном бое. Я к ним не принадлежу. Мне нравится борьба.

– Но вопрос о вашей организации будет разбираться в Комиссии при конгрессе.

– Тогда и поговорим.

– Но послушайте…

– Кто разгромил гнездо восставших в Никарагуа? Кто подавил мятеж в Гондурасе? Мы были в Колумбии и Панаме и погасили эти дурацкие волнения. Ваше дело – это бумажная война, денежная помощь. Послушайте, дружище, мы – это сила. Мы способны драться. Так что оставьте нас в покое и не суйтесь в наши дела. Вы – секретная организация и занимайтесь своими проблемами.

Уотфорд откинулся на спинку кресла, взял карандаш и постучал им по столу.

– Нам известны ваши планы.

– Тогда вы должны знать, что мы можем уничтожить вас. И сделаем это, если вы не оставите нас в покое. Но вы не станете нас трогать, потому что тогда вам придется расшифровать себя, а этого вы не можете себе позволить. Слишком много поставлено на карту.

– Мистер Манн, вы предатель своей страны.

– Пока еще нет, дружище. Может быть, в ваших глазах я и предатель, но в наших – нет. У нас подобное случается с немногими, и мы расправляемся с ними по – своему.