Читать книгу "Я - Шарлотта Симмонс - Том Вулф"

— Слушай, Хойт, — заявил Вэнс, стоя перед писсуаром, — я видел тебя там, наверху, на лестнице с этой стервозной девчонкой. Скажи-ка честно, ты в самом деле думаешь, что получится ее уломать?

— Нует… с ей лом выш, — выдавил из себя Хойт, пытавшийся сказать: «Ну нет, с ней облом вышел». Даже в том состоянии, в котором он находился, ему было ясно, что сформулировать свою мысль не удалось.

— Звучишь ты тоже классно! — заключил Вэнс. Он отвел было взгляд к писсуару, но потом снова взглянул на Хойта и проговорил уже совершенно серьезно: — Знаешь, что я тебе скажу? По-моему, на сегодня с тебя уже хватит. Шел бы ты домой, баиньки. Сейчас еще есть шанс дотопать самостоятельно, пока у тебя в башке совсем фары не погасли.

Хойт попытался оспорить это предложение, но не нашел нужных аргументов. Вскоре они вместе вышли из здания театра и направились к общежитию.

Стоял май, и даже ночью было тепло. Приятный мягкий бриз разогнал облака, и полная луна достаточно сносно освещала территорию университетского городка. На фоне неба вырисовывалась характерно изогнутая крыша театра, официально именовавшегося в университете Оперным тетром Фиппса и являвшегося одним из знаменитых творений прославленного архитектора Ээро Сааринена. В пятидесятые годы оно считалось очень модерновым. От обрамленного множеством лампочек входа в театр тянулась через площадь дорожка света. Она доходила до выстроившихся ровной шеренгой платанов, обозначавших границу другой достопримечательности университетского кампуса — ландшафтного парка. Основавший университет сто пятнадцать лет назад Чарльз Дьюпонт — миллиардер, сколотивший состояние на производстве искусственных красителей (не родственник делавэрских дю Понтов), потребовал предусмотреть в проекте целый лесопарк, где, по его разумению, студенты и ученые могли бы прогуливаться, предаваясь созерцанию природы или размышлениям о предмете своих научных исследований. Для планировки парка был приглашен самый известный в то время ландшафтный дизайнер Чарльз Жиллетт. Он сумел добиться, чтобы весь университетский городок через некоторое время просто утопал в зелени. Разумеется, в центре кампуса оставалась пустой Большая площадь, обрамленная правильным каре старых общежитий, отдельной изгородью был обнесен ботанический сад, а все остальное место занимали лужайки, клумбы и оранжереи. Даже парковочные площадки для автомобилей делились на сектора не заборчиками, а рядами деревьев и кустов. И все же главным шедевром создателя парка следовало признать саму Рощу, благодаря которой любой человек, оказавшись в университете, забывал, что тот окружен по периметру трущобными, заселенными по большей частью чернокожими кварталами крупного города, а именно — Честера, штат Пенсильвания. Чарльз Жиллетт продумал, где посадить каждое дерево и каждый куст, где высадить вьющийся плющ, а где разбить клумбу. Все зеленые насаждения поддерживались в наилучшем состоянии вот уже на протяжении века. Единственное, что в парке не совпадало с первоначальным планом его творца, — это протоптанные студентами тропинки. Жиллетт прочертил на своем плане извилистые, порой даже спиральные линии, по которым, согласно его замыслу, и должны были неторопливо прогуливаться будущие поколения студентов и преподавателей. Но увы, праздные прогулки как-то не прижились, и студенты часто пересекали этот шедевр американского ландшафтного дизайна так, как им было удобнее: обычно по прямой — кратчайшему пути между двумя зданиями. Вот и сейчас Хойт с Вэнсом направились к общежитию напрямик через залитую лунным светом Рощу.

Свежий воздух, ночная тишина и покой огромных деревьев возымели некоторое положительное действие на Хойта. В голове у него слегка прояснилось. Он вдруг почувствовал, что находится в той идеальной точке графика опьянения, которая расположена на максимуме функции хорошего настроения и при этом не приближается к опасно низким значениям координаты здравого мышления… Говоря нормальным языком, в этом состоянии можно чувствовать себя веселым и счастливым без риска неожиданно вырубиться или наблевать где-нибудь в углу. В общем, как казалось в тот момент Хойту, ему удалось вовремя остановиться и спасти веселый вечер от перехода в тупую свинскую пьянку. Он даже все больше склонялся к мысли, что способность здраво, можно сказать, трезво рассуждать возвращается к нему прямо на глазах. Вместе с ней, понятно, должна была вернуться и способность связно излагать мысли и аргументированно убеждать собеседника в своей правоте. Оставалось подождать совсем чуть-чуть — пока не стихнет дурацкий шум в голове.

Некоторое время парень шел молча, сосредоточенно пытаясь воскресить и закрепить в памяти тот миг восторга, что испытал перед зеркалом. Они с Вэнсом проделали уже немалую часть пути до центральной площади, а этот миг все ускользал… ускользал… куда-то ускользал… и вдруг в сознание Хойта совершенно неожиданно втемяшилась совсем другая мысль. На эту мысль его натолкнула Роща… Роща… знаменитая Роща… так ее называли в университете… и фактически она и стала означать — университет Дьюпонта… Хойт вдруг всей душой, прямо-таки до мозга костей, ощутил себя человеком из Дьюпонта, а значит, практически сверхчеловеком по отношению к любому другому американцу, не имевшему отношения к Дьюпонтскому университету. «Я человек из Дьюпонта», — сказал он себе. Не родился еще ни поэт, ни писатель, способный обессмертить это чувство — восторг, пронизывавший всю его центральную нервную систему, когда он при очередном знакомстве словно невзначай подводил разговор к тому, чтобы сообщить собеседнику, что учится в колледже, и эта информация неизбежно провоцировала нового знакомого (или знакомую) спросить: «А в каком ты колледже?», и тогда Хойт лаконично и как можно более бесстрастно отвечал: «В Дьюпонте», а потом наблюдал за ответной реакцией. Многие, особенно женщины, не скрывали своего восхищения. Они расплывались в улыбке, на лицах вспыхивало выражение благоговейного восторга, и они повторяли вслед за Хойтом: «О! В Дьюпонте!» Другие, особенно мужчины, тотчас же напрягались и прилагали неимоверные усилия, чтобы сохранить на лице невозмутимое выражение, выдавливая при этом краткий комментарий вроде: «Понятно» или: «М-м, ну да» или просто сохраняя молчание. Хойт и сам не знал, какой вариант реакции ему больше нравится. Всем, вне зависимости от пола и возраста, кто когда-либо получил диплом в Дьюпонтском университете или учился в нем сейчас, было знакомо это чувство превосходства над другими, и они его ценили. Они лелеяли его и не упускали случая вновь и вновь почувствовать свою принадлежность к этой особой касте — им хотелось испытывать это ощущение ежедневно, сейчас и до самого конца своей жизни. Тем не менее никому еще не удалось выразить это чувство в словах. Впрочем, одному Богу известно, пытался ли какой-либо человек из Дьюпонта, будь то мужчина или женщина, не только сформулировать свои мысли на этот счет, а попытаться изложить их письменно или хотя бы вслух, пусть даже перед своими. Скорее всего, таких попыток просто не было. Никто из избранных, из этой восхитительной аристократии, не желал ошибиться и осквернить это чувство какими-либо формулировками. «Нашли дурака», — повторял про себя каждый.

Хойт на миг остановился и огляделся. Они с Вэнсом как раз дошли до середины Рощи и были между общежитиями и театром. Деревья загадочно шелестели в серебристом лунном свете. Шум в голове то стихал, то снова нарастал — и внезапно словно вспышка вдохновения промелькнула в мозгу у Хойта: он вдруг понял, что именно ему суждено выразить словами чувство дьюпонтского братства! Да, именно он станет этим великим бардом! Он всегда подозревал, что в нем кроется талант писателя. Правда, за всю жизнь он не написал ни строчки, кроме разве что домашних заданий и конспектов, ну так у него ведь не было на это времени. А теперь Хойт ощутил сполна уверенность в своих творческих способностях и почти физическую тягу как можно скорее изложить свои мысли в письменном виде. Надо только дотерпеть до утра, и когда он проснется, то сможет выразить это неуловимое чувство на экране монитора своего «Макинтоша». А может, прямо сейчас сказать об этом Вэнсу? Вэнс — он ведь свой парень, с ним о таких вещах вполне можно поговорить… Все эти мысли сбивчиво мелькали в голове Хойта, пока он плелся в нескольких шагах за Вэнсом по заколдованной Роще.