Читать книгу "Паранойя - Джозеф Файндер"

Как правило, я нравлюсь людям. Я умею завоевывать их доверие — брызжущего слюной учителя математики или клиента нашей компании, которому уже шесть недель не удается получить заказ. Но я сразу усек, что правила Дейла Карнеги сейчас не помогут. Моя судьба в компании действительно висит на волоске.

— Нет проблем, — ответил я. — Правду о чем?

Он аж поперхнулся от удивления.

— О вчерашнем празднестве, естественно!

Я помедлил, соображая, что сказать.

— Вы говорите о скромной вечеринке по поводу ухода на пенсию?..

Что именно им было известно, я не знал, поскольку тщательно замел все денежные следы. Говорить следовало очень осторожно. Женщина с блокнотом — стройная, с курчавыми рыжими волосами и зелеными глазищами — могла присутствовать здесь в качестве свидетеля.

— Скромная вечеринка? Быть может, по стандартам Дональда Трампа.

Говорил Мичем с еле уловимым южным акцентом.

— Всего лишь заслуженное моральное вознаграждение, — сказал я. — Поверьте мне, сэр, это чудесным образом отразится на подъеме производительности!

Он скривил безгубый рот.

— Моральное вознаграждение... Однако на его финансировании сплошь отпечатки ваших пальцев!

— Финансировании?

— Кончай дурака валять, Кэссиди!

— Боюсь, я вас не понимаю, сэр.

— Ты считаешь, что я болван?

Несмотря на то что нас разделяли шесть футов поддельного гранита, до меня долетели капельки слюны.

— Да вообще-то... нет, сэр.

Я не выдержал и улыбнулся — еле заметно, уголками губ, гордясь своим остроумием. Большая ошибка.

Землистая физиономия Мичема побагровела.

— Думаешь, это смешно — залезть в базу данных компании и откопать секретные номера выплат? Смешно? Ишь, умник нашелся! И ты считаешь, что выйдешь сухим из воды?

— Нет, сэр...

— Ты, враль проклятый! Козел вонючий! Да это все равно что сумку у старушки вырвать в метро!

Я попытался сделать покаянный вид, однако, судя по обороту, который принимал разговор, мое притворство было бессмысленно.

— Ты украл со счета корпорации семьдесят восемь тысяч долларов на дурацкую вечеринку для своих дружков-грузчиков!

Я судорожно сглотнул. Черт! Семьдесят восемь тысяч долларов? Я предполагал, что праздник обойдется недешево, но не настолько же.

— Он тоже в этом участвовал?

— О ком вы? Вас ввели в заблуждение...

— Джонси! Старик, чью фамилию написали на торте!

— Джонси тут ни при чем! — выпалил я.

Мичем с довольным видом победителя откинулся в кресле — наконец-то я проговорился!

— Хотите уволить меня — валяйте, а Джонси ни в чем не виноват!

— Уволить тебя? — Мичем глянул на меня так, словно я заговорил по-сербскохорватски. — Думаешь, я говорю об увольнении?! Ты же умный парень, соображаешь в компьютерах и математике, а значит, умеешь складывать, верно? Так вот, сложи эти числа. За растрату тебе положено пять лет заключения и штраф в размере двухсот пятидесяти тысяч долларов. Мошенничество с использованием электронной почты — еще пять лет. Хотя погоди! Если мошенничество затрагивает финансовое учреждение, а ты, мой дорогой, нагрел как наш банк, так и банк, принявший счет к оплате... Да, это был твой звездный час, гаденыш! Короче, тебе светит по совокупности тридцать лет на нарах и штраф в миллион долларов. Сечешь? Прибавь также наказание за компьютерное преступление, взлом секретной базы данных — за такие штучки полагается от года до двадцати пяти плюс штрафы. Итак, что у нас получилось? Сорок, пятьдесят или пятьдесят пять лет в тюрьме! Тебе сейчас двадцать шесть — значит, когда выйдешь, будет восемьдесят один.

Я весь покрылся холодным и липким потом. Ноги мелко задрожали.

— Но... — начал я хрипло и откашлялся. — Семьдесят восемь тысяч долларов — сущий пустяк для корпорации, имеющей тридцать миллионов.

— Закрой свою поганую пасть! — прошептал Мичем. — Мы посоветовались с адвокатами, и они уверены, что могут представить дело о растрате в суд. Кроме того, возможно, что ты проделал такую шуточку не единожды. Мы полагаем, это всего лишь один случай из множества хищений и мошенничеств, направленных на подрыв положения «Уайатт телеком». Так сказать, вершина айсберга. — Он впервые обернулся к сидевшей как мышка женщине, что-то строчившей в блокноте. — А теперь не для протокола. — Мичем снова повернулся ко мне. — Прокурор Соединенных Штатов учился вместе с нашим юрисконсультом и жил с ним в одной комнате в студенческом общежитии, мистер Кэссиди, и у нас есть все основания полагать, что он выдаст вам по первое число. Кроме того, прокуратура, если вы, конечно, в курсе, объявила кампанию против преступлений так называемых белых воротничков и жаждет устроить показательный процесс. Им нужен козел отпущения, Кэссиди.

Я смотрел на него ошалелым взглядом. У меня скова разболелась голова, а пот из подмышек струйкой стекал вниз.

— На нашей стороне и прокуратура, и федералы. А ты у нас как на тарелочке. Случай-то проще некуда! Вопрос только в том, насколько строго мы решим тебя наказать. Причем не воображай, что тебя сошлют куда-нибудь в сельскую каталажку. Такой умник, как ты, достоин того, чтобы гнить в федеральной тюрьме «Марион», и выйдешь ты оттуда беззубым старикашкой. А если ты не в курсе деталей нашего правосудия, могу сообщить, что на федеральном уровне условных осуждений не бывает. Так что твоя жизнь с нынешнего момента круто изменилась! Тебе каюк, приятель. — Он кивнул женщине с блокнотом. — Можете записывать дальше. И послушаем, что ты скажешь в свое оправдание, — и я советую тебе очень постараться!

Я сглотнул, но слюны во рту не оказалось. Перед глазами плавали белые круги. Мичем говорил совершенно серьезно!

В школе и колледже меня довольно часто останавливали за превышение скорости, и я заработал репутацию виртуоза в умении отмазываться от штрафных талонов. Главное — заставить полицейского почувствовать твою боль. Это психологическое сражение. Не зря они носят зеркальные солнечные очки, чтобы ты не мог заглянуть им в глаза, пока умоляешь тебя отпустить. В конце концов, копы тоже люди. Я обычно держал на переднем сиденье парочку книг по праву и начинал заливать, что учусь на полицейского, а из-за штрафного талона меня могут выпереть из академии. Или же показывал склянку с рецептом и объяснял, что спешу, поскольку маме срочно нужно лекарство от эпилепсии. В общем, я понял, что главное — не сдаваться и врать искренне, с душой.

О том, чтобы остаться на работе, речи уже не шло. Я никак не мог отогнать от себя образ федеральной тюрьмы «Марион». Короче, перепугался до посинения.

Гордиться тем, что мне предстояло сделать, я не мог, однако иного выхода не было. Либо я трону душу этого подонка из службы безопасности правдивой до соплей сказочкой, либо стану чьей-то сукой на нарах.