Читать книгу "Тайна древнего саркофага - Елена Басманова"

«Она смущена – но чем? Своим обмороком? Моим присутствием? Или невольным признанием в том, что разлука оказалась слишком долгой? Или – еще чем-то, пока мне неизвестным? Что-то она явно недоговаривает», – доктор не мог склониться к какому-то определенному варианту объяснения. Тем более что заметил, как сидевший рядом с Мурой за столом Петя хмыкнул и выразительно взглянул на Брунгильду.

«Это он из-за Благозерска, „поповской обители“ или еще из-за чего-то», – попробовал догадаться доктор, но решил не замечать выходок прыщеватого молокососа. Какие-то смутные подозрения маячили на периферии его сознания, но все никак не могли сформироваться окончательно.

– Петр Павлович устает, – продолжила с легкой сочувствующей улыбкой Елизавета Викентьевна, – мы отдыхаем, а он работает. Репетиторством нанимается. Такие уж нынче студенческие каникулы. Мало того что всю осень и зиму корпит наша молодежь над учебниками в болотистом Петербургe, так и летом приходится трудиться. Вам, Петенька, надо побольше бывать на воздухе. И пить парное молоко. Кстати, не желаете ли? Наша молочница недавно принесла.

– Благодарю вас, – Петя покосился на доктора, – молока не хочу. Прогулки же совершаю с удовольствием, особенно на велосипеде – с господином Прынцаевым. Через час мы должны встретиться для вечернего пробега. Спорт помогает сохранить здоровье. Не всем, конечно, дано это понять, – Петя постарался произнести последние слова со скрытым смыслом, направленным против доктора, но тот и бровью не повел. – Елизавета Инокентьевна, может быть, и вашим барышням следует купить велосипеды?

– Я? – В голосе Брунгильды звучал настоящий ужас. – На велосипеде??? – Казалось, ей претила сама мысль о столь дикой картине: она, талантливая пианистка, согнувшись в три погибели над рулем, бешено вращает ногами педали.

– А что? – возразил огорченно студент. – Очень даже красиво. Многие барышни так считают. – Он мельком взглянул на Муру. Но та не поддержала его в вопросе о велосипедах.

– Мама, – она перевела разговор в другую плоскость, – я так и не поняла: мы приняли или не приняли приглашение Зинаиды Львовны посетить завтрашний ее концерт в Сестрорецке?

– Надо посоветоваться с Николаем Николаевичем, – уклончиво ответила мать. – Завтра он приедет, вот тогда и решим. А что думаете по поводу поездки на концерт вы, Клим Кириллович?

– Я еще об этом не думал. – Доктор отставил чашку с чаем и понял, что его сдержанность диктуется опасением: а не вызовет ли его ответ очередную вспышку неприязни со стороны студента?

– У Рене мотор замечательный. Мне очень хочется на нем прокатиться. Если, конечно, нас пригласят, – мечтательно протянула Мура.

– Что в нем замечательного? Тарахтящая железка с неприятным запахом.

– Брунгильда недовольно повела изящной головкой и поморщилась.

– Но какая огромная скорость! – воскликнул Петя. – До ста километров в час! Транспорт будущего! И никаких проблем с сеном и навозом!

– А вы, Петенька, тоже собираетесь послушать Зинаиду Львовну?

– Собираюсь, Елизавета Викентьевна. Говорят, у нее божественный голос. Но поет, думаю, всякую порядочную дрянь. – Неожиданно Петя заговорил басом.

Доктор, сам того не желая, рассмеялся. Студент Родосский явно имел в предыдущих поколениях поповские корни – и не замечает, что говорит о «божественном голосе»...

Петя побледнел. Казалось, он понял, что доктор смеется над ним. Но причины не видел. На всякий случай он принял высокомерный вид, отложил надкушенный пирог и встал из-за стола.

– Благодарю вас за угощение, Елизавета Викентьевна, – он поклонился подчеркнуто почтительно.

– Позвольте пожелать всем спокойной ночи. Прощайте.

– Прощайте, голубчик, – согласилась хозяйка, – навещайте нас, мы вам всегда рады.

Доктор Коровкин кивнул прыщеватому студенту, скользнувшему по нему надменным невидящим взглядом.

Как странно меняется окружающее пространство от присутствия одного-единственного человека. Или благодаря его отсутствию. Едва затихли торопливые шаги уходящего Пети, как сразу же стал более явственным летний свет июньской ночи – ничем не отличающийся от дневного. Странное ощущение тишины и прохлады завладело всеми сидящими за круглым столом на веранде дачного дома.

– Как вы себя чувствуете, Брунгильда Николаевна? – ласково спросил доктор, чувствуя себя освобожденным и счастливым, хотя и не избавившимся от тайного трепета сомнений.

– Немного уставшей, – призналась красавица, пряча взгляд и по-прежнему избегая смотреть в глаза доктору. – Наверное, гости меня утомляют. Или нет – этот несносный Петя с его странными спортивными увлечениями. Мура с ним дружит, они оба мечтают о скоростях. – Брунгильда чуть насмешливо посмотрела на сестру.

– И вовсе я не дружу с ним, – вспыхнула Мура. – Он сам приходит. Надо же ему с кем-то общаться.

– Лучше б он больше общался с Прынцаевым, – невольно добавил доктор и уловил всеобщее недоумение. – Я вовсе не это хотел сказать, – продолжил он, спохватившись. – Просто у меня такое ощущение, что он способен порождать неприятности.

– Какие неприятности, милый доктор? – спросила с шутливым легким укором Елизавета Викентьевна. – Он же еще совсем ребенок!

– Какой-то он нервный, дерганый, – попытался смягчить свои слова доктор. – Не увлекается ли он модными революционными идеями? Все-то ему не нравится.

Мура засмеялась:

– А вот и нет, милый Клим Кириллович, не всё. Пение Зинаиды Львовны – нравится. Он даже назвал ее голос «божественным».

Доктор вздрогнул: ему на миг показалось, что она прочла его мысли. Перед его внутренним взором мелькнул почти богомольный образ Муры во время их майского путешествия в Благозерск – и тут же исчез. Обычная веселая девушка. Она заметно посвежела, привычный румянец, пропавший было после беспокойных святочных дней, снова играл на ее лице, синие глаза под черными короткими ресницами сияли по-прежнему радостно и задорно. Симпатичная дачница, привлекательная, хорошо воспитанная. Не более того.

– А ведь мы совсем забыли, что милый доктор нуждается в отдыхе. Мучаем его с дороги глупыми разговорами. Извините, дорогой Клим Кириллович. Сейчас я попрошу Глашу проводить вас во флигель – там для вас уже все готово, есть и комнатка для Полины Тихоновны, – рады, что она надумала нас навестить. А мы с девочками тоже пойдем в свои светелки. Брунгильде надо прилечь. Мурочка тоже засиделась.

– Можно я еще немного посижу в беседке, мамочка? – Мура умоляюще сложила ладони у груди. – Там в черемуховом кусте поют соловьи.

– Хорошо, – согласилась профессорская жена, – посиди, только шаль с собой захвати. Боюсь, может быстро похолодать. В июне так часто бывает.

Елизавета Викентьевна вместе с Брунгильдой покинули веранду и отправились в свои комнаты, Мура и Клим Кириллович вышли на крыльцо.