Читать книгу "Я сделаю это для тебя - Тьерри Коэн"

Мне здесь больше нечего делать. Нужно встать и выйти. И не возвращаться. Но я не могу. Нужно заняться работой, сделать вид, что прихожу в себя. Это часть моего плана.

Легкий шум за дверью. Появляется Беранжер с чашкой кофе:

— Здравствуйте, Даниель.

Она, наверное, не сразу решилась войти, пыталась «сделать» лицо, мысленно настраивала голос на нейтральный тон. Ее выдают руки и легкое подергивание в уголке рта у верхней губы.

— Здравствуйте, Беранжер.

— Рада вас видеть.

— Спасибо.

Она ставит передо мной чашку, расплескав немного на блюдце. Неловкое движение пробивает брешь в хрупкой броне самообладания. Она на мгновение поддается панике, не сразу осмеливается взглянуть на меня, снова опускает глаза, краснеет и спрашивает, пытаясь справиться с собой:

— Как вы?

Она тут же пожалела о своем вопросе, прикусила губу и не ждет ответа.

— Я добавила немного сливок, как обычно.

— Спасибо.

Она выпрямляется, идет к двери, но на пороге оборачивается. В глазах у нее стоят слезы.

— Мне так жаль, Даниель. Я хотела сделать вид, что все… нормально. Но… мы все так…

— Спасибо, Беранжер.

Она удивлена холодностью моего тона. Хочу, чтобы она ушла. Исчезла, пока моя ярость не выплеснулась наружу. Я ненавижу ее за эти слезы. Я не нуждаюсь в слезах!

Я вернусь к этой чертовой работе. Буду продавать что скажут, находить креативные концепты, придумывать гениальную рекламу и уморительные слоганы, обедать с клиентами, улыбаться… буду играть свою роль!

Я просматриваю расписание. Совета директоров не будет. Мой патрон, Салливан, избавил меня от этого испытания. Предпочел более интимную встречу за обедом. Воображаю, как он принимал это решение. Придумал две или три красивые фразы — настолько красивые, чтобы я оценил его человечность. Витиеватые тирады, возвышающие его над другими смертными с их мелкими, приземленными интересами слова докажут, что он по праву занимает свою ступеньку иерархической лестницы. Он мысленно отрепетировал сцену: отеческая, покровительственная манера, несколько слов утешения, быстрый переход к обсуждению рабочих дел, жизнь продолжается, работа лечит, у меня все впереди, доверие коллег, борьба за инвестиции.

Я всегда ясно видел ничтожность одержимых властью и богатством людей. Единственный полезный навык, оставшийся от бурной молодости. Он позволял мне быстрее перестраиваться, различать истинные мотивации всех и каждого. Трудная или позолоченная молодость, некрасивость, недолюбленность, комплекс неполноценности или превосходства, потребность в признании и жажда власти, желание любви и восхищения. Типические, легко разгадываемые схемы. Большинство не голодали. Они никогда не боялись ни нужды, ни побоев. Они всегда умели спланировать свою жизнь, научился это делать и я: повышение, комфорт, статус, умение подбирать слова, нужные знакомства, знаки отличия и иногда — круг чтения.

Я, в отличие от них, двигался вперед, чтобы не упасть. Как велосипедист на проволоке на высоте пятидесяти метров над землей. Я изжил свой страх, прежде чем заняться делом.

Мелкие начальники — честолюбивые, заносчивые, у них одно желание — видеть в глазах подчиненных отражение своей власти. Я в конечном итоге нашел решение: нужно как-то изловчиться и попытаться их уважать — во всяком случае, настолько, чтобы возникло желание взять над ними верх. Вот так, незаметно, я уподобился им, а потом стал одним из них. Так было до того дня, когда…

* * *

На моем столе стоит фотография в рамке.

Помню тот день, когда Бетти дала мне ее. В этом жесте было столько веселой подначки, что я не смог отказаться.

«Кабинет, семейное фото», — с юмором произнесла она. Я не сразу достал рамку из кейса, но глаза сыновей на снимке согрели мне душу и решили дело. Я признал правоту жены. Ирония. Ирония как смазка, чтобы было проще уговорить себя. Я не был одним из идиотов, бахвалящихся трофеями. Я был отцом семейства — счастливым и ироничным.

Жером смотрит со снимка так, словно хочет привлечь мое внимание. У него отрепетированная улыбка и «специальное» выражение лица, прядь светло-каштановых волос изящно падает на глаза. Тонкие черты, нежный рот — почти женская красота. Пьер выглядит гораздо уверенней, у него вид победителя. Он очень похож на старшего брата, только лицо жестче — сразу видишь, каким он станет, когда повзрослеет. Я вдруг осознаю, что почему-то никогда не представлял себе Жерома взрослым.

За спиной Пьера и Жерома стоит Бетти, ее нежная красота светится в ласковом взгляде. Бетти — идеальная жена и идеальная мать. Она всегда выглядела неуязвимой, казалось, никакая сила не способна омрачить ее милое лицо и стереть с него счастливую улыбку.

Фотография образцовой семьи.

Трофей. С чего я взял, что отличаюсь от остальных? Почему поддался гордыне и счел, что ирония может стать образом жизни?

Фотография на моем столе — свидетельство моего поражения.

Жан

Человек приставил дуло пистолета ко лбу бродяги, и холодная сталь разбудила его. В первый момент он подумал, что ему снова приснился кошмар. Тот самый, что терзал его все последние годы. Но головная боль, пульсирующая в висках кровь, ужасный вкус во рту свидетельствовали, что он проснулся и все происходит наяву.

Бродяга попытался отодвинуться.

— Твое имя? — спросил человек с пистолетом.

Бродяга сдвинул брови. Стоявший перед ним мужчина в черной одежде был высоким и крепким, лыжный шлем с прорезями для глаз скрывал лицо. За его спиной стояли еще двое: один — маленький, тщедушный, одетый, как и главарь, во все черное — нервно следил за улицей, второй, среднего роста, спокойно наблюдал за происходящим, положив руку на дверцу грузовичка.

— Твое имя! — повторил главный и придвинул оружие к лицу бродяги.

Тот улыбнулся и сказал, помедлив мгновение:

— Поэт. Так меня тут называют. В самом начале я разговаривал сам с собой и плакал. Когда человек плачет, бормочет, смотрит на мир выцветшими голубыми глазами и ведет себя тихо, улица считает его поэтом. Люди лишены воображения.

— Назови свое имя! — приказал бандит.

— Жан Ларив. Хотите увидеть мои документы?

Он кивнул на лежавший рядом с ним мешочек. Мужчина с пистолетом схватил его, достал удостоверение личности, проверил и повернулся к сообщнику. Тот пожал плечами и знаком подозвал третьего. Тот взглянул на документ и посветил фонариком в истощенное, заросшее бородой лицо Жана.

— Довольно, прекратим бесполезную игру. Вам нужен именно я, — спокойно произнес тот.

Короткое мгновение человек с фонариком изучал лицо Жана, потом кивнул, вернулся к машине и открыл заднюю дверцу.

— Долго же вы меня искали, — съязвил бродяга, пытаясь справиться со страхом. — Разочарованы? Не ожидали увидеть жалкого пьяницу?