Читать книгу "Благодетельница - Елена Модель"

Через полчаса ботинки закончились. От досады Мария Петровна едва не расплакалась, но оглянулась вокруг – все такие же, как она. Посмотрела на часы – бежать надо. Если успеет на восьмичасовую электричку, то до девяти – дома.

Держа сумки на вытянутых руках, чтобы не испачкать подтекающим молоком единственное пальто, Мария Петровна выскочила на улицу и, нелепо подпрыгивая под тяжестью ноши, затрусила через Красную площадь к автобусной остановке. Кремлевские стены взирали на нее с мрачным любопытством, молчаливо и гордо: что за странное существо так смешно продвигается по древним булыжникам? Что там гладиаторские бои на аренах Рима! Тут номер почище. Здесь не атлет против атлета, а маленькая женщина пытается саму жизнь уложить на лопатки. «Не выйдет! Ох, не выйдет, – добродушно усмехается гордый Кремль. – Ну, куда ты спешишь? Не торопись, не торопись, старушка».

И вдруг – бац! Мария Петровна поскользнулась и, широко размахнувшись авоськами, растянулась во всю длину на видавшей виды мостовой. Авоська с молочными продуктами с веселым бутылочным звоном растеклась по мостовой белоснежным озером из свежайшего кефира.

Мария Петровна, сидя в кефирной луже, пыталась осознать размеры постигшего ее несчастья. Она сидела, широко расставив ноги. Юбка задралась, и из-под нее виднелся застиранный пояс с резинками, чулок был порван, и из разбитого колена текла кровь, растекаясь по кефиру нежно-розовым узором. Шапка отлетела в сторону, а пальто уже успело в себя впитать растоптанную чужими ногами мутную жижу. Вокруг, как слепые, двигались люди, и казалось, на нее вот-вот кто-нибудь наступит. Мария Петровна посмотрела на часы, попыталась встать, но, ощутив страшную боль в колене, опустилась на землю. В этот момент она почувствовала, как медленно и бесшумно обрушилась ее душа и ссыпалась, как сухой песок, в образовавшуюся воронку. Поняв, что больше не сделает ни шага, она закрыла лицо руками и горько заплакала.

Бедная женщина плакала так, как будто впервые обнаружила в себе эту способность. Она плакала самозабвенно и с наслаждением, понимая, что больше ничего не может сделать. Неизвестно, сколько времени просидела бы Мария Петровна на земле, обливаясь слезами, но здесь произошло нечто странное.

Кто-то молча тронул Марию Петровну за плечо. Она недовольно отмахнулась, не поднимая головы и продолжая всхлипывать. Послышалось вежливое покашливание. Мария Петровна насторожилась и, склонив голову набок, стала вытирать глаза, размазывая по лицу грязь. Кто-то размахивал перед ее носом чистым носовым платком. Плохо соображая что происходит, она схватила протянутый платок и стала усердно сморкаться. Потом, вывернув его на другую сторону, как могла, вытерла лицо и руки и протянула платок владельцу. Тот вежливо принял принадлежавшую ему вещь. Тут Мария Петровна, наконец, очнулась и обнаружила в двух шагах от себя господина.

Это был не товарищ и не мужчина, как принято у нас говорить, а самый настоящий господин, будто только что сошедший с экрана зарубежного кино. На нем была длинная дубленка рыжего цвета и теплые меховые ботинки. На вид ему было чуть больше пятидесяти. Ни слова не говоря, он стремительно приблизился к Марии Петровне и, присев на корточки, пощупал ее опухшую ногу.

«Ах, вот оно что!» – мелькнуло в голове у Марии Петровны, и она, сильно размахнувшись, стукнула его по руке. Господин от неожиданности подпрыгнул и на всякий случай отошел на пару шагов.

– Доктор, доктор! – произнес он громко и отчетливо, ткнув себя пальцем в грудь.

– Знаем мы вас, докторов, – пробурчала Мария Петровна. «Иностранец… Черт тебя знает, что у тебя на уме».

Иностранец выкрикивал какие-то непонятные слова и досадливо размахивал руками, указывая то на себя, то на разбитое колено. Вдруг он сорвался с места и с криком: «Пионер, пионер!» – кинулся догонять каких-то молодых людей.

«Совсем сумасшедший, – подумала Мария Петровна. – Какие же это пионеры, студенты, скорей…»

Но, видимо, другого обращения иностранец по-русски не выучил.

Молодые люди остановились и, покивав головами, подошли к сидящей на земле женщине.

– Вот, он вам перевести просит, – сходу заговорил один из них. – Правда, я по-немецки не знаю, а по-английски не очень, но смысл, вроде бы, понял. Он сказал, что вы упали.

– Это я и без него знаю, – огрызнулась Мария Петровна.

– Еще он говорит, что колено у вас разбито.

– Надо же, заметил. Внимательный… А не сказал, чего он от меня хочет?

– Говорит, что вам нужна срочная помощь, иначе может быть заражение крови. Кстати, он врач.

– Ничего, авось не помру. Помощь? Где ж ее взять-то? У нас с этим добром не шибко… Ну, ладно, ты ему скажи – за платочек спасибо и вообще, а я уж доберусь как-нибудь.

Молодой человек заговорил по-английски, помогая себе руками и с трудом подбирая слова. Мужчина очень серьезно слушал, сосредоточенно глядя из-под очков. Наконец, уловив смысл фразы, он гневно сверкнул глазами и, категорично тряхнув головой, сделал в воздухе крестообразное движение руками. Потом что-то проговорил таким тоном, каким учитель отчитывает ученика, и решительно указал на Марию Петровну, сидевшую все в той же нелепой позе.

– Чего он? Сердится? – робко спросила Мария Петровна.

– Да нет. Он говорит, что об этом не может быть и речи. Ну, чтобы вы сами добирались домой.

От такого напора Мария Петровна совсем оробела.

– Ой, а что же мне теперь делать? – растерянно пролепетала она и взглянула на странного незнакомца.

У него было очень благообразное лицо с чисто выбритым подбородком, большим добродушным носом и очень тревожными глазами. Он смотрел на нее с искренним испугом и беспокойством. Ей вдруг захотелось, чтобы этот человек широко расставил руки, как это делал отец, и поймал ее, падающую с большой высоты. Как давно на нее никто не смотрел с такой заботой! Неужели на свете еще не перевелись люди, способные думать о себе подобных? Не бросаться на помощь, когда плохо, или спасать, когда кто-то тонет, а вот так сострадать, когда совсем чужому человеку больно?

Мария Петровна виновато вздохнула и опустила голову. Она вдруг почувствовала страшную усталость, ей захотелось прилечь, прямо здесь, на каменной мостовой. Так бывает, когда, наконец, миновала опасность и можно расслабиться. Мария Петровна увидела, как качнулись кирпичные стены, накренился на бок собор Василия Блаженного и вся площадь медленно поехала по кругу. Мавзолей, собор, Лобное место, ГУМ… Мария Петровна поняла, что падает в обморок. Последним попадал в картинку доктор с остановившимся от испуга взглядом. И вдруг она увидела, как он медленно поворачивается на толстых каблуках, за ним, легко взмахнув полами, как большими рыжими крыльями, разворачивается дубленка. Он брезгливо машет рукой и говорит на чисто русском языке без всякого акцента:

– А… надоело! Много вас тут таких!

«Сейчас уйдет!» – с ужасом подумала Мария Петровна и с силой тряхнула головой. Все предметы замерли с отчетливой ясностью, как пойманная биноклем цель. На переднем фоне она увидела свернувшуюся клубком, как замерзшая кошка, собственную шапку. Шапка была из старого, вытертого песца. Она намокла, и вид у нее был жалкий. Мария Петровна почувствовала, что ужасно замерзла, и, неловко изогнувшись, попыталась дотянуться до головного убора, но кто-то подхватил шапку прямо у нее из-под рук. Она резко вскинула голову. Перед ней стоял все тот же незнакомый человек.