Читать книгу "Убийство с хеппи-эндом - Алена Алтунина"

А Москва – особенный город, равнодушный и на жалость скупой, в нем можно подняться до небес, можно упасть в бездну, все зависит не столько от способностей и трудолюбия, сколько от силы духа, нахальства, самоуверенности. Говорят, талант всегда дорогу найдет. Неправда! Что такое талант без силы воли? Сколько талантливых людей спилось, скололось, многих давно нет среди живых. Потому что не умели пробиваться, стучать в закрытые двери. Муки творчества, неуверенность в своих силах мешали им сделать это. Москва дает каждому из нас малюсенький шанс чего-то достичь, и нужно его не проспать, быть все время настороже и в форме, не распускаться, не расслабляться. Работать над собой и своими идеями. Хотя это трудно, никто не может долго находиться в тонусе, нет-нет, да и приходит уныние. Кажется, вот ты придумал что-то необыкновенное, то, чего доселе не было, например, фасон платья или детективный рассказ, в котором и сюжет лихо закручен, и герои интересные. Но открываешь журнал и что видишь? Один к одному платье, которое ты моделировал в своем воображении. Покупаешь книгу, и пожалуйста, твои герои уже живут в другой истории. Говорят, что если что-то придумал, не нужно это озвучивать, так как идеи возвращаются через космос и попадают к другим людям. Но похоже, даже думать нужно очень осторожно и не размусоливать, а побыстрее воплощать в жизнь.

Зое в Москве пришлось совсем туго. Одноклассники ее сразу же возненавидели. Мало того что она была деревенщина неотесанная, так еще и характер не сахар. Умом и красотой тоже не блистала. Будь она веселой, жизнерадостной, гляди, и тянулись бы к ней люди, а так, кроме насмешек и издевательств ничего Зоя не видела. Позже и этого не стало, появилось полное безразличие к ее особе. Другой бы человек обиделся, что может быть хуже равнодушия – как будто и нет тебя вовсе. Но Зое было все равно. Ее единственным божком была еда. Поесть она очень любила. И даже неплохо разбиралась в яствах. Отец, дабы компенсировать недостаток воспитания, заваливал дочь дефицитными продуктами, благо его клиенты не знали в них нужды. Неудивительно, что дочка к пятнадцати годам из крупной превратилась в тучную девочку. Кое-как окончив восемь классов, она пошла учиться в кулинарное училище, и вот тогда фортуна и повернулась к ней лицом. Это было для нее самое счастливое время. Зоя с открытым ртом слушала преподавателей, впитывая в себя информацию, как лакмусовая бумажка, и стала одной из лучших учениц, к ней относились хоть и не с любовью, но с уважением. И все равно, по распределению она попала в небольшую рабочую столовую, хотя менее способные девочки были направлены в рестораны. Зоин характер и здесь сыграл свою отрицательную роль.

Отец от радости, что дочка пристроена, пустился во все тяжкие. К тому времени его пагубная страсть завладела им полностью. Если раньше он хоть изредка появлялся дома, то теперь стал пропадать неделями, а позже и месяцами. Ручеек заказчиков становился все тоньше и тоньше, а потом иссяк вовсе. Отец похудел, осунулся – азарт точил его изнутри. Он приходил, забирал Зоину зарплату и опять исчезал. Не удивительно, что накануне девятнадцатилетия дочери его нашли на пустыре с проломленным черепом, наверное, кто-то из кредиторов прибил его за карточные долги. После похорон отца у Зои отобрали единственную ценность – квартиру. Она оказалась в общежитии. Но это было не то место, где она могла чувствовать себя нормально, и тогда первый и практически последний раз она приложила усилия для устройства своей жизни – выбила для себя убогую однокомнатную квартирку. Ее убогости девушка не замечала, в ней она себя чувствовала одинокой, а стало быть, счастливой.

Я вышла из ванной с ощущением невесомости, хотелось парить и петь, но сложившиеся обстоятельства не способствовали этому. Во время рассказа Бони я, кажется, дремала и при этом прекрасно слышала, о чем она говорила.

Я завернулась в пушистый, уютный халат, который оказался мне длинноват. Надо же, я раньше не обращала внимания на то, что Бони высокого роста. Присмотревшись к ней внимательней, поняла, что и хрупкой ее никак не назовешь, скорее, стройной и поджарой, вон, мышцы под футболкой видны. Наверное, она активно занимается спортом. Молодец все-таки, чтобы так следить за собой, нужна огромная сила воли. Мне вот всегда некогда, вернее, недосуг, всегда найду, чем оправдать свою лень. К тридцати годам я растеряла запасы своей природной привлекательности, поэтому, наверное, Данила и ушел от меня, хотя нет, он всегда принимал меня такой, какая я есть. Не заставлял худеть, что-то в себе менять. Он вообще относился к людям непредвзято. Никогда никого не обсуждал, не пытался переделать. За это я его и любила. И еще за ум, надежность и верность. Хотя последний поступок опровергает эти качества. Ну вот, опять я за старое. Однако сейчас эти мысли не причинили мне прежней боли, видимо, кризис миновал. Или в предчувствии опасности смещаются акценты, и то, что было важно несколько часов назад, отодвигается на задний план?

Из раздумий меня вывел голос Бони:

– Уже четыре часа. У нас совсем мало времени. Я думала, ты успеешь поспать, тебе бы это не помешало, но, наверное, придется обойтись без сна, еще много чего нужно сделать.

– Не беспокойся, за последние две недели я так выспалась, что еще долго смогу обходиться без сна.

– Вот и отлично. Сейчас я сварю кофе и сооружу бутерброды, тебе необходимо поесть. А потом продолжим. Я думаю, времени у нас достаточно часов до семи, вряд ли кто-нибудь выйдет и обнаружит трупешник.

– Трупешник?! Что-то ты очень спокойно стала к этому относиться.

– Это нервное. Ты представить себе не можешь, как я боюсь. Позже поймешь почему. Только дослушай историю до конца.

– Ладно, валяй, если для тебя это так важно.

Кажется, я пребывала в самом благостном настроении. Бони просто волшебница, в буквальном смысле возродила меня из пены.

Она принесла бутерброды с каким-то неизвестным, но очень вкусным сыром и ароматный, крепко заваренный кофе. От этого я совсем возлюбила всех и вся, а Бони особенно. Так меня баловать… Хотя что ей остается делать, своего дублера нужно холить и лелеять, иначе кого подставишь вместо себя в минуты опасности. Ладно, даст бог, все обойдется. И потом это приключение, похоже, идет мне на пользу, ишь как воспряла, ирония проснулась, жажда жизни. А себя мне нужно беречь, у меня сын растет, моя дорогая крошка. Кто его будет любить больше меня? Ради него стоит побороться за свою физическую оболочку.

Мне очень хотелось посмотреть на себя, но Бони сказала, что еще рано. В ванной зеркало было запотевшее, а в комнате она посадила меня так, чтобы я не могла себя видеть. Только я думаю, что сделать меня хуже, чем я была, невозможно, поэтому пусть творит, гляди что-нибудь да выйдет, главное, что физически я себя чувствую великолепно. Бони принялась сушить и укладывать мои волосы, кое-где орудуя ножницами, и продолжала свой рассказ:

– И так прожила Зоя Николаевна еще 23 года. Все в той же квартире, работая все в той же столовой. Это ее вполне устраивало. Зарплата была не очень большой, но на еду и на лекарства хватало (к сорокам годам у нее начали болеть ноги, тяжело им было носить на себе сто сорок килограмм). Вдруг в сорок два года ее размеренную, скучную жизнь нарушило одно событие. Она родила ребенка! Как, когда и при каких обстоятельствах она его зачала, до сих пор остается тайной. Наверное, она и сама не очень-то понимала, как это произошло, потому что до самых схваток не знала о своей беременности. Когда начались боли, подумала, что съела несвежую рыбу, вот и разболелся живот. Хорошо, что все это случилось на работе, опытные в таких делах коллеги поняли в чем дело и вызвали «скорую», а то неизвестно какая участь ждала бы ее слабого семимесячного сына.