Читать книгу "Хранитель мира - Алексей Глушановский"

То тут, то там во всем мире открывались все новые и новые сиды — так по аналогии со старинными легендами начали называть проходы в Феерию, обычно располагавшиеся на небольших возвышенностях. И через них, через эти проходы, в мир людей неудержимым потоком вливались странные, большей частью похожие на порождение больной фантазии неизлечимого психопата создания.

Некоторые из них были неизъяснимо красивы — как те же Тилвит Тег или Туата де Данаан, напоминавшие прекрасных эльфов из сказок. Некоторые были невероятно уродливы, как, например, слуа, походившие на банальных полусгнивших зомби из какого-нибудь низкобюджетного фильма ужасов. Большинство же этих созданий были просто иными, непонятными, непривычными, и внешность их не поддавалась какой-либо классификации, а часто и вовсе была чем-то настолько непостоянным, что даже и смотреть на них решались лишь очень и очень немногие люди.

Человечество замерло в растерянности и ужасе. Сергей хорошо помнил эти дни — дни отчаяния и хаоса, ожидания всеобщей гибели, когда казалось, что вот-вот настанет конец всему и вся, что безжалостные и неуязвимые завоеватели хлынут потоком, уничтожая людей или в лучшем случае обрекая их на бесконечное рабство, незавидную роль домашних зверушек.

Но этого не случилось. Как выяснилось, люди сильно переоценивали свою собственную важность и значимость своего мира в масштабе Вселенной. Вместо того чтобы быть завоеванным, человечество просто оказалось… ненужным. Фейри проходили через Землю по своим непостижимым делам, разрушая и уничтожая всех и все, что стояло у них на пути, беря себе то, что привлекало их внимание, и уходили дальше, совершенно не заботясь о той разрухе и хаосе, что оставляли после себя. И осознание этого факта было облегчением. Лучше уж быть незаметным, неважным и неинтересным — чем мертвым. Так рассудили многие, успокаиваясь по поводу своего будущего.

Главным правилом жизни в непоправимо изменившейся реальности стало — не стоять на пути у фейри, что бы они ни делали и чем бы ни занимались. Не соваться в Феерию, каким бы завлекательным и драгоценным ни было то, что оттуда можно вынести.

Но даже этого, как оказалось, было недостаточно. Эти законы, оплаченные кровью многих и многих, не могли спасти замершее на краю пропасти человечество, но лишь ненадолго отсрочить неизбежную агонию. Слишком много безжалостных и могущественных пришельцев проходило через человеческие города и поселки, слишком легко и невозбранно рушили они то, что создавалось годами и требовало гигантских усилий для своего восстановления. Скорость, с которой разрушалась инфраструктура человечества, сложная и тонкая вязь коммуникаций, соединяющих отдельных людей в цельное общество, превышала все имеющиеся возможности восстановления.

Распад и, как следствие, медленная и мучительная гибель, откат к феодализму, первобытно-общинному обществу и далее к полной анархии, с утратой всех научных и социальных достижений, казался неизбежным.

Тогда-то и появились барды. Точнее, не появились — большинство людей, которых впоследствии стали так называть, были рождены задолго до самых первых контактов с Феерией. В этот момент они всего лишь были обнаружены. Вначале они были вычислены службой безопасности.

Какой-то неизвестный гений аналитики в недрах спецслужб обратил внимание на то, что поведение фейри в некоторых городах и районах существенно отличается от их обычных действий. Обычно проносящиеся по городам и поселкам людей подобно обезумевшему носорогу, снося и уничтожая все на своем пути, в этих местах колдовские создания вели себя… деликатно. Насколько это, конечно, было возможно для фейри. Надолго задерживаясь, они словно всеми силами старались обуздать свою тягу к уничтожению, одновременно проявляя те качества, которые людьми могли бы быть сочтены положительными.

Вместо охоты на молоденьких девушек и парней — вампиры выпивали исключительно преступников, грабителей и маньяков, иногда даже спасая попавших в неприятности обычных людей. Дети, которых похищали Тилвит Тег, не пропадали бесследно, как это было в других местах, а вскоре, довольные и здоровые, возвращались к своим родителям, нередко принося с собой драгоценные подарки. Злые шутки пикси, в других местах почти всегда заканчивающиеся смертью того, кого эти мелкие человекообразные фейри выбирали своей жертвой, в «благополучных» районах приобретали характер невинных розыгрышей.

Разумеется, как только данные закономерности были обнаружены, как только было определено, что они не случайны, все силы спецслужб были сосредоточены на поиске источников подобного благотворного влияния. И они были обнаружены.

Барды. Люди разного возраста (самому старшему из обнаруженных бардов было около восьмидесяти лет, самому младшему — четыре с половиной года). Разных профессий. Разного пола. (Правда, количество бардов-мужчин непонятно почему почти в три раза превышало количество бардов-женщин.) Общим у них было только одно. Увлечение каким-либо творчеством.

Кто-то из бардов любил рисовать. Кто-то занимался художественной вышивкой. Довольно много было кузнецов, особенно специализирующихся на изготовлении предметов художественной ковки и создании реплик старинного холодного оружия и доспехов. Несколько девушек-танцовщиц. Имелись писатели, пара скульпторов, один мультипликатор-любитель и даже нелегальный оружейник, в глубокой тайне в качестве хобби рисовавший чертежи и создававший прототипы легкого стрелкового оружия, кстати, немало заинтересовавшие специалистов из обнаруживших его спецслужб.

Но наибольшее количество бардов было среди занимавшихся музыкой. Причем бардов как в новом, так и в старом значении этого слова. Люди, пишущие песни и самостоятельно исполняющие их под гитару или иные музыкальные инструменты, составляли львиную долю среди всех обнаруженных бардов мира.

Впрочем, творческие наклонности обнаруженных людей были отнюдь не главной причиной проявленного к ним внимания. Так… скорее — одно из побочных следствий, тем более что никто из них каких-либо успехов на почве своих увлечений так и не добился. Главным было другое.

Фейри. Обычно не замечавшие смертных, относившиеся к людским мечтам, надеждам и желаниям, да, собственно, к самим человеческим жизням с полным безразличием, эти создания резко менялись, стоило где-нибудь поблизости объявиться барду.

Нет, барды не могли приказывать бессмертным. Но… они были единственными, с кем те общались на равных, проявляя заметное уважение, кому не отказывали в беседах, а зачастую и в помощи.

Это дало надежду. Человечество не могло сопротивляться, не могло угрожать или торговаться. Оно могло только просить… Но просьбы, высказанные устами бардов, редко встречали отказ.

Собственно, причины такого к ним отношения так и оставались непонятными. Ну право, не считать же достойной платой за покой и безопасность городов и областей пару безголосых песен, исполненных под нестройный перебор гитарных струн (далеко не все барды обладали хорошим голосом или хотя бы более-менее отточенной техникой игры), или корявую картинку, тут же намалеванную бесталанным художником, или даже быстро вылепленную из глины кривобокую статуэтку…