Читать книгу "Караван в Ваккарес - Алистер Маклин"

Александре тяжело упал на пол и инстинктивно прикрыл руками голову, чтобы защитить ее от падающих камней; так он пролежал несколько секунд, пока камнепад не прекратился. Какое-то время юноша находился в оцепенении, затем медленно поднялся, сначала на четвереньки, потом во весь рост, взглянул на стоявших полукругом пятерых мужчин: каждый держал в руке нож, каждый нес ему смерть. Вдруг сознание Александре прояснилось. Теперь он не выглядел загнанным зверем; испытав в полной мере страх смерти, он преодолел его. Сейчас юноша спокойно смотрел в лицо смерти и больше не боялся ее. Он спокойно стоял и ждал конца.

Кзерда, согнувшись, положил последний камень на вершину холмика, который вырос у подножия обвала, выпрямился и посмотрел на дело своих рук, удовлетворенно кивнул и жестом показал сообщникам на выход из пещеры. Они пошли. Кзерда последний раз взглянул на продолговатый каменный холм, снова кивнул и пошел вслед за остальными.

Выйдя из пещеры под необыкновенно яркое сияние лунного света, заливавшего Альпы, Кзерда подозвал к себе сына. Тот замедлил шаг и позволил спутникам уйти вперед.

Кзерда тихо спросил:

— Как ты думаешь, Ференц, будут ли среди нас еще доносчики?

— Я не знаю. — Ференц пожал плечами. — Я не доверяю Джозефу и Паулу, но, возможно, зря.

— Ты будешь следить за ними, Ференц, не так ли? Как следил за бедным Александре. — Кзерда перекрестился: — Прости, Господи, его грешную душу.

— Я буду следить за ними, отец. — Ференц замолчал, так как все было ясно. — Мы будем в отеле через час. Как ты думаешь, мы получим много денег сегодня вечером?

— Кто знает, сколько монет ленивые и глупые богачи бросят нам. У нас нет казначея в этом чертовом отеле, хотя мы посещаем его почти сто лет и должны будем посещать и впредь, — тяжело вздохнул Кзерда. — Все складывается таким образом, сын мой Ференц, именно таким образом, и ты никогда не должен забывать этого.

— Да, отец, — сказал Ференц, исполненный чувства долга, и быстро убрал нож.

Тихо и незаметно пятеро цыган вернулись в свой лагерь и расположились отдельно друг от друга с внешней стороны круга, в котором сидели остальные цыгане, пребывавшие в состоянии тихой, счастливой грусти, навеянной цыганской музыкой, которая достигла крещендо. В жаровнях еще теплился огонь, и слабый отблеск растворялся в лунном свете. Достигнув апогея, музыка резко оборвалась, музыканты низко поклонились публике, вызвав бурные рукоплескания, и громче всех аплодировал Кзерда, словно на концерте Хейфеца в Карнеги-Холл. Но даже когда цыган хлопал, его взгляд беспокойно блуждал вокруг, пока не остановился на отвесной известняковой скале, одна из пещер которой совсем недавно стала могилой.

Глава 1

Отвесные стены Ле Боу, разорванные и расколотые трещинами, словно от ударов гигантского топора, и мрачные развалины древней крепости — самые уродливые и наводящие ужас руины в Европе. Во всяком случае, так гласит местный справочник. Далее там говорится: «...Столетия прошли после гибели Ле Боу. Он представляет собой открытые захоронения, грозный и наводящий ужас памятник средневековому городу, который жил насилием и исчез в агонии. Взглянуть на Ле Боу — значит взглянуть в лицо смерти, навечно запечатленной в камне...»

Возможно, такое описание не соответствует действительности, однако неискушенному читателю сложно разобраться в этом, если только не представится случай. Вне всякого сомнения, это была самая непривлекательная, бесплодная и отвратительная коллекция естественных разрушений и уродливых развалин в Западной Европе. Развалины появились в результате усилий подрывников XVII столетия, которым потребовался месяц времени и Бог знает сколько тонн пороха, чтобы полностью разрушить Ле Боу. Пожалуй, такой же эффект мог быть получен от взрыва ядерной бомбы. Но люди живут там, живут, работают и умирают.

С запада к основанию вертикальной стены Ле Боу примыкает бесплодная заброшенная местность, дополняющая мрачный ландшафт. Это место не зря названо Чертовой долиной: стены Ле Боу окружают его с востока, отроги Альп теснят с запада, и в летнее время под жаркими лучами солнца открытое с юга ущелье превращается в настоящий ад.

И только один уголок этого ущелья, расположенный в самой северной его части, являет поражающий воображение контраст с окружающей его унылой и пустынной землей. Зеленый, благоухающий и роскошный оазис, словно сошедший со страниц волшебной сказки.

Здесь размещался отель с экзотическими садами и сверкающим голубым бассейном. Архитектура отеля представляла собой нечто среднее между монастырем Трапистского ордена и испанской гасиендой: все присущие этим сооружениям характерные особенности были здесь налицо. Это был один из лучших и, по отзывам, наиболее фешенебельных отелей в Европе.

В отеле имелось патио, окруженное деревьями, и справа от него — лестница, соединяющая его с огромным передним двором. Этот двор, в свою очередь, зеленой аркой соединялся с автостоянкой под парусиновым навесом, защищавшим автомобили от палящих лучей солнца.

Патио было мягко освещено светильниками, скрытыми в кронах двух больших деревьев. Под деревьями располагались пятнадцать столиков, отделенных один от другого декоративными каменными перегородками, искусно украшенными богатой резьбой. Каждый столик был красиво убран и изысканно сервирован. Сверкали столовые приборы, матово поблескивала фаянсовая посуда, искрился хрусталь. Каждому было ясно, что здесь прекрасная кухня, блюда которой можно сравнить лишь с пищей богов, а царящую за столиками тишину — только с тишиной и спокойствием всех кафедральных соборов мира. Но даже в этом раю нашелся возмутитель спокойствия.

Им был мужчина весом около двухсот двадцати фунтов, говоривший без умолку независимо от того, был его рот наполнен едой или нет. Понятно, что он приводил в смятение всех гостей, обращаясь с ними как с людьми, недостойными его внимания. Говорил он очень громко, но не как представитель аристократии, желающий привлечь к себе внимание толпы. Все было гораздо проще: ему было наплевать, слушает его кто-нибудь или нет. Это был человек высокого роста, широкоплечий, крепкого телосложения. Пуговицы его костюма-двойки были пришиты прочными проволочными нитками. У него были черные волосы, черные усы, козлиная бородка и черный перламутровый монокль, сквозь который он рассматривал большое меню, держа его обеими руками. Рядом с ним за столом сидела девушка лет двадцати пяти, одетая в красивое голубое мини-платье экстравагантного покроя. Она с изумлением смотрела на своего бородатого поклонника, который властно хлопал в ладоши. В результате перед ними моментально возник метрдотель, одетый в черный смокинг, а вслед за ним старший официант с помощником — соответственно в белом и черном галстуках.

— Encore[1], — сказал человек с бородой. В данных условиях его манера вызова обслуживающего персонала казалась неуместной: официанты слышали, что происходит в зале, не выходя из кухни.

— Слушаю вас, — сказал метрдотель, сгибаясь в поклоне.