Читать книгу "Один прекрасный день - Лора Патрик"

Но ведь она всего-навсего почтальон. Отбросив посторонние мысли. Джин решительно шагнула навстречу.

— Привет! — крикнула она, заслонив глаза от солнца и глядя вверх.

Незнакомец повернул голову. Лицо блестело от пота, как и спина, легкие завитки волос на груди казались влажными.

Внимательным взглядом он охватил волну ее густых золотистых волос, рассыпанных по плечам и спине, покрытое нежным загаром лицо и стройную, с округлыми очертаниями фигуру. Казалось, она совсем не пользуется косметикой, так естественно и свежо выглядел румянец на щеках.

Он растерянно заморгал и отер рукой пот со лба.

— Вы… почтальон?.. — спросил он, заметив письма и журналы в ее руках. — Вы почтальонша… фу ты, почтовый работник?

Эта его растерянность, мгновенно располагающая к себе, глубоко тронула Джин.

— И то, и другое, и третье, — улыбнулась она, — Все правильно.

Молодой человек повернулся спиной, чтобы спуститься по приставной лестнице с крыши.

— Не спускайтесь! — воскликнула она. — Я просто хотела поздороваться. Я могу оставить почту внизу.

Но он уже спускался, а мускулы его икр и бедер напрягались на каждой перекладине. Да. Трейси была права: сосед особенный.

Оказавшись, наконец, на земле, он протянул ей руку.

— Майкл Йетс.

Он оказался высок. Даже босиком он возвышался над ней, по крайней мере, на восемь дюймов. Его рукопожатие было теплым и крепким.

— Вирджиния Хьюстон, почтальон вашего квартала.

Она показала взглядом на свою грудь с официальным значком, нашитым на кармане. Но тут же осознала, что это вышло чуть-чуть лекомысленно.

— Вирджиния! — Он повторил нараспев это имя и решил, что оно очень подходит к ее слегка вздернутому носику и шаловливой улыбке феи.

— Так вы в самом деле купили этот дом?

— Да. Знаете, я никогда не встречал раньше женщин-почтальонов.

— Я не единственная в Соединенных Штатах. А вы что же, собираетесь отремонтировать этот дом?

— Хочу попытаться. А вы устроились временно, на лето?

Она покачала головой.

— Нет, я штатный почтальон. Просто была в отпуске последние две недели, поэтому вы меня не видели. А ведь, наверное, трудно обновить такой старый дом.

— Это я уже почувствовал. А давно вы работаете?

Джин не выдержала и слегка рассмеялась:

— Вы говорите так, словно сочувствуете мне.

— Нет, нет, я ничего такого не имел в виду, — ответил он поспешно искренним тоном.

— Десять месяцев. С прошлой осени.

— И вам нравится?

Она обвела глазами окружающий ландшафт и вдохнула ароматный утренний воздух.

— В такой денек, как сегодня, кому не понравится? — И перевела взгляд на крышу. — Я вижу, вы тоже решили воспользоваться погодой.

Он проследил за ее взглядом. Гораздо приятнее было смотреть на девушку, чем на стропила и кровельный шифер. Глаза у нее были светло-карие, и в них блестели какие-то крохотные искорки, которые невозможно описать.

— Я подумал, что нужно сначала починить крышу, а то, все развалится, когда пойдут дожди. Здесь ведь бывают дожди, не так ли?

— Конечно. И почтальону в такие дни нелегко.

— Что, очень сыро?

— Под дождем не очень приятно развозить почту.

— А вы… вы хорошенькая, — вдруг сказал он.

Джин покраснела, сделавшись от этого еще моложе, хотя ей невозможно было дать больше двадцати двух — двадцати трех лет.

— Спасибо, — сказала она, удивляясь, с чего это так вдруг застеснялась. И чтобы отплатить ему той же монетой, добавила: — А вы тоже симпатичный. Об этом все вокруг говорят.

К ее крайнему изумлению, Майкл тоже залился краской, что получилось и по-мальчишески мило, и одновременно по-мужски обаятельно. Что-то в нем есть определенно привлекательное, решила она. Он улыбнулся, обнажив крепкие белые зубы, и улыбка вышла какая-то странная: уголки губ не поднялись у него вверх, а опустились вниз.

— Странно… — пробормотала она, как это у вас получается.

— Что?

— Ваша улыбка. Она…

— Перевернутая? Мне это уже говорили.

— Но вы улыбаетесь…

— О да, несколько оригинально. Но, мне кажется, и вы довольно оригинальная особа.

Джин широко раскрыла глаза:

— Извините, но я не стремлюсь быть оригинальной…

— Я хотел сказать, живая и непосредственная. Вам это идет. Вы очаровательны.

— Ну, этот разговор ни к чему. Я и так отрываю вас от работы.

— Мне же нужен перерыв.

— В таком случае, мне самой пора работать. Если почту приходится разносить в дождь и слякоть, то тем более ее надо разносить, когда хорошая погода.

— Может, задержитесь и выпьете чего-нибудь холодненького?

Губы у нее и вправду пересохли, но позволить себе этого она не могла.

— О нет, нет. Мне и вправду надо торопиться. Я просто хотела поприветствовать в связи с переездом в наш город.

Джин повернулась и пошла по дорожке, но тут же ощутила лавандовый аромат. Резко остановившись, она прошептала:

— О господи! Забыла! — И, схватив четыре письма, снова повернулась.

Его улыбка была многозначительной, почти вызывающей. Джин небрежно сунула ему письма.

— Самое интересное — наверху. Запах, правда, резковат. Должно быть, тот, кто отправлял, боялся, что он выветрится по пути.

И с этими словами, плавно повернувшись, Джин пошла прочь по дорожке. А Майкл неотрывно смотрел ей вслед, пока она не свернула за зеленую рощицу и не исчезла из виду. Потом почти непроизвольно опустил взгляд на письма в руке. От самого верхнего исходил запах лаванды, и он действительно был резковат. У девушки, которая принесла их, тоже был свой особый аромат. Слабый, он достигал его волнами в тот момент, когда она протянула ему руку и повернулась, чтобы уйти. Легкий, очень легкий, он казался еще более привлекательным, оттого что был едва уловим.

Майкл тряхнул головой, чтобы освободиться от этого воспоминания. Она молода, слишком молода. Черт, да она не старше, чем студенты, которых он учил! Очнись, старик. Не забывай о своем возрасте. Со вздохом он взглянул вниз на размашистый почерк Розин. Потом, сунув это письмо в самый низ стопки, оставил ее на прогнившей ступеньке и стал взбираться по лестнице на крышу.

А Джин болтала с соседями, которых заставала дома, рассказывала им о своей поездке, спрашивала, как у них дела. А когда звучал неизбежный вопрос: «Ты видела его?» — она просто кивала, улыбаясь, и добавляла, что он очень мил.